П. Кириллов (Москва)

Синоп: победа и поражение. Хроника боевых действий Черноморского флота в Крымской войне 1853-1856 гг. Часть 1

С момента окончания Крымской войны, в исторической литературе утвердился ряд стереотипных взглядов, как на ход боевых действий в целом, так и на роль отдельных людей и некоторых технических средств, вроде бомбических пушек, впервые апробированных в ней. Однако, беспристрастный анализ многих фактов позволяет иначе взглянуть на события того времени. В частности, в совсем другом свете выглядит роль адмирала Нахимова и значение Синопского сражения.

В 1853 г. началась война России с Турцией, на стороне которой в 1854 г. выступили Англия с Францией, а в 1855 г.Сардинское королевство. Одним из важных эпизодов в ее начальный период явилось Синопское морское сражение, в котором русская эскадра Черноморского флота одержала победу над турецкой. В работах, посвященных Восточной (Крымской) войне и опубликованных в дореволюционный и в советский периоды, Синопское сражение, как правило, напрямую не связывают с последовавшим в итоге поражением России в той войне.
В подтверждение этого приведу ряд цитат. «Советская военная энциклопедия» (М. 1977 г.) в статье, посвященной Крымской войне, сообщает: «… 18 (30) ноября 1853 в Синопской бухте произошло Синопское морское сражение, которое закончилось полным уничтожением турецкой эскадры и пленением ее командующего Осман-паши. Синопская победа явилась большим стратегическим успехом России». Сборник «Морские памятные даты» (М. 1987 г.) так оценивает результаты той морской битвы: «… В ходе сражения, длившегося 2,5 ч., были уничтожены все турецкие корабли и береговые батареи. Турки потеряли убитыми и ранеными около 4 тыс. человек… Блестящая победа была достигнута благодаря высокому флотоводческому мастерству П.С. Нахимова, решительным действиям командиров кораблей, которым он предоставил инициативу, а также беспримерному героизму и отличной боевой выучке русских офицеров и матросов. Правильный выбор П.С. Нахимовым метода использования сил свел на нет преимущества противника. В Синопском сражении впервые была доказана эффективность бомбической артиллерии.
Победа в Синопском сражении показала превосходство русского военно-морского искусства над английским и турецким. В результате был сорван план высадки турецкого десанта на Кавказе и завоевано господство на Черном море…»
Отмечает Синопское сражение в своей книге «История военного кораблестроения» и профессор А.П. Шершов (1940 г.): «В 1853 г. русская эскадра адмирала Нахимова в составе шести линейных парусных кораблей, имевших пушки Пэксана, в течение 20 мин. Уничтожила при Синопе турецкую эскадру из семи парусных фрегатов, трех корветов и двух пароходов, вооруженную 24-фунтовыми пушками. Этот факт по сравнению с Наваринским боем, в котором гораздо меньшие результаты были достигнуты лишь в течение нескольких часов, поднял большое движение в пользу бронирования».
А так информирует читателя «Энциклопедический словарь» (М. 1955 г.). «…Несмотря на численное превосходство турецкой эскадры и поддержку ее огнем сильных береговых батарей, 8 русских кораблей, участвовавших в Синопском сражении, атаковали 12 кораблей турок. В результате 4-х часового боя турецкие корабли были взорваны и потоплены, береговые батареи разрушены, Синоп капитулировал. Поражение турок в Синопском сражении сорвало англо-турецкий план захвата Кавказа и оказало большое влияние на весь ход Крымской войны».
В постсоветский период так рассказывает об этом «Морской энциклопедический словарь» (С.П-б, 1994 г.): «Синопское сражение (1853), сражение между русской и турецкой эскадрами в Синопской бухте (Черное море) во время Крымской войны (1853-1856), последнее крупное сражение парусных кораблей и 1-е, в котором использованы бомбические орудия… План сражения разработал Нахимов: 18 ноября русские корабли вошли в бухту 2 кильватерными колоннами, что уменьшало время их нахождения под огнем противника и облегчало развертывание эскадры в боевой порядок при постановке на якорь. Сражение продолжалось более 4 часов… Турки потеряли 15 кораблей и свыше 3 тыс. человек убитыми и ранеными, в плен взято около 200 чел., в т.ч. Осман-паша. Только п/х «Таиф» (командир англ. офицер Слэд) спасся бегством. Русская эскадра потерь не имела, корабли получили серьезные повреждения. Наиболее сильно пострадал флагманский корабль Нахимова «Императрица Мария» (60 пробоин), но благодаря самоотверженной работе экипажей по устранению повреждений и заделке пробоин ни один из кораблей во время сражения не вышел из строя. Потери в людях составили 37 чел. убитыми и 235 ранеными. Синопское сражение показало большую уязвимость деревянных кораблей при обстреле их бомбическими пушками и необходимость броневой защиты кораблей. В Синопском сражении проявилось высокое флотоводческое мастерство Нахимова: правильный учет своих сил и сил противника, продуманный выбор времени сражения, детальная разработка плана атаки».
Завершает эту подборку курьезная цитата из книги «Героические корабли российского и советского военно-морского флота» (М. 1981 г.), где с ошибкой даны дата самого сражения и воинское звание Нахимова. Вот она: «…Еще большего результата добился русский флот в бою в Синопской бухте, состоявшемся в начале Крымской войны. 6 ноября 1853 года эскадра Черноморского флота под командованием контр-адмирала П.С. Нахимова, несмотря на численное превосходство турецкого флота, вступила в решительный бой и истребила корабли и береговые батареи противника. Это последнее в истории сражение парусных кораблей принесло громкую славу российскому флоту».
Прочитав это можно только восхищаться нашим флотом, адмиралами, офицерами и матросами. Однако нельзя не заметить и разночтений в приведенных цитатах. Сколько, например, было турецких кораблей: 16, 15 или 12; как долго длилось само сражение: 20 мин., 2,5 часа, а может быть и все 4,5 часа; сколько было убито турок: 3000, 3200 или 4000 человек? Неизвестно и то, куда подевался во время сражения неприятельский десант, который якобы турецкие корабли должны были доставить в район Сухум-Кале? А в каком состоянии находилась русская эскадра? И почему после столь блистательной победы наши линейные корабли из Севастополя больше ни разу в море не вышли до конца Крымской войны и были затоплены в его бухте? Ответ на последний вопрос легко получить из разных источников. И здесь опять не обойтись без цитат.
В книге «Корабли-герои» (М. 1970 г.) И.А. Иванов это объясняет просто: «…Отсутствие винтовых линейных кораблей и тройное превосходство англо-франко-турецкого флота вынудили черноморских моряков затопить боевые парусные корабли. На этом закончилась славная история Черноморского флота». Профессор А.П. Шершов, ранее уже упоминавшийся, причину бездействия Черноморского флота излагает так: «При неравенстве русских морских сил с силами союзников, располагавшими винтовыми линейными кораблями, наступательные действия русского флота не могли иметь места и приходилось ограничиться обороной побережья, главным образом Севастополя, на который был направлен главный удар союзников. Корабли были затоплены, чтобы не допустить неприятеля на рейд». «Морские памятные даты» в этом вопросе идут дальше всех: «…Сосредоточенный в Севастополе Черноморский флот (14 линейных кораблей, 11 парусных и 11 паровых фрегатов и корветов: 24,5 тыс. человек) и гарнизон (9 батальонов, до 7 тыс. человек) оказались перед 60-тысячной армией противника, поддерживаемой с моря сильным флотом (34 линейных корабля, 55 фрегатов, в том числе 4 корабля и 50 фрегатов паровых)». «Военно-морской словарь» здесь предельно краток: «…Противник превосходил русский флот по боевым кораблям более чем в 3, по паровым – в 9 раз». «Морской энциклопедический словарь» солидарен с подобными высказываниями: «Появление на Черном море англо-французской эскадры, состоявшей в основном из паровых кораблей, вынудило командование Черноморского флота отказаться от активных боевых действий, сосредоточив усилия на обороне Севастополя. Парусные корабли были затоплены при входе в Севастопольскую бухту…»
После приведенных выше цитат, похоже, никаких вопросов не должно возникнуть: на Черноморский флот навалилась огромная англо-французская армада, к тому же и паровая – где уж тут воевать. Осталось только одно: геройски топить корабли.
Но так ли все было на самом деле? Давайте разберемся в этом, как говорили древние – Sine ira et studio – «без гнева и пристрастия». Для более удобного исследования событий того времени их придется разделить на три части. Итак.

СТРАСТНАЯ ЖАЖДА ВТОРОГО НАВАРИНА
Император Николай I в течение своего правления так же, как и его предшественники на российском престоле, начиная с Петра I, стремился установить господство России на Черном море, которое могло быть достигнуто лишь после овладения проливами Босфор и Дарданеллы. Но его действия в решении этой задачи отличались крайней непоследовательностью. Так, Николай I в 1828-1829 гг. вел войну с Турцией, закончившуюся Адрианопольским миром, по которому последняя лишилась восточного берега Черного моря и части турецкой Грузии. Но когда в 1831 г.против турецкого владычества восстал египетский паша Мохаммед-Али, он не только не воспользовался ослаблением Османской империи, но, наоборот, поддержал турецкого султана Махмуда и в 1833 г. послал ему на помощь эскадру Лазарева с десантным корпусом. Тогда турецкий султан был заинтересован в покровительстве России и заключил с ней взаимовыгодный Ункяр-Искелесийский договор, который разрешал военным кораблям России проходить через Босфор и Дарданеллы. Для военных флотов других стран проливы оставались закрытыми. Это очень не устраивало Англию и Францию и они стремились ослабить влияние России на Турцию любыми способами. Уже повторный мятеж египетского паши в 1839 г. был подавлен с участием Англии, Австрии, Пруссии и России. Лондонская конвенция 1841 г. лишила Россию многих преимуществ предыдущего соглашения. А Турция, разрешив кризис с Египтом, стала тяготиться зависимостью от России и захотела выйти из-под ее влияния и к середине XIX века ей с помощью Англии и Франции удалось этого добиться. Николая I такая политическая ситуация на юге России никак не устраивала и он решил вернуть свое влияние на Турцию дипломатическим или военным путем. Это означало в перспективе лишь одно – ВОЙНУ. Вот тогда и встал вновь вопрос о проливах и господстве на Черном море. Для захвата Босфора были нужны сильная армия и флот. Однако ИХ не бывает без развитой экономики. Увы, к началу 50-х годов XIX века российская промышленность явно уступала промышленности передовых стран Западной Европы и не могла обеспечить свои вооруженные силы необходимым современным оружием, снаряжением и боеприпасами. Это была одна из основных причин будущего поражения России в Восточной войне, но не единственная.
К началу Восточной войны великий князь Константин Николаевич, вступивший в управление Морским министерством в 1853 г., оценивал состояние балтийского флота, который насчитывал 26 линейных кораблей, как весьма неутешительное. Он заявил, что из кораблей флота не было возможности составить эскадры для продолжительного плавания в дальние моря. Состояние Черноморского флота, благодаря усилиям адмирала Лазарева, отличалось от Балтийского в лучшую сторону. Вступив в должность главного командира Черноморского флота и портов в 1833 г., Михаил Петрович за 18 лет командования добился многого: при нем было построено 16 линейных кораблей и свыше 150 кораблей различных типов, в т.ч. первые пароходофрегаты и пароходы с железным корпусом; часть кораблей при нем была вооружена бомбическими орудиями; сооружены уникальный пятикамерный док и мастерские в Севастополе; построены береговые батареи, учреждено адмиралтейство и основана Севастопольская морская библиотека. Он также отдал много сил обучению и воспитанию молодых офицеров, создав передовую школу военных моряков. В ее основе лежали высокий профессионализм и любовь к морю. Вот какую характеристику его флоту дал великий князь Константин Николаевич: «В 1853 г. Черноморский флот состоял так же, как и Балтийский, только из парусных кораблей и немногих боевых колесных пароходов, но корабли сии, созданные покойным адмиралом Лазаревым, были отличной постройки, имели хорошее вооружение и были укомплектованы опытными в морском деле экипажами». Но многое из того, что намечал сделать для развития флота Лазарев, разбилось о консерватизм и недальновидность николаевского правительства. Да и выделенные денежные средства на строительство флота были ограничены.
Для примера можно взять историю принятия на вооружение кораблей Черноморского флота 68-фунтовых бомбических орудий, разработанных российским артиллеристом Лехнером на основе английского 68-фунтового бомбического орудия системы Пэксана. Главный морской штаб отказался выделить для этого деньги, и адмирал Лазарев под свою ответственность субсидировал их испытания и приказал принять орудия на вооружение. Вот другой пример: из-за отсутствия достаточного субсидирования кораблестроительных программ Лазареву не удалось реализовать постройку колесных пароходов большого ранга, в то время, как Англия, Франция и даже Турция оснащали свои флоты такими кораблями. А позже отсутствие у русского флота значительного количества кораблей с паровыми машинами посчитали одной из причин поражения России в Восточной войне. И еще. В 1803-1840 гг. на Черноморском флоте многократно пересматривали штат по количественному составу кораблей разных рангов.
Тем не менее, адмиралу Лазареву к началу 50-х годов удалось создать мощный флот на Черном море, который был значительно сильнее турецкого. При нем был построен сильнейший 120-пушечный парусный линейный корабль «Двенадцать апостолов», оптимально совмещавший артиллерийскую мощь с превосходными морскими качествами. Он выбрал удачные проекты для закладки линейных кораблей, фрегатов, корветов, бригов и шхун. Однако сказалась отсталость николаевской России – темпы спуска на воду кораблей с начала 40-х годов заметно снизились из-за недостаточного финансирования работ и нехватки строевого леса на государственных заводах.
Достижение и поддержание высокой боеспособности флота в такой сложной ситуации потребовали от Лазарева перенапряжения душевных и физических сил, что отрицательно сказалось на его здоровье. Во второй половине 40-х годов он заболел раком желудка и в 1951 г. скончался в Вене. Это была непоправимая потеря для Черноморского флота и для России. Впоследствии смерть Лазарева самым трагическим образом сказалась на ходе Восточной войны.
Причина войны с Турцией формально лежала в передаче султаном Абдул-Меджидом ключей от Вифлиемской церкви не православной России, а католической Франции. Это лишало императора России роли покровителя христианских народов, земли которых входили в состав Турецкой империи, и возможности законно вмешиваться в ее внутренние дела. Попытка Николая I договориться с Англией о территориальном разделе Турции также не увенчалась успехом. Великобританию не устраивало полное владычество над Черным морем России, если бы ей достались Стамбул и проливы – Босфор и Дарданеллы. Так к 1853 г. Россия полностью проиграла дипломатическую войну против Турции и оказалась в политической изоляции. Более того, в Европе сложилась мощная коалиция государств, враждебно к ней настроенных. В нее вошли Англия, Франция и Турция. Австрия, Пруссия и Швеция, сохраняя нейтралитет, не скрывали своего негативного отношения к дальнейшему продвижению России на юге Европы.
В этих условиях Николай I не исключал очередной войны с Турцией. Еще в сентябре 1852 г., устроив смотр Черноморскому флоту, он остался удовлетворен состоянием боевых кораблей. Тогда же прорабатывались и различные варианты решения судьбы Босфора. Планировалось осуществить, в частности, десантную операцию по его захвату, разработанную в свое время адмиралом Лазаревым на случай войны с Турцией. Лазарев собирался молниеносным ударом с моря, используя все силы флота, овладеть проливом. При определенных условиях он предполагал даже бомбардировку Стамбула. С потерей Босфора турецкие или любые другие военные корабли лишались возможности войти в Черное море и русский флот получал на нем абсолютное господство. Важность этого Черноморского пролива для Николая I была в тот момент настолько очевидна, что первый винтовой паровой 120-пушечный линейный корабль, заложенный в Николаеве 29 сентября 1852 г., получил весьма многозначительное название – «Босфор». 16-17 декабря 1852 г. план операции по захвату пролива был рассмотрен на совете у императора, после чего подготовка к ней активизировалась. В это время начальником штаба Черноморского флота был вице-адмирал Владимир Алексеевич Корнилов – прекрасный организатор и талантливый руководитель. Недаром на такую высокую должность его в 1850 г. назначили по представлению адмирала Лазарева, учеником и любимцем которого он был. И вот ему была поручена подготовка Босфорской операции. Корнилов страстно желал, чтобы слава захвата Босфора и Константинополя (Стамбула) досталась лично ему. Для этого он хотел командующего 5-й флотской дивизии вице-адмирала Павла Степановича Нахимова, кстати, тоже ученика Лазарева, назначить начальником Севастопольского порта, а 4-ю и 5-ю флотские дивизии передать молодым контр-адмиралам Новосильскому и Мессеру. По-видимому, Корнилов хотел устранить возможного конкурента, а заодно и поставить опытного администратора во главе военно-морской базы Черноморского флота. Такое поведение начальника штаба возмутило Нахимова. Но вскоре отношения между Нахимовым и Корниловым наладились и в марте 1853 г. вопрос о перемещении командующего 5-й флотской дивизии уже не поднимался. Более того, 5-я флотская дивизия стала главной ударной силой флота. Меж тем подготовка Босфорской операции вступила в решающую фазу. Для захвата пролива были выделены 13-я и 14-я пехотные дивизии с 32 полевыми орудиями, приданными саперными частями и казаками. Но Корнилов считал необходимым и занятие Дарданелл, чтобы лишить флоты союзников Турции возможность оказать ей военную помощь.
Одновременно с военным планированием Николай I пытался путем переговоров изменить позицию Турции. 16 февраля 1853 г. пароходофрегат «Громоносец» доставил чрезвычайное российское посольство в Стамбул. Формально переговоры должны были идти о положении православной (греческой) веры среди других христианских конфессий в Палестине, но состав делегации мало подходил для решения проблем вероисповедания. Судите сами. Возглавил делегацию по распоряжению императора светлейший князь Меншиков, адмирал и недавний глава Морского министерства. Кроме него в нее входили: канцлер и одновременно министр иностранных дел граф Нессельроде, вице-адмирал Корнилов – начальник штаба Черноморского флота, и генерал-майор Непокойницкий. Переговоры с султаном Абдул-Меджидом шли трудно, так как Меншиков столкнулся с противодействием английских и французских дипломатов. Как только высокопоставленные турецкие сановники начинали склоняться к принятию условий, предложенных русской стороной, их тут же от переговоров отстраняли. Послы Англии и Франции убеждали турецкого султана, что Николай I едва ли отважится на большую войну, а если он рискнет все-таки ее начать, то Турция может рассчитывать на военную помощь их стран.
Однако русское посольство одновременно вело и активную разведку перед проведением десантной операции в Босфоре. Добытые сведения о состоянии турецких береговых укреплений и количестве войск в Стамбуле резко изменили отношение адмирала Меншикова к плану захвата пролива. Узнав о том, что в Босфоре строятся новые береговые батареи, а в Дарданеллах батареи усилены, и численность солдат, оснащенных артиллерией, в турецкой столице могла быть быстро увеличена до 50,000 человек, да к тому же единственное место высадки десанта – Буюкдерский залив – прикрывали береговые батареи, Меншиков доложил Николаю I свое новое мнение о Босфорской десантной операции. В нем он указал на неоправданно большие трудности и риск, связанные с ее проведением, и предложил отказаться от захвата Босфора. Вице-адмирал Корнилов возражал и настаивал на захвате Босфора, уверяя императора в успехе операции. Но он не пользовался у Николая I таким авторитетом, как покойный адмирал Лазарев. Напрасно Корнилов доказывал, что захват Босфора – это единственно верный и логически вытекающий из стратегической обстановки план войны на Черном море. Увы, ему не удалось убедить императора в своей правоте. В результате из-за позиции Меншикова и самого Николая I десантную операцию отменили. Это, по мнению лейтенанта флота Лебедева, чья статья о действиях Черноморского флота в Восточной войне была опубликована в X томе «Истории русской армии и флота», явилось главной стратегической ошибкой русского императора в предстоящей войне с Турцией, которая фактически лишала русский флот господства на море и открывала возможность морским силам Англии и Франции войти в Черное море для поддержки турок.
А переговоры тем временем продолжались, но Николай I, видя их безрезультатность, послал Меншикову новое предписание. В нем указывалось, что если султан отвергнет предложенные ему условия, то посольство должно немедленно покинуть Стамбул. Меншиков, получив его, потребовал от Абдул-Меджида окончательного ответа на полученные от Николая I предложения. 8 мая султан Турции направил главе чрезвычайного посольства свой отказ.
9 мая дипломатические отношения между Турцией и Россией были разорваны и Меншиков, Нессельроде, Корнилов и Непокойницкий отправились в Одессу. Хотя торговля между двумя странами еще сохранялась, но уже стало ясно, что вместо дипломатов заговорят пушки.
После неудачного завершения переговоров перед Николаем I встал вопрос – что делать дальше? И тогда, отвергнув план захвата Босфора, император вместе с престарелым генерал-фельдмаршалом князем Паскевичем разработали другой. Он заключался в поэтапном силовом воздействии на Турцию. Из наступательного план будущей войны против Турции трансформировался в выжидательный и оборонительный. Первоначально намечалось временное занятие Молдавии и Валахии, как территориального залога на случай отказа турецкого султана ответить на ноту Меншикова. Их удержание предполагалось до получения от Турции ручательства выполнить требования Николая I. Основным силам Черноморского флота в это время надлежало быть у российских берегов и лишь крейсера выделялись для наблюдения за турецким или другими флотами, но от боя им следовало уклоняться. Николай I повелел находиться в оборонительном положении из-за того, что объединенный англо-франко-турецкий флот был бы значительно сильнее российского. В случае, если Турция все-таки не шла на соглашение с Россией, то лишь тогда Николай I намеревался начать против нее активные боевые действия: русские войска должны были перейти Дунай и двигаться на Балканы, а Черноморский флот – блокировать Босфор, при этом его крейсерам дозволялось задерживать турецкие суда. Но если и после этого Турция не принимала условий России, то тогда Николай I намеревался признать независимость Молдавии и Валахии, что означало фактический раздел Османской империи. Из вышеприведенного плана видно, что Россия по воле императора отказывалась от активных действий и занимала выжидательную позицию. Это тоже оказалось серьезной стратегической ошибкой Николая I, так как ни Англия, ни Франция, ни тем более Турция в тот момент к большой войне готовы не были. Но благоприятный момент был упущен и Россия встала на тот трагический путь больших и малых ошибок, который и приведет ее в конце концов к поражению.
По завершении своего посольства в Стамбул светлейший князь Меншиков не вернулся в Морское министерство, получив высочайшее повеление руководить обороной Крыма. Россия продолжала оказывать на Турцию политическое давление. Так, 19 мая турецкому министру иностранных дел была послана нота канцлера Российской империи графа Нессельроде с ультиматумом о том, что если Турция все же не даст положительного ответа на ноту Меншикова, то тогда русские войска получат приказ перейти ее границу и занять Дунайские княжества как реальный территориальный залог до положительного решения российско-турецких противоречий.
В тот же день начальник штаба Черноморского флота Корнилов отправил в море 1-ю практическую эскадру вице-адмирала Нахимова, которая состояла из линейных кораблей «Двенадцать апостолов», «Святослав», «Гавриил», «Варна», «Селафаил», «Ягудиил» и фрегатов «Коварна», «Кулевчи» и «Флора». Эскадра, выполняя план императора, находилась у российских берегов, а для наблюдения за турецкими кораблями к Босфору 20 мая ушли бриги «Язон», «Птоломей», «Эней». Связь между этими крейсерами и эскадрой Нахимова осуществляли фрегаты, которые периодически менялись.
28 мая в море вышла 2-я практическая эскадра вице-адмирала Юрьева, имея в своем составе линейные корабли «Три святителя», «Париж», «Чесма», «Уриил», «Ростислав», «Храбрый», фрегаты «Сизополь», «Кагул» и корвет «Пилад». Эскадры проводили в море учения, осуществляя разные маневры и отрабатывая приемы боя. Но демонстрация Россией силы на Черном море не оказала на Турцию должного воздействия. Она отвергла ультиматум России и заявила, что на вторжение русских войск ответит протестом и будет защищать свою территорию. Тем более, что 19 мая англо-французская эскадра под командованием вице-адмиралов Дондаса, Ласюсса и Гамелена бросила якорь в бухте Бесик-Бэй вблизи Дарданелл. Она могла в любой момент, в зависимости от ситуации, войти в пролив и быстро оказаться у Стамбула. В состав английской эскадры входили линейные корабли: 120-пушечные «Британия» и «Трафальгар», 91-пушечный «Альбион» и 90-пушечный «Родней», 84-пушечный «Вендженс» и 80-пушечный «Беллерофон»; парусные фрегаты: 50-пушечные «Аретуза», «Фаэтон» и «Энфантгабл»; пароходофрегаты: 28-пушечный «Ретрибюшен» (400 л.с.), 16-пушечный «Тайгер» (400 л.с.), 6-пушечные «Файрбрэнд» (410 л.с.), «Самсон» (467 л.с.), «Фюри» (160 л.с.), «Инфлексибл»; паровые корветы: 14-пушечный «Нигер» (400 л.с.), 8-пушечный «Шируатер» (160 л.с.) и 5-пушечный «Спитфаир» (140 л.с.). Французская эскадра включала парусные линейные корабли: 114-пушечные «Вилль де Пари» и «Вальми», 100-пушечный «Генрих IV», 82-пушечные «Байард» и «Юпитер»; винтовые паровые линейные корабли: 114-пушечный «Монтебелло» (160 л.с.), 90-пушечный «Наполеон» (960 л.с.), 80-пушечный «Шарлемань» (450 л.с.); пароходофрегаты: 14-пушечные «Сан» (450 л.с.) и «Магеллан» (450 л.с.), 8-пушечный «Могадор» (650 л.с.); паровой 4-пушечный корвет «Катон» (260 л.с.). Объединенные морские силы Англии, Франции и Турции превосходили Черноморский флот России. В этой ситуации можно было не ожидать нападения на Босфор, но все же султан Абдул-Меджид 6 июня сосредоточил свои военно-морские силы в проливе. Он разделил их на две эскадры под общим командованием адмирала Капудан-паши. В Буюк-дере находилась эскадра, состоящая из 3 линейных кораблей, 4 фрегатов под командованием вице-адмирала Ахмет-паши. Остальные корабли турецкого флота были также развернуты у входа в Черное море.
7 июня в Одессу прибыл турецкий пароход с окончательным отказом султана Абдул-Меджида от предложений Николая I. Получив это сообщение, командующий обороной Крыма адмирал Меншиков приказал Корнилову прибыть в Севастополь и отправить в крейсерство к восточным берегам Черного моря в район Сухум-Кале отряд контр-адмирала Синицына. Его корабли – фрегат «Месемврия», корвет «Калипсо», бриг «Птоломей», шхуны «Смелая», «Дротик», тендер «Скорый» должны были сменить отряд контр-адмирала Новосильского – фрегат «Мидия», бриги «Тезей», «Эндимион», «Меркурий», «Аргонавт» и «Орест» и тендер «Поспешный», которые возвращались в Севастополь.
Николай I, возмущенный неуступчивостью турецкого султана, приступил к выполнению своего плана поэтапного давления на Османскую империю, чтобы заставить ее признать требования России. Настала очередь Дунайских княжеств. Это была очередная ошибка императора, так как занятие Молдавии и Валахии ничего не дало России, но позволило Турции заявить европейским странам о захватнических устремлениях России. Однако жребий был брошен: 14 июня последовал высочайший манифест, а 21 июня 1853 г. русские войска под командованием генерал-адъютанта князя Горчакова начали переправу через р. Прут и двинулись на Бухарест. С 21 июня по 4 июля переправились основные силы русской армии и заняли эти княжества. Султан Абдул-Меджид потребовал от Николая I вывести войска, но войны России пока не объявил. Николай I княжества не освободил, хотя и наступать дальше не стал, ошибочно полагая, что Турция, в конце-концов, ради возвращения своих территорий пойдет на соглашение и до большой войны дело не дойдет. Император России сделал и другое необоснованное предположение. Он считал, что Австрия так же займет Боснию и Герцеговину, как Россия – Дунайские княжества. Но этого не произошло и Россия одна предстала перед Европой как агрессор.
В это время практические эскадры Черноморского флота стали возвращаться в Севастополь. 29 июля они вошли в Севастопольскую бухту. Только фрегаты и бриги остались у Босфора, продолжая следить за действиями турок на море.
Корнилов 10 августа вывел эскадру в составе линейных кораблей «Двенадцать апостолов», «Париж», «Три святителя», «Чесма», «Храбрый», «Уриил», «Ростислав» и «Святослав» в море и провел с ней учения. 12 августа под его командованием прошел учебный бой по отражению нападения на Севастополь с моря. Город защищала эскадра Новосильского, состоявшая из линейных кораблей «Великий князь Константин», «Императрица Мария», «Варна», «Селафаил», «Ягудиил», «Гавриил», и береговые батареи. Корнилов остался доволен результатами, которые, по его мнению, показали хорошую защищенность главной базы Черноморского флота с моря.
Тем временем Турция, не смирившись с потерей Дунайских княжеств, усиленно готовилась к войне с Россией. Но чтобы отвоевать Молдавию и Валахию ей необходимо было сосредоточить на Балканах сильную армию. Однако из-за плохих дорог достижение этой цели становилось весьма проблематично, а доставка войск морем в Варну – просто невозможной, потому что на Черном море господствовал русский флот. Поэтому Турция вознамерилась лишить Черноморский флот России его доминирующего положения. С этой целью была проведена подготовка к ведению боевых действий флотов Турции и Египта. В июле и августе египетский флот был приведен в боевую готовность и его ударные силы отправлены в Босфор. Это были линейные корабли «Бен Зухаф» и «Мефта-Джихат»; фрегаты «Бахри», «Дамиад», «Резид» и «Зири-Джихат»; корветы «Джихат-Беккер», «Джена-Бахри», «Самрах-Бахри» и вооруженный пароход «Перваз-Бахри». Османская империя очень рассчитывала и на помощь Англии и Франции в будущей войне. Поэтому она разрешила встать их эскадрам у Дарданелл. Пробой сил объединенного турецко-египетского флота можно считать 17 сентября, когда его эскадра в составе 18 кораблей различных рангов под командованием Ахмет-паши вышла в Черное море.
Черноморский флот не воспрепятствовал этому, так как был задействован в проведении десантной операции. Он в тот день под командованием вице-адмиралов Корнилова и Нахимова начал осуществлять переброску 13-й пехотной дивизии (16,393 человек) и 1-й и 2-й легких батарей 13-й артиллерийской бригады (16 орудий) на Кавказ. Для этого было выделено 12 линейных кораблей: «Великий князь Константин», «Три святителя», «Двенадцать апостолов», «Париж», «Святослав», «Гавриил», «Императрица Мария», «Варна», «Ягудиил», «Храбрый», «Чесма», «Ростислав»; два фрегата: «Сизополь» и «Кагул»; два корвета: «Андромаха» и «Калипсо»; три пароходофрегата: «Владимир», «Бессарабия» и «Одесса»; четыре парохода: «Грозный», «Эльборус», «Молодец», «Аргонавт» и 11 транспортов. Запомним эти цифры. Погрузив дивизию на корабли, флот вышел в море. Там он разделился на две эскадры. Линейные корабли, фрегаты и корветы с войсками, обозом и орудиями повел Нахимов, а пароходы и транспорты с лошадьми и провиантом – Корнилов. Пароходы, взяв транспорты на буксир, двинулись к Сухум-Кале, который был выбран местом высадки дивизии.
Для организации десантирования начальник штаба флота поспешил на «Владимире» в Сухум-Кале и 19 сентября туда прибыл. Неожиданно для себя Корнилов обнаружил, что Сухумский рейд не удобен для принятия линейных кораблей. Десантная операция готовилась в спешке и он не успел лично проверить место предстоящей высадки. Поэтому Корнилов решил выгрузить в Сухум-Кале только лошадей и провиант, а войска, обоз и орудия – в Анакрии, расположенной вблизи Редут-Кале. Однако рейд Анакрии, по словам Корнилова, был самым опасным и неудобным на всем Черном море, но он мог принять крупные корабли. Дождавшись прихода пароходов и транспортов, Корнилов умело провел доставку на берег десантных сил, несмотря на нехватку лодок. Закончив с этим, он 22 сентября с пароходофрегатами «Бессарабия», «Одесса» и пароходом «Дунай» устремился на встречу с эскадрой Нахимова, которая уже подходила к Сухум-Кале. Встретив ее у м. Пицунда и сообщив Нахимову о новом месте высадки дивизии, Корнилов со своими пароходами взял на буксир линейные корабли «Париж», «Чесму» и «Храброго» и повел их в Анакрию. 23 сентября эти корабли были поставлены на место выгрузки войск, а отряд Корнилова с присоединившимся пароходом «Эльборус» снова ушел к оставшимся кораблям эскадры. 24 сентября они пришли на рейд Анакрии и к 16 часам высадка была успешно закончена. После этого Черноморский флот снялся с якоря и двинулся обратно в Севастополь.
2 октября прибыли в свою главную базу. Успех этой десантной операции, проведенной Черноморским флотом, обеспечили высокая выучка и подготовка командиров и личного состава экипажей кораблей. Но и огромную роль в ее удачном осуществлении сыграла необыкновенно благоприятная погода, стоявшая все время, пока русские эскадры были в море. Если бы погода была ненастной, то неизвестно, чем бы все кончилось. Это признал и Корнилов. За переброску 13-й пехотной дивизии на Кавказ император Николай 7 октября наградил Нахимова орденом св. Владимира II степени, а Корнилова, который ее спланировал и осуществил, — орденом св. Анны I степени.
Примерно в те же дни отряд капитана 1 ранга Варницкого в составе линейных кораблей «Уриил», «Селафаил», фрегатов «Кулевчи» и «Флора» совершил переброску из Одессы в Севастополь Минского и Волынского пехотных полков, которые были высажены на берег 25 сентября и 3 октября.
Но 27 сентября, когда Черноморский флот возвращался с Кавказского побережья, султан Абдул-Меджид, поддержанный правительствами Англии и Франции, потребовал от Николая I вывести войска из Дунайских княжеств, грозя в противном случае объявить России войну. Однако российский император сам стремился к ней и только ждал, когда Турция начнет ее. А события недвусмысленно показывали, что открытие боевых действий между Турцией и Россией стало лишь вопросом времени. Учитывая, что дороги на Кавказе и на Балканах были или плохие, или вовсе отсутствовали, то доставка войск, снаряжения и боеприпасов ложилась исключительно на морские суда. В этой ситуации господство на Черном море приобрело стратегическое значение. Поэтому каждая из сторон стремилась к тому, чтобы обеспечить переброску своих войск по морю и нарушить коммуникации неприятеля. В связи с этим стоит привести составы флотов России и Турции накануне войны. Российский Черноморский флот состоял из 4-й и 5-й флотских дивизий, каждая из которых, в свою очередь, делилась на три эскадры. Данные о кораблях флота приведены в таблице.
В состав Черноморского флота входили также 28 транспортов, 21 малый пароход и 31 канонерская лодка. Здесь надо отметить и то, что конструкция русских военных кораблей позволяла увеличить число орудий и тем самым повысить огневую мощь. Количество пушек определяло ранг корабля, однако 120-пушечный линейный корабль мог нести до 130, а 84-пушечный – до 96 орудий. Подобной возможностью обладали и фрегаты. Например, 54-пушечный фрегат мог взять до 60, а 44-пушечный – до 54. Но, в силу того, что во второй половине 40-х годов строительство кораблей для флота сократилось, а большинство из спущенных на воду находились в строю более десятка лет, у них имелся значительный износ корпусов, рангоута и такелажа. Полную темберовку (замену поврежденных участков корпуса) прошли лишь знаменитый бриг «Меркурий» в 1838 г. да два линейных корабля – «Три святителя» в 1852 г. и «Гавриил» в 1853 г.
Объединенный турецко-египетский флот включал в себя шесть линейных кораблей: «Мукаддемеи Хаир», «Таесрифие», «Пейки-Месирет», «Халеп», «Мефта-Джихат», «Бен Зухаф», несших от 74 до 120 орудий; 13 фрегатов: «Нусретие», «Ресид», «Перваз-Бахри», «Авни-Аллах», «Дамиад», «Низамие», «Навики-Бахри», «Фазли-Аллах», «Кади-Зафер», «Неджми-Зафер», «Бахри», «Зири-Джихат», «Серафеддин», имевших от 44 до 64 орудий; четыре пароходофрегата: «Меджедие», «Таиф», «Саик-Ишаде», «Фейзи-Бахри» (от 20 до 30 орудий); 10 корветов: «Фейзи-Мабут», «Неджми-Фешан», «Гюли-Сефид», «Джихат-Бакер», «Джена Бахир», «Саман-Бахри», «Месири-Феран», «Бурджусерф», «Неджати-Фер», «Алаиси-Дериа» (от 16 до 26 орудий); восемь бригов: «Ферахнума», «Тири-Зафер», «Табидар», «Ахтер», «Бергузиде», «Фери-Сефид», «Кафи-Зафер», «Фетхи-Хунер» (от 11 до 20 орудий); четыре вооруженных парохода: «Перваз-Бахри», «Эрегли», «Гемлик», «Медари-Тиджарет» (от 2 до 10 орудий); 16 шхун и катеров (от 4 до 12 орудий). В состав турецко-египетского флота входило также 28 различных малых судов. Да, турецко-египетский флот уступал русскому в линейных кораблях, но превосходил его по фрегатам и корветам. И тут надо сказать, что корабли в Турции строились с помощью Англии, Франции и даже североамериканских Соединенных Штатов и были высокого качества. Слабой стороной флота Турции являлась плохая выучка матросов и офицеров, что затрудняло управление эскадрами. Тем не менее, султан Абдул-Меджид возлагал на свой флот, которым командовал адмирал Мехмет-паша, большие надежды в предстоящей войне.
Русские войска из княжеств выведены не были и 4 октября Турция объявила России войну. Но посланник турецкого султана отправился в Санкт-Петербург через Вену и Николай I получил сообщение об этом лишь через две недели. Сложилась парадоксальная ситуация – одна сторона воюет, а другой об этом ничего не известно. Но император, еще не ведая об объявлении противником войны, пытался ее спровоцировать. С этой целью он решил отправить эскадры Черноморского флота в осеннее и зимнее крейсерство к турецким берегам. Им ставилась задача помешать переброске военных запасов, оружия и войск из Стамбула в Варну, Батум, а также сорвать снабжение боеприпасами воинствующих горцев на Кавказском побережье. Но при этом запрещалось начинать боевые действия прежде, чем их начнут турки, или до получения повеления императора. Причина такой осторожности заключалась в позиции Англии и Франции, которые предупредили Николая I, что в случае нападения кораблей Черноморского флота на турецкие порты, они введут для их защиты свои эскадры в Черное море, а это, фактически, означало войну с целой коалицией, которую Россия пыталась избежать.
Этот план Николая I не учитывал время года в которое предстояло действовать морским силам, а взаимоисключающие задачи делали его просто невыполнимым. Крейсирование в бурном осеннее-зимнем море таило опасность преждевременного выхода из строя боевых кораблей. Этого командование Черноморского флота не могло не понимать. Но кто же стоял во главе флота в тот момент? После смерти адмирала Лазарева исполняющим должность главного командира флота и портов был назначен 75-летний генерал-лейтенант корпуса флотских штурманов в отставке Берх. Его срочно призвали на службу и присвоили звание вице-адмирала, хотя он никогда не командовал ни флотом, ни эскадрами, ни даже отдельным кораблем. Берх прекрасно осознавал, что непригоден для этой должности и несколько раз просил Меншикова освободить его от непосильной обязанности командовать Черноморским флотом, но отставка принята не была. Начальником штаба флота с 1849 года являлся вице-адмирал Корнилов, как уже говорилось выше, ученик и любимец Лазарева. Именно он фактически и командовал Черноморским флотом. Однако то, что формально флот возглавлял некомпетентный человек, глубоко задевало и обижало Корнилова. Он сам, как честолюбивый адмирал, мечтал стать главным командиром Черноморского флота и портов. Считая, что его деятельность недостаточно оценена, Корнилов неоднократно докладывал об этом главе Морского министерства и начальнику Главного морского штаба адмиралу Меншикову. Подумывал молодой начальник штаба флота даже об отставке, но для пользы дела решил остаться в строю.
Вице-адмирал Корнилов, прекрасно представляя опасность так называемого «осенне-зимнего крейсерства», 1 октября доложил об этом главнокомандующему войсками Крыма светлейшему князю Меншикову. Он писал: «Всякое крейсерство в Черном море в осеннее и зимнее время, т.е. от начала ноября до апреля весьма затруднительно, а в юго-западной части и у Босфора опасно, к тому же зимнее крейсерство ни в коем случае не может быть действенным ибо суда не могут держаться вблизи берегов, следовательно наблюдать за неприятелем, особенно за его пароходами, смело плавающими под самим берегом. Итак, надлежит придумать средство мешать навигации турок каким-нибудь другим способом; этот способ натурально должен состоять в занятии, как на европейском, так и на азиатском берегах рейдов, на коих отряды военных судов, имея при себе сильные пароходы, могли бы в безопасности учредить свои наблюдательные посты. Такие пункты суть Изополь и Синоп. И тот и другой на пути подвоза тех частей Турции, в коих откроются военные действия; тот и другой одинаково удобны к удержанию малыми силами от покушения с сухопутного пути; и тот и другой одинаково способны вместить на зиму флоты и гораздо больше отрядов, потребных для наблюдения за движениями турецких военных судов… Для покорения сказанных мест полагал бы употребить четыре трехдечных корабля, два двухдечных и шесть больших пароходов, выслав вместе четыре двухдечных и фрегат в крейсерство к Босфору, а затем четыре двухдечных корабля, самые старые, которые подлежит поберечь, могут быть в Севастополе». Этот план перекликался с планом Лазарева. Адмирал Меншиков, еще недавно возглавлявший Морское министерство, согласился с мнением Корнилова и отметил, что «осенне-зимнее крейсерство» является бесполезным, так как турки вряд ли выйдут в такое время года в море, и к тому же оно «разорительно для судов, которые в нем должны будут участвовать». Однако, понимая всю гибельность плана, разработанного самим императором, ни князь Меншиков, ни Корнилов, принятый в свиту императора, в отличие от генерала Ермолова, спорить с Николаем I не стали. Меншиков и Корнилов приняли этот самоубийственный план к реализации.
Итак, война была объявлена, хотя об этом в России еще не было известно. Но ее ждали. Тем не менее, находившиеся стационерами в греческих портах, корвет «Ариадна» и бриги «Персей» и «Орфей» не были своевременно возвращены в Севастополь. Попавшие в безвыходное положение корабли были проданы 30 и 31 марта 1854 г. Греции – «Ариадна» и «Орфей» в Триесте, а «Персей» в Заре. В результате чего Черноморский флот без единого выстрела лишился трех кораблей.
9 октября Меншиков получил письмо от Николая I, где говорилось: «…После начала турками действий флоту наносить туркам всевозможный вред, забирая отдельные суда, пересекая сообщения вдоль берега и даже бомбардируя Кюстенжи, Варну или какой-либо другой пункт». Если турки выйдут со своим флотом и захотят зимовать где-либо вне Босфора, то позволить им исполнить «эту глупость, а потом задать им Чесму». В отношении англо-французской эскадры флот должен был бы действовать, как против врага, если та будет вместе с турками. Однако в конце письма Николай I приказал «не отваживаться без нужды на неверное предприятие, но не упускать ни одного случая наносить врагам всевозможный вред».
Осенне-зимнее крейсерство Черноморского флота началось и Россия сделала свой первый шаг к будущему поражению. Еще раньше, 5 октября, вице-адмиралу Нахимову было передано предписание подготовить эскадру к выходу в Черное море, которое было уже неспокойно. В нем говорилось: «В. пр-во снаряжается с эскадрою из кораблей «Ягудиил», «Храбрый», «Чесма», «Императрица Мария», фрегатов «Коварна», «Кулевчи» и «Кагул», бригов «Эней», «Язон» и пароходофрегата «Бессарабия» в крейсерство между Анатолией и Крымом, держась по возможности на середине Тарханкута и параллели 43.
Один фрегат и бриг по очереди надлежит содержать на Севастопольском рейде, как для отдыха этих судов, крейсирующих с начала лета, так и для сообщения с портами.
Пароходофрегат «Бессарабия» дождется окончательной инструкции в пр-ву и, когда доставит оную, поступит в состав эскадры для употребления по вашему усмотрению.
Цель посылки эскадры та же, что и прежде бывших крейсеров, дабы при ожидаемом разрыве иметь морские силы у берегов Турции и особенно на сообщении Константинополя с анатолийскими приморскими городами и поэтому до получения новых инструкций не надлежит считаться в войне.

Исполняющий должность главного командира Черноморского флота и портов адмирал Берх.
Начальник штаба генерал-адъютант Корнилов».

Однако этим предписанием положение эскадры Нахимова не определилось. С 9 по 10 октября ей постоянно меняли предполагаемый район крейсерства – первоначально он должен был быть между Крымом и Анатолией, но потом его изменили на район между мысом Керемпе и портом Амастро вдоль побережья Турции. Не все гладко обстояло и с кораблями, предназначенными для крейсерства. Фрегат «Кулевчи» был не готов к выходу в море, а фрегат «Коварна» и бриг «Эней» в этот момент находились в крейсерстве у Босфора и их еще требовалось найти. Поэтому было решено отправить эскадру Нахимова в море в составе линейных кораблей – «Императрица Мария», «Чесма», «Храбрый» и «Ягудиил», фрегата «Кагул» и брига «Язон».Остальные силы должны были присоединиться к ней позже. 10 октября, перед выходом эскадры из Севастополя, Нахимов издал приказ о приведении своей эскадры в боевую готовность. Он потребовал от командиров кораблей по выходе в море зарядить все орудия ядрами, за исключением сигнальных, для того, чтобы артиллерия на его эскадре была готова по первому приказу немедленно открыть огонь. Командиры должны были также приказать держать постоянно часовых на салингах и обо всяком замеченном судне немедленно извещать Нахимова. Приказ завершался словами: «…При встрече с турецкими военными судами первый неприязненный выстрел должен быть со стороны турок, но то судно или суда, которые на это покусятся, должны быть немедленно уничтожены.
В заключении я должен сказать, что, имея таковой отряд под командой, мне ничего не остается более желать, как скорейшего разрыва со стороны России и Турцией, и тогда я убежден, что каждый из нас исполнит свое дело».
11 октября эскадра Нахимова покинула Севастопольский рейд и вышла в море. Так начался ее долгий путь к Синопу. В море эскадра разделилась, и фрегат «Кагул» с бригом «Язон» ушли в самостоятельное крейсирование к мысу Керемпе. В этот же день Меншиков и Корнилов направились на пароходе в Одессу. Прибыв туда 12 октября, они получили сообщение о том, что 11 октября турки обстреляли суда Дунайской флотилии у крепости Исакчи. Это заставило их срочно идти на пароходе в Николаев, где находился командующий Черноморским флотом вице-адмирал Берх. Там начальник штаба флота Корнилов составил следующий план действий: он направится в Севастополь, известит командующих эскадрами о начале боевых действий против Турции, примет меры к обороне военно-морской базы, и во главе отряда пароходофрегатов проведет рекогносцировку у берегов противника. Меншиков и Берх колебались, но Корнилову в конечном итоге удалось убедить их в своей правоте.
12 октября эскадра Нахимова встретилась с фрегатом «Коварна» и бригом «Эней». Им было приказано возвратиться в Севастополь для пополнения пресной воды и провианта. На следующий день, 13 октября русская эскадра пришла в назначенную для нее дистанцию (район) крейсерства. 14 октября мимо русской эскадры прошли три турецких парохода. Тогда же к Нахимову прибыл пароходофрегат «Бессарабия» и вошел в состав его эскадры. 15 октября вблизи нее беспрепятственно проплыли турецкие пароход и 6 купеческих бригов. Нахимов, строго выполняя предписание, только наблюдал за ними. Наличие его эскадры никак не сказывалось на сообщении турок между Батумом и Стамбулом. Но по плану императора русская эскадра находилась в оборонительном положении. Николай I надеялся, что турки не потерпят возле своих берегов чужую эскадру и атакуют ее, но тут он ошибся. Турки на эскадру Нахимова не нападали, хотя и находились в войне с Россией.
Нахождение кораблей Нахимова у турецких берегов пока не приносило реальных результатов. А осенние штормовые волны и ветер меж тем делали свое разрушительное дело. Но вот турки, наконец, решились начать против России боевые действия. В ночь с 15 на 16 октября крупный турецкий отряд, насчитывавший до 7000 человек, напал на таможенный пост св. Николая на Кавказской береговой линии, располагавшийся в районе современного города Поти. Гарнизон поста св. Николая в 300 человек турки безжалостно вырезали. Захват таможенного поста был полной неожиданностью для русского командования на Кавказе. Военные корабли находились в Редут-Кале и помощь гарнизону оказать не смогли. Для выяснения ситуации 17 октября из Сухум-Кале в Редут-Кале был послан военный пароход «Колхида» под командованием капитан-лейтенанта Кузьминского. 18 октября он подошел к посту св. Николая и при проведении разведки неожиданно сел на мель. Турки открыли по «Колхиде» огонь из орудий и ружей. Русские моряки приняли бой. Он длился 4 часа. За это время противнику так и не удалось ни захватить пароход, ни потопить его. Получив 120 пробоин разной величины, «Колхида» снялся с мели и ушел в море, но командир парохода и 12 матросов погибли во время боя, 2 офицера и 15 матросов получили ранения. Однако и на это враждебное действие турок высочайшего повеления о начале военных действий не последовало, хотя оно и произвело удручающее впечатление на официальный Санкт-Петербург.
Начальник штаба Черноморского флота меж тем начал реализацию своего нового плана. 16 октября, прибыв в Севастополь, он разделил оставшиеся корабли флота на три эскадры: линейные корабли «Двенадцать апостолов», «Великий князь Константин», «Три святителя», «Париж», «Ростислав» и «Святослав», фрегаты «Кулевчи» и «Мидия», пароходы «Владимир» и «Одесса», бриг «Эней» были отданы под командование контр-адмирала Новосильского; линейные корабли «Гавриил», «Селафаил», «Уриил» и «Варна», корвет «Калипсо» и пароход «Грозный» — под флаг контр-адмирала Вульфа, а пароходофрегаты «Херсонес», «Одесса», «Крым» и «Громоносец» — под флаг контр-адмирала Панфилова. Фрегат «Коварна» был придан эскадре вице-адмирала Нахимова. Фрегат «Флора» и пароходофрегат «Херсонес» вошли в отряд контр-адмирала Вукотича, который должен был идти к Сухум-Кале на усиление отряда контр-адмирала Синицына. Этот отряд крейсировал вдоль Кавказского побережья. Фрегаты «Кулевчи» и «Мидия» по готовности придавались соответственно один эскадре Нахимова, а другой отряду Вукотича. При выходе эскадр Новосильского и Панфилова в море эскадра Вульфа должна была обеспечить защиту Севастопольской бухты.
18 октября Корнилов направил Нахимову письмо с фрегатом «Коварна», где писал: «Сего 11 октября произошла битва на Дунае между отрядом гребной флотилии из 8 лодок, следовавшего на буксире пароходов «Прут» и «Ординарец» вверх по реке и укреплениями, Турками воздвигнутыми, не доходя м. Исакчи, против Сатуловской плотины. Турки начали стрелять ядрами, бомбами и гранатами как только флотилия показалась. Суда прошли по своему желанию, но с потерею отрядного командира капитана 2 ранга Верпаховского и 6 нижних чинов, и 46 раненых. Таковые неприязненные действия заставили Главнокомандующего 4 и 5 корпусами отдать приказ брандвахтам стрелять по Турецкому флагу. Сообщая это происшествие для сведения Вашего Превосходительства, имею честь присовокупить, что князь Александр Сергеевич Меншиков приказал разрешить Вам, при встрече с Турецкими судами, военные разрушать или брать военнопленными, отсылая в Севастополь; купеческие же осматривать и отпускать в таком только случае, если на них нет ни служащих Турецкого Правительства, ни вещей, ему принадлежащих; что же касается до судов, других наций, то со всеми обращаться дружественно, не задерживая их плавание и не мешая ему даже между портами Турецкой империи, какое бы суда не имели намерение и груз, уведомив, однако, безотлагательно о военных судах и Севастополь через парусное судно и в Одессу, через пароход «Бессарабия». Конечно если Ваше Превосходительство, паче чаяния, встретит сильнейшую эскадры вашей под Английским или Французским флагом, то надлежит для отвращения всякого рода случайностей уклониться в Севастополь, также дав знать немедленно в Одессу посредством парохода «Бессарабия».
Генерал-Адъютант Корнилов».

Однако начальнику штаба флота, только что пославшему «Коварну» в море, доставили записку от Меншикова. В ней сообщалось о высочайшем повелении «выжидать первый выстрел Турок и до времени быть в оборонительном положении». Меншиков предложил Корнилову принять это к исполнению. Пришлось вдогонку за фрегатом «Коварна» посылать корвет «Калипсо» с письмом Нахимову, отменяющим предыдущее распоряжение. В этом же письме он делился со своим другом сокровенным: «Только что отправил Вам, любезный Павел Степанович, решительную бумагу о Ваших отношениях к Туркам с фрегатом «Коварна», как должен послать корвет «Калипсо» остановить Ваше благородное стремление поколотить басурман. Сейчас прибыл курьер от князя Меншикова, с известием, что он получил Высочайшее повеление быть до времени в оборонительном положении, и поэтому, предлагает мне принять это к исполнению. Нечего делать, будем ждать у моря погоды… может быть выстрелы, проищедшие на Дунае… и Государь дозволит нам доказать Джон-Булю, что мы не забыли своего происхождения от людей, спасших Европу… Прощай, только что пообедал, а отправлять пора, несмотря на слабость сил. С удовольствием ожидаю с Вами встретиться и может свалять дело вроде Наваринского. Опять предостерегаю от Англичан: Вам известно, как они решительны, когда дело идет об истреблении чужих кораблей по одиночке; я все опасаюсь, что они вскочат из Босфора, чтобы на Вас напасть.
Душевно преданный
Корнилов».

Вот она главная причина последующих событий. Корнилов и Нахимов участвовали в Наваринском сражении в 1827 г. – один был мичманом, другой – лейтенантом на линейном корабле «Азов», которым тогда командовал капитан 1 ранга Лазарев. За отличие в бою Нахимов был награжден орденом св. Георгия IV степени, а Корнилов – орденом св. Анны III степени. Эта морская битва потрясла их воображение своим размахом – в ней участвовало около 100 кораблей – и ожесточенностью, с которой дрались противники. С тех пор и Корнилов, и Нахимов мечтали повторить Наварин. Начавшаяся война с Турцией предоставляла им такую возможность и они ее стремились не упустить.
Не получив подтверждения, что Нахимову доставили его последнее письмо, Корнилов 19 октября послал к нему пароходофрегат «Одесса» со своим адъютантом лейтенантом Железновым. Когда «Одеса» настиг и «Калипсо» и «Коварну», Железнов забрал письма к Павлу Степановичу и приказал фрегату и корвету идти в Севастополь, а сам отправился на поиски крейсирующей в море эскадры Нахимова. В тот день мимо нее спокойно прошли две большие чикермы. 20 октября с борта русских кораблей был замечен турецкий пароход, а позже к ним прибыл пароходофрегат «Одесса» и адъютант Корнилова лейтенант Железнов наконец-то вручил письма начальника штаба Нахимову, но они не меняли положения, в котором он находился. Командующему эскадрой оставалось только ждать и продолжать крейсерство, изображая обороняющуюся сторону. Он еще не знал, что в этот день император Николай I подписал Высочайший Манифест о вступлении России в войну с Турцией, хотя султан Абдул-Меджид объявил войну России 4 октября. Но русская эскадра, крейсировавшая у вражеских берегов девять дней в штормовом море, так и не была атакована. Нахимову не удалось выступить в роли приманки. А события на Черном море шли своим чередом. Пароходофрегат «Одесса» 21 октября вернулся в Севастополь. В этот же день фрегаты «Мидия» и «Флора» были посланы в Одессу с задачей перевезти две полевые батареи 14-й артиллерийской бригады в Севастополь.
Бездействием тяготились не только Корнилов и Нахимов. Главнокомандующий Крымской армией и Черноморским флотом Меншиков тоже изнывал от неопределенности. Получив сообщение, что турецкие войска переправились на левый берег Дуная и заняли город Калафат, он был готов к более активным военным действиям. Тем не менее, эскадра Нахимова у турецких берегов пока занимала выжидательную позицию. Однако формально это позволило султану обратиться к Англии и Франции с просьбой ввести их корабли в Босфор, якобы, для защиты Стамбула. А сам султан готовился к решительным боевым действиям против России из-за ее отказа 21 октября вывести свои войска из Придунайских княжеств.
22 октября англо-французская эскадра вошла в Дарданеллы. Пароходы буксировали парусные линейные корабли. Но пройти пролив успели только французские корабли. В проливе задул сильный противный ветер и английские пароходы не смогли преодолеть его. Английская эскадра вынуждена была встать на якорь и простояла так до 29 октября. Эта задержка сказалась самым фатальным образом на всем ходе войны на Черном море. Дело в том, что тогда в Босфоре стоял соединенный турецко-египетский флот и, когда стало известно о вхождении в Дарданеллы союзной эскадры, турки решили, что они сильны как никогда. В турецком адмиралтействе под впечатлением сосредоточенной морской мощи родился план захвата Крыма с помощью десанта. Операция намечалась в октябре и турки очень серьезно к ней готовились. Высадку десанта в Крыму предполагалось осуществить с помощью турецко-египетского флота, в то время как союзная эскадра прикрывала бы Босфор. Идея экспедиции в Крым первоначально принадлежала туркам, а уж позже она овладела умами англичан и французов.
События на Черном море стали стремительно развиваться. Война постепенно начала набирать темп, а в районе крейсерства эскадры Нахимова продолжало царить спокойствие. 23 октября мимо его кораблей прошла лишь одинокая турецкая чикерма. Море было пустынным. А Меншиков вечером того же дня послал Корнилова с отрядом пароходофрегатов: «Владимиром», «Громоносцем», «Одессой» и «Херсонесом» к турецким берегам на рекогносцировку. Корнилов еще в Севастополе вручил командиру «Херсонеса» капитан-лейтенанту Штофрегену письмо для Нахимова на случай обнаружения турецких кораблей. Он писал: «Спешу известить Ваше Превосходительство, что следуя для осмотра Турецкого берега с эскадрою пароходов, я открыл весь Турецкий флот в положении, о котором командир парохода Вам доложит, и что полагая, что действия соединенных сил наших может нанести неприятелю решительный удар, отправляюсь сам с пароходами «Владимир» и «Одесса» за кораблями в Севастополь откуда и поведу их к месту нахождения Турецких судов. Вас же имею честь просить согласно воли г. Начальника главного морского Штаба, взять направление вдоль Азиатского берега и Босфора, дабы в случае, если флот Турции не успеет укрыться в пролив, то отрезать ему вход в оный. В случае же, что Вам удастся предупредить Севастопольскую эскадру и застать неприятеля на якоре под его крепостями, то блокировать его до соединения и тогда с божьей помощью можно повторить знакомое Вам Наваринское сражение. Пароход «Херсонес» удержите при эскадре Вашей.
Генерал-Адъютант Корнилов».

В этом письме Корнилов опять упоминал Наварин и хотел его повторить вместе с Нахимовым. Получилось так, что начальник штаба Черноморского флота предсказал будущее развитие событий.
Отряд пароходофрегатов Корнилова вышел в море и за ночь достиг о. Змеиный (Фидониси). Утром 24 октября отряд достиг Сулина и бросил там якорь. Там он обнаружил австрийский пароход, капитан которого сообщил Корнилову, что в Буюк-Даре стоит турецкий флот и оттуда должна уйти эскадра к Батуму, а англо-французская эскадра вошла в Босфор и сосредоточилась в Бейкосе. Начальник штаба решил проверить эти сведения. Его отряд снялся с якоря и направился к м. Калиакрия. В тот же день Меншиков послал к Нахимову с корветом «Калипсо» свое письмо, в котором говорилось, что войну с Турцией можно считать начавшейся и командующему эскадрой предписывалось атаковывать и уничтожать военные турецкие корабли, где бы они ни встретились. Однако на купеческие суда Нахимову нападать пока не рекомендовалось. А отряд Корнилова, еще не зная об объявлении войны Турции, 25 октября прошел вдоль западного побережья Черного моря, осмотрев порты Бальчик, Варна и Коварна. «Владимир» близко подходил к Варне, но неприятеля не обнаружил. К заходу солнца были осмотрены также порты Месемврия, Ахилло, Сизополь и Бургас.
На эскадре Нахимова в тот день произошел курьезный случай. Сначала мимо нее прошел турецкий пароход, а затем был замечен другой пароход, который был без флага и вел на буксире купеческий бриг. Нахимов послал к нему пароходофрегат «Бессарабию» и фрегат «Кагул», который присоединился к основному составу эскадры. Видя погоню, неизвестный пароход отдал буксир и попытался скрыться. Тогда ему вдогонку было произведено несколько выстрелов. После пятого ядра пароход остановился и поднял турецкий флаг. Выяснив таким образом принадлежность парохода, «Бессарабия» и «Кагул» спокойно возвратились к эскадре. Так Нахимов проявлял свое присутствие у берегов Турции. 26 октября мимо русских кораблей прошло два турецких купеческих брига, а к вечеру командующему эскадрой корвет «Калипсо» доставил письмо от Меншикова.
Отряд Корнилова в тот день попал в дождь, погода испортилась. При подходе к Босфору пароходофрегаты встретили сильный ветер, и начальник штаба приказал «Громоносцу» идти в Одессу, а «Херсонесу» – в Николаев. Сам же он с «Владимиром» и «Одессой» направился к Босфору. Там Корнилов обнаружил пять турецких фрегатов, корвет и пароход. Появление «Владимира» вызвало на турецкой эскадре панику и суматоху. Видимо, турки решили, что русская эскадра на подходе и вскоре атакует их. Пока «Владимир» осматривал Босфор, «Одесса» пошел к м. Керемпе и обнаружил там два турецких линейных корабля, пароходофрегат и бриг, которые прошли мимо него. С наступлением темноты «Владимир» покинул Босфор. Соединившись с «Одессой», они пошли в Севастополь, не встречаясь с эскадрой Нахимова, так как Корнилов посчитал, что ничего важного сообщить тому не может.
На следующий день эскадра Нахимова попала в сильный шторм, который продолжался неделю. А пароходофрегаты Корнилова 27 октября встретили корвет «Калипсо», который возвращался от эскадры Нахимова, после передачи послания Меншикова.
Турки к тому времени были вынуждены отказаться от экспедиции в Крым, потому что английская эскадра все еще продолжала стоять в Дарданеллах. Если бы они решились на это, то, скорее всего, у берегов Крыма потеряли бы и свой флот и войска. Возможно, тогда война пошла совсем по-другому. Но отказавшись от завоевания Крыма, турки вознамерились возвратить себе Абхазию, ранее отторгнутую у них Россией. Для осуществления этой десантной операции были выделены две эскадры фрегатов: вице-адмирала Осман-паши и контр-адмирала Гуссейн-Ремси-паши, которые первоначально входили в эскадру, предназначенную для захвата Крыма. Общее руководство операцией было возложено на адмирала Мустафа-пашу. Во главе отряда из четырех больших пароходофрегатов «Меджедие», «Таифа», «Сеик-Ишаде» и «Фейзи-Бахри» ему удалось скрытно пройти на разведку к восточным берегам Черного моря. Одним из турецких пароходофрегатов – «Таифом» – командовал английский капитан Слейд, который служил в турецком флоте советником и назывался мушавер-паша.
27 октября из Босфора в Черное море вышла турецкая эскадра в составе семи фрегатов: «Авни-Аллах», «Низамие», «Фазли-Аллах», «Неджми-Зафер», «Дамиада», «Навики-Бахри» и «Кади-Зафер»; трех корветов: «Гюли-Сефид», «Неджми-Фешан» и «Фейзи-Мабуд» и двух транспортов и направилась к Синопу. Для большей маневренности и скрытности в море эскадра разделилась. Первый отряд возглавлял Гуссейн-паша, а второй – Осман-паша. Синоп был назначен пунктом сбора турецких кораблей. Туда же после разведки и выбора места высадки должен был прийти отряд пароходов Мустафа-паши. Под его командованием объединенная эскадра пошла бы в Батум, где ее уже ждала большая флотилия кочерм – 250 одномачтовых судов, приспособленных для перевозки и высадки десанта. В Батуме эскадра Мустафа-паши, взяв на борт вспомогательные войска, боеприпасы и деньги для горцев, отплыла бы к берегам Абхазии.
В то время, как турки вышли в море, «Владимир», «Одесса» и «Калипсо» 28 октября вернулись в Севастополь. Тогда же туда прибыл пароходофрегат «Херсонес» и его командир сообщил об обнаруженных в море трех турецких линейных кораблях, пароходофрегате и бриге. О них докладывал и командир «Одессы», который встретил их у м. Керемпе. Командир «Херсонеса» хотел сообщить об этом Нахимову и вручить письмо Корнилова, но нехватка угля заставила его идти в Севастополь. Получив эти донесения, Меншиков и Корнилов решили, что турецкая эскадра наконец-то вошла в Черное море и ее нужно найти и уничтожить. Эту задачу Меншиков возложил на Корнилова. К этому времени Высочайший Манифест об объявлении Турции войны уже был доставлен в Севастополь.
29 октября Корнилов вывел в море эскадру Новосильского без фрегатов в составе линейных кораблей: «Двенадцать апостолов», «Париж», «Великий князь Константин», «Три святителя», «Ростислав» и «Святослав», взяв с собою пароходофрегаты «Одесса», «Владимир» и бриг «Эней». Ей предписывалось искать противника в одном из трех портов: Сизополь, Варна или Балчик. Движение эскадры Корнилова происходило при крепком ветре, а затем она попала в жестокий шторм. В него также угодила и турецкая эскадра Осман-паши, которая была вынуждена укрыться от непогоды в Пендераклии. Корабли Гуссейн-паши сумели, несмотря на шторм, по одному прорваться в Синоп.
В тот день наконец прекратился сильный ветер в Дарданеллах и английская эскадра двинулась в Босфор. При этом команды кораблей «Владычицы морей» нередко сажали их на мели или попадали на камни. Но, наконец, английская и французская эскадры соединились и к великой радости султана вошли в Босфор, отсалютовав Стамбулу. После этого 30 октября в Черное море вышла линейная эскадра турецко-египетского флота под командованием вице-адмирала Ахмет-паши. Она должна была отвлечь внимание русских от эскадр Осман-паши и Гуссейн-паши. Однако Ахмет-паше не повезло. Его сильная эскадра, 18 дней боровшаяся со штормами и ветрами, так и не встретила ни один военный русский корабль. Поэтому он не смог оттянуть на себя силы русского флота и 16 ноября его линейные корабли вернулись в Босфор, за два дня до Синопского сражения.
Но это будет позже, а пока на Черном море свирепствовал шторм. Только 3 ноября он стих и Корнилов со своей эскадрой, которой изрядно досталось от разбушевавшейся стихии, продолжил поиск турецких кораблей. Пароходофрегат «Одесса» во время шторма отстал и 1 ноября натолкнулся на турецкий отряд. Командир «Одессы» уклонился от встречи с неприятелем и в бурном море устремился на поиски эскадр Корнилова и Нахимова, но разминулся с ними. К несчастью, у «Одессы» сломались лопасти гребного колеса, и пароходофрегат вынужден был возвратиться в Севастополь. 3 ноября он вошел в Севастопольскую бухту, не найдя в море ни эскадры Корнилова, ни Нахимова.
Корнилов в тот день направился к мысу Калиакрия, но неприятеля там не обнаружил, а Осман-паша, переждав непогоду, вывел свои корабли из Пендераклии снова в море и направился к Синопу. Корнилов же продолжал искать неприятеля и послал своего адъютанта Железнова на пароходофрегате «Владимир» осмотреть порты Варну, Балчик, Сизополь и Бургас. Однако противники так и не смогли найти друг друга в бурном осеннем море.
В те дни эскадра Нахимова продолжала бороться со стихией. 29 октября ее командующий отправил пароходофрегат «Бессарабия» в Севастополь пополнить запасы угля и передать рапорт Корнилову. В нем он сообщал, что турецкие пароходы продолжают свое движение, несмотря на присутствие эскадры, причем стремясь пройти дистанцию крейсирования ночью. Нахимов просил разрешить ему крейсировать по своему усмотрению. Весьма вероятно, что таким образом мимо его эскадры и проскочил отряд пароходофрегатов Мустафа-паши. 30 октября «Бессарабия» прибыл в Севастополь, загрузился углем и вышел в море с фрегатом «Коварна», на борту которого находились манифест об объявлении войны Турции, бумаги и письмо Корнилова. В нем отмечалось: «Кажется, турки не на шутку озлобились; посылаемую ими флотилию в Батум или Сухум вы расколотите в пух… Поздравляем вас с новой звездой, желаю победы».
1 ноября эскадра Нахимова крейсировала в бурном море, когда «Бессарабия» и «Коварна» обнаружили ее. По получении Высочайшего Манифеста, командующий эскадрой дал командирам кораблей сигнал: «Война объявлена; турецкий флот вышел в море; отслужить молебствие и поздравить команду». Экипажи восприняли это известие с восторгом. Все устали от томительного ожидания начала войны и пребывания в бурном море. Нахимов получил также предписание Меншикова. В нем главнокомандующий обороной Крыма известил вице-адмирала, что несколько турецких пароходов находятся в Трапезунде и намерены идти в Сухум-Кале, а другой отряд турецких кораблей с такой же целью готовится выйти из Босфора. Было сообщено Нахимову и о захвате турками поста св. Николая. Ему было разрешено действовать по своему усмотрению и атаковывать турецкие военные корабли, но от пленения турецких купеческих судов рекомендовалось воздерживаться. Теперь не возбранялось удаляться от заданного района крейсерства, но с условием, чтобы его эскадра могла присоединиться к флоту для выполнения более важных предприятий. Правда, шторм потрепал эскадру и сильно повредил линейный корабль «Ягудиил», у которого в трюме открылась течь. На линейном корабле «Храбрый» пострадали рангоут и корпус. Значительные повреждения имел и бриг «Язон».
2 ноября вблизи эскадры Нахимова было замечено неизвестное судно и к нему послали фрегат «Кагул». Потом обнаружили турецкий пароход. Пароходофрегат «Бессарабия» попытался его догнать, но безуспешно. 3 ноября шторм начал стихать и к эскадре вернулся «Кагул», сообщив, что судно было турецкое, вышедшее из Стамбула 28 октября. В тот же день Нахимов издал два приказа по эскадре. В первом он писал: «Имею известие, что турецкий флот вышел в море с намерением занять принадлежащий нам порт Сухум-Кале… Неприятель не иначе может исполнить свое намерение, как пройдя мимо нас или дав нам сражение. В первом случае я надеюсь на бдительный надзор гг. командиров и офицеров, во втором – с Божиею помощью и уверенностью в своих офицерах и командах я надеюсь с честью принять сражение. Не распространяясь в наставлениях, я выскажу свою мысль, что в морском деле близкое расстояние от неприятеля и взаимная помощь друг другу есть лучшая тактика». Видимо, остальные приемы ведения боя на море офицеры и матросы отлично знали и сами. Второй приказ не менее важен, чем первый. В нем Нахимов указывал: «…Получив повеление начать военные действия против турецких судов, я считаю нужным предуведомить командиров судов вверенного мне отряда, что в случае встречи с неприятелем, превышающим нас в силах, я атакую его, будучи совершенно уверен, что каждый из нас сделает свое дело». В тот же день около русской эскадры прошло 10 турецких бригов. Нахимов послал «Бессарабию» осмотреть их, но захватывать эти бриги не стал. Вероятно не хотел обременять себя столь многочисленными трофеями.
4 ноября Корнилов, не найдя турецкие корабли в западной части Черного моря, направил эскадру Новосильского к Нахимову с сообщением, что неприятель наконец вышел в море и Павлу Степановичу надлежит его отыскать. После этого Новосильский должен был возвратиться в Севастополь, хотя неосмотренными оставались южная и восточная части Черного моря. Это был серьезный просчет начальника штаба. Он был обязан со своей эскадрой продолжать поиск неприятельских кораблей и если бы Корнилов проявил терпение и настойчивость, то многих трагических событий в последующем удалось бы избежать. Однако он, оставив эскадру Новосильскому, отправился на пароходофрегате «Владимир» в Севастополь за углем, чтобы потом идти к порту Амастро на поиски турецких кораблей.
В этот же день 6-пушечный пароходофрегат «Бессарабия» из эскадры Нахимова под командованием капитан-лейтенанта Щеголева обнаружил три чикермы и был отправлен их опросить. И тут появился большой 4-пушечный турецкий транспортный пароход «Медари-Тиджиарет», который шел из Синопа. «Бессарабии» пришлось изменить курс, догнать и захватить его. Команда этого парохода сообщила, что в Синопе стоят три фрегата, два корвета и транспорт. После того, как турецкий пароход был переведен в Севастополь, его переименовали в «Щеголь», в честь командира пароходофрегата «Бессарабия», пленившего «Медари-Тиджиарет». Позднее «Щеголю» дали другое название – «Турок». Так как «Бессарабия» гонялся за пароходом, к чикермам отправился бриг «Язон», однако из-за маловетрия он их не догнал. Нахимов, получив сведения с «Медари-Тиджиарет», решил их проверить. Но сразу ему не удалось осуществить задуманное.
Ранним утром 5 ноября на «Владимире», шедшем в Севастополь, в районе турецкого порта Пендераклия заметили вдали шесть больших кораблей и приняли их за эскадру Нахимова. Такое предположение было сделано из-за ошибки счисления, так как следовавший на пароходофрегате Корнилов полагал, что находится в тот момент около порта Амастро, где она должна была крейсировать. Но на самом деле это была турецкая эскадра линейных кораблей Ахмет-паши, крейсировавшая в поисках русских кораблей. В 6 ч. 45 мин. русские моряки обнаружили египетский 10-пушечный пароход «Перваз-Бахри» («Морской вьюн»), вооруженный 7 ОК (18-фунтовыми) пушками и имевший паровую машину в 220 л.с. Командовал им Сеид-паша. Этот пароход входил в состав эскадры Ахмет-паши и либо вел разведку так же, как и «Владимир», либо направлялся с донесением в Босфор. Корнилов приказал командиру 11-пушечного «Владимира», который нес два 10-дюймовых бомбических орудия, три 68-фунтовых бомбических орудия, четыре 24-фунтовых пушки и две 18-фунтовых пушки, капитан-лейтенанту Г.И. Бутакову преследовать его, рассчитывая потом вернуться к замеченной вдали эскадре. В 10 ч. египетский пароход был настигнут и по нему открыли огонь. С 10 ч. 15 мин. «Владимир» стрелял по неприятельскому пароходу попеременно правым бортом и носовыми бомбическими орудиями. К 11 ч. «Перваз-Бахри» получил много пробоин в корпусе, а его дымовую трубу прострелили во многих местах. Но турецкий пароход продолжал бой, так как его паровая машина была прикрыта угольными ямами, защищавшими от ядер и бомб. Можно сказать, что египтяне одними из первых применили так называемую «угольную защиту». В 12 ч. на египетском пароходе убило капитана, а через полчаса на «Владимире» картечь сразила лейтенанта Железнова. «Перваз-Бахри» стремился прорваться к турецкому берегу, и Корнилов спросил Бутакова, как скоро будет покончено с неприятельским пароходом. Тогда Бутаков приказал увеличить ход. В 12 ч. 45 мин. «Владимир», стреляя носовыми орудиями, сблизился с ним и дал залп картечью всем бортом. Это привело к большим потерям среди неприятельского экипажа. Последующие залпы были тоже картечью. В 13 ч. весь избитый «Перваз-Бахри» спустил флаг.
Однако победа «Владимиру» далась не даром. У него был пробит ядром борт, картечью изрешетило кожухи колес, лодку и обе дымовые трубы. Пострадал также рангоут и такелаж: ядром оказался перебит гротовый гардель и два блакситага. Кроме адъютанта Корнилова на «Владимире» были убит один матрос и трое матросов ранены. За время боя «Владимир» сделал 421 выстрел, выбросив 548 снарядов, так как часть выстрелов делалась двойными снарядами. 10-дюймовые пушки выпустили восемь бомб, 70 ядер, 11 зарядов картечи в железном корпусе; 68-фунтовые бомбические орудия – десять бомб, 95 ядер, 95 пустотелых ядер (незаряженных бомб), 24 заряда картечи в железном корпусе; 24-фунтовые пушки – 20 гранат, 90 ядер, 25 зарядов картечи в железном корпусе, 20 зарядов картечи с кружками; 18-фунтовые корронады – 66 ядер, 10 зарядов картечи в железном корпусе, 10 зарядов картечи вязаной. При этом было истрачено 92,5 пуда пороха.
Ознакомившись с подробным перечислением тех снарядов, которыми стрелял «Владимир», можно заметить, что бомбы и гранаты использовались в бою крайне мало по отношению к ядрам. Видимо, они были еще недостаточно совершенны и не давали желаемого разрушительного эффекта, и поэтому артиллерийская дуэль между пароходами длилась три часа. Причина незначительной разрушительной силы бомб оказалась в устаревшем способе изготовления пороховых трубок, которые часто не срабатывали и бомбы просто не взрывались. Из-за низкой эффективности бомб стрельба по «Перваз-Бахри» велась двойными снарядами, чтобы повысить результативность огня.
После боя «Владимир» взял на буксир египетский пароход и тут обнаружилось, что к ним подходят две эскадры. Корнилов решил выяснить принадлежность второй, так как первую он принимал за нахимовскую. Он послал «Перваз-Бахри» в Севастополь, а сам пошел на сближение с неизвестными кораблями. К счастью для Корнилова, подозрительная эскадра оказалась его же собственной, которую вел Новосильский. Эскадра Ахмет-паши к этому времени успела скрыться в море. Если бы Корнилов решил встретиться с Нахимовым и повел эскадру, как предполагал, к нему, то к своему удивлению он нашел бы не русские, а турецкие линейные корабли. А на эскадре Нахимова, услышав канонаду, решили, что эскадра Корнилова встретила турецкий флот и ведет с ним бой. Нахимов приказал идти на выстрелы. Но произошла непредвиденная заминка – наступил полный штиль. Пока пароходы, по приказу Павла Степановича, буксировали линейные корабли, бой закончился, поэтому обнаружить эскадру Корнилова не удалось. А начальник штаба флота, обрадованный захваченным трофеем, повел сильно поврежденный египетский пароход в Севастополь, приказав Новосильскому при встрече с эскадрой Нахимова, если понадобится, передать тому часть своих кораблей, а самому возвращаться в Севастополь. Корнилову было уже не до поиска неприятеля, на перехват которого он и вывел в море свою эскадру.
В ночь на 6 ноября эскадры Нахимова и Новосильского встретились. Павел Степанович присоединил к своему отряду линейные корабли «Святослав» и «Ростислав», а также бриг «Эней». Пострадавшие во время шторма линейный корабль «Ягудиил» и бриг «Язон» были отданы Новосильскому. Простившись с ним, 6 ноября вице-адмирал направился с эскадрой к Синопу, куда в тот же день вошла эскадра Гуссейн-паши, проскочившая незамеченной мимо русских кораблей. У мыса Керемпе остался крейсировать фрегат «Кагул».
Подведем итоги крейсерства эскадры Нахимова у берегов Турции. Ей не удалось решить две основные задачи, которые перед ней ставили: спровоцировать нападение на себя турецкого флота, а также прервать морское сообщение между Стамбулом и Батумом. Вряд ли можно винить в этом командующего эскадрой, поскольку инструкции командования Черноморского флота лишили его всякой возможности препятствовать турецкому судоходству, а вызвать «огонь на себя» он пытался, но безуспешно. Правда, и сам Нахимов действовал в крейсерстве пассивно. Он не вел дальнюю разведку, ограничиваясь лишь наблюдением за турецкими судами, которые отваживались мимо него проходить. И самое главное – наличие эскадры Нахимова вблизи неприятельских берегов не помешало турецкому морскому командованию осуществить переброску своих эскадр в Синоп.
Корабли Новосильского, расставшись с Нахимовым, пошли в Севастополь, но по пути в базу попали в жестокий шторм и не могли пробиться к ней в течение четырех дней, вынужденно находясь в бурном море. А Корнилов 6 ноября привел таки туда разбитый «Перваз-Бахри», встретив у м. Херсонес линейные корабли «Уриил» и «Селафаил», которые светлейший князь отправил крейсировать в этом районе.
Меншиков и Корнилов были в восторге от победы над египетским пароходом. За этот бой командир «Владимира» Бутаков получил чин капитана 2 ранга и орден св. Георгия IV степени. Однако «Перваз-Бахри» за время боя был избит настолько сильно, что 9 ноября в шторм затонул в Севастопольской бухте. Символична переименовка «Перваз-Бахри» в «Корнилов». Подняли пароход со дна лишь 6 марта 1854 г., но в строй он до конца войны так и не вступил. Меж тем, не дождавшись возвращения эскадры Новосильского и не зная, встретилась ли она с эскадрой Нахимова, известий от которой не было с 29 октября, когда последнее донесение на нее доставил пароходофрегат «Одесса», Меншиков и Корнилов послали 7 ноября вечером в море пароходофрегаты «Одессу» и «Громоносец». Они должны были доставить Нахимову высочайшее повеление императора и депешу Министерства финансов от 23 октября об обращении с иностранными купеческими судами. Командующему эскадрой предписывалось: «1) турецкие приморские города не атаковывать, 2) если Турецкий флот вышел в море, стараться его истребить, 3) стараться отрезать сообщение между Константинополем и Батумом».
Князем Меншиковым в те дни была допущена тактическая ошибка, которая едва не закончилась потерей Сухум-Кале. Захват турками поста св. Николая ослабил позиции русских войск на Кавказском побережье, и командующий обороной Крыма решил вернуть пост, выбив из него неприятеля. Выполнение этого плана возлагалось на отряд начальника Кавказской береговой линии вице-адмирала Серебрякова. Первоначально его предполагалось усилить фрегатами «Флора» и «Мидия», а также пароходофрегатом «Херсонес» из отряда контр-адмирала Вукотича, который был направлен в Сухум-Кале. Таким образом, и без того ограниченные силы Черноморского флота оказались распылены на выполнение второстепенных задач, что неминуемо вело к их ослаблению. Но «Мидия» находился в стадии подготовки к выходу в море, а «Флора» вышел с опозданием и к намеченному сроку в Сухум-Кале не прибыл. К назначенному сроку подошел только пароходофрегат «Херсонес». Серебряков планировал атаковать пост св. Николая 1 ноября, но не дождавшись подкрепления, в ночь с 6 на 7 ноября покинул Редут-Кале. Его отряд, состоявший из двух фрегатов: 60-пушечного «Месемврии» и 54-пушечного «Сизополя», двух корветов: 18-пушечного «Андромахи» и 20-пушечного «Пилада», 18-пушечного брига «Птоломея», 4-пушечного пароходофрегата «Херсонеса» и трех малых 7-пушечных пароходов: «Могучего», «Бойца» и «Молодца», направился к посту св. Николая. На кораблях был размещен десант в составе одного батальона пехоты. Пароходы взяли на буксир парусные корабли. Утром 7 ноября отряд Серебрякова подошел к посту св. Николая и открыл по турецким укреплениям огонь, которые уже успели усилить. Турки ответили из своих орудий, и завязалась перестрелка. Увы, русским кораблям не удалось подавить вражеские береговые батареи, а затем высадить десант. После двухчасового боя Серебряков отказался от его продолжения и увел отряд в море. В ходе перестрелки с неприятелем русские корабли получили незначительные повреждения, было убито два матроса и ранены один офицер и пять матросов.
После неудачной атаки поста св. Николая Серебряков решил крейсировать вдоль ближайших турецких берегов в направлении Батума и Трапезунда в поисках вражеских кораблей, а не возвращаться в Сухум-Кале, хотя там и остался всего один тендер. Эти действия вице-адмирала Серебрякова выглядят крайне неудачными, потому что русскому командованию к этому времени уже стало известно, что противник хочет захватить Сухум-Кале. Тем не менее, он оставил порт совершенно без защиты. Да и само крейсирование его отряда оказалось также безрезультатным, как и атака поста св. Николая, потому что отряд пароходофрегатов Мустафа-паши уже продвигался вдоль Кавказских берегов. Когда же Серебряков получил сведения о том, что 4 турецких пароходофрегата вышли из Трапезунда в Батум, то спешно прервал крейсирование и повел свой отряд обратно в Сухум-Кале. Но перехватить турецкие пароходофрегаты он уже не мог.
Утром 8 ноября Нахимов подошел к Синопскому полуострову. Через перешеек на рейде были видны мачты четырех турецких военных кораблей, но тут разыгрался новый сильный шторм, и эскадра вынуждена была отойти в море. В этот шторм попала и эскадра Новосильского. От стихии серьезно пострадал 120-пушечный линейный корабль «Двенадцать апостолов» — его корпус дал течь.
В тот же день шторм и сильный туман настигли и фрегат «Кагул» у м. Керемпе. Когда туман рассеялся, то он внезапно оказался перед четырьмя турецкими фрегатами. Это был отряд кораблей вице-адмирала Осман-паши, беспрепятственно шедший к Синопу на соединение с отрядом Гуссейн-паши. Далее объединенная неприятельская эскадра должна была идти в Батум. Это произошло, когда русские эскадры, измотанные «осенним крейсерством», начали терять один корабль за другим.
Черноморский флот слабел день ото дня. Казалось, что его преследовал злой рок. Если бы турки подождали еще немного времени, то он вскоре сам бы покинул Черное море и ушел бы на ремонт в Севастополь. Тогда бы Турция получила господство на море без единого выстрела, но она готовила наступление на Кавказе и Кавказском побережье, чтобы вернуть себе территории, потерянные в результате предыдущих войн с Россией. Турки страстно стремились вернуть крепость Сухум-Кале, которой они лишились в 1810 г. во время военной кампании против России 1809-1812 гг. Захват, как говорилось выше, планировалось осуществить с помощью большого морского десанта. Иррегулярные войска находились в Батуме и оттуда их должны были доставить к Сухум-Кале морем. Прорыв в Черное море турецких кораблей был КАТАСТРОФОЙ для русского флота по многим причинам. Во-первых, разбить турок у Босфора было значительно проще, чем в бурном море; во-вторых, атака турецкой эскадры в их порту грозила дать повод Англии и Франции вступить в войну против России, к которой последняя была совершенно не готова.
Но вернемся к м. Керемпе. Турки, заметив русский фрегат, устремились за ним в погоню. На протяжении всего 8 ноября «Кагул» пытался оторваться от фрегатов противника. Уйти ему от преследования удалось только к вечеру 9 ноября, поставив, несмотря на ненастную погоду, все паруса. Осман-паша решил, что русский флот неминуемо затонет в бурном море, и направил свои корабли в Синоп. А «Кагул», продолжая бороться со стихией и имея повреждения корпуса и такелажа, 10 ноября направился в Севастополь и 11 ноября подошел к нему. У м. Херсонес он встретил линейные корабли «Селафаил» и «Уриил». Командир фрегата капитан-лейтенант Спицин сообщил им о появлении у м. Керемпе отряда турецких военных кораблей, после чего «Кагул» снова ушел к м. Керемпе. А пароходофрегаты «Одесса» и «Громоносец», пришедшие 8 ноября в район между м. Керемпе и портом Амастро, не нашли эскадры Нахимова, зато сами попали в шторм, который там свирепствовал. В него также угодили корабли и Нахимова, и Новосильского. В результате буйства стихии «Одесса» получил повреждения паровой машины, после чего вернулся в Севастополь 11 ноября. «Громоносец» продолжал оставаться у турецких берегов. Вскоре к Севастополю подошла и истерзанная штормом эскадра Новосильского. С крейсирующих линейных кораблей контр-адмирала информировали о появлении в Черном море неприятельского отряда, но он воспринял эту новость скептически. Тем не менее, придя в Севастополь, Новосильский доложил начальнику порта вице-адмиралу Станюковичу о том, что «Кагул» якобы встретил у м. Керемпе отряд турецких фрегатов. Станюкович немедленно известил об этом Меншикова.
Между тем, неудачи продолжали преследовать эскадру Нахимова. 9 ноября шторм усилился, и русским кораблям не удалось избежать повреждений. Сильнее всех пострадали линейные корабли «Храбрый», «Святослав» и фрегат «Коварна». У «Храброго», самого сильного корабля эскадры Нахимова, был потерян грот-марсель и поврежден грот-рей, у «Святослава» также потерян грот-марсель и сломан фок-рей, а у «Коварны» треснула грот-мачта. Поэтому Нахимов вынужден был отправить их 10 ноября в Севастополь для ремонта. С ними он послал в штаб флота донесение, что идет к Синопу для поиска турецких кораблей. Вскоре вслед за поврежденными кораблями Павлу Степановичу пришлось отослать и пароходофрегат «Бессарабия», на котором заканчивался уголь и также имелись значительные повреждения.
А в ночь с 8 на 9 ноября случилось еще одно очень важное событие, которое сыграло главную роль в судьбе Сухум-Кале, а позже сказалось на Синопском сражении. Речь идет о знаменитом бое у м. Пицунда, когда 44-пушечный фрегат «Флора», вооруженный 24-фунтовыми пушками, под командованием капитан-лейтенанта Скоробогатова, из отряда кораблей контр-адмирала Вукотича, шедший к Сухум-Кале, столкнулся с тремя турецкими пароходофрегатами. Это был отряд Мустафа-паши: флагманский 22-пушечный «Таиф» (450 л.с.) с 2 10-дюймовыми бомбическими орудиями, 4 16 ОК (42-фунтовыми) орудиями и 16 9 ОК (24-фунтовыми) пушками, расположенными в крытой верхней палубе; 20-пушечный «Фейзи-Бахри» (450 л.с.) с 2 10-дюймовыми бомбическими орудиями, 4 16 ОК (42-фунтовыми) орудиями и 14 9 ОК (24-фунтовыми) пушками, и «Саик-Ишаде» (450 л.с.) с 2 10-дюймовыми бомбическими орудиями, 4 16 ОК (42-фунтовых) орудиями и 14 9 ОК (24-фунтовыми) пушками. Перед встречей с русским фрегатом турецкие пароходофрегаты незамеченными проскочили мимо эскадры Нахимова и направились в Батум. Там Мустафа-паша вынужден был оставить свой флагманский корабль 30-пушечный «Меджедие» (450 л.с.) с 2 10-дюймовыми бомбическими орудиями, 4 16 ОК (42-фунтовыми) и 24 9 ОК (24-фунтовыми) пушками. Весьма вероятно, что «Меджедие» пострадал от шторма и у него возникли неполадки с паровой машиной. Но вне зависимости от того, что случилось с «Меджедие», Мустафа-паша лишился своего самого сильного пароходофрегата и осматривать абхазские берега для выбора места высадки десанта пошел без него. После осмотра берегов и выбора подходящего места, куда должна была прибыть турецкая эскадра с десантом, турки выгрузили воюющим против России горцам 60 бочонков пороха и много свинца в пластинах для пуль. Мустафа-паша также сообщил черкесам, что 20 ноября к ним придет большая турецкая эскадра с многочисленным десантом.
Турки заметили русский корабль, но Мустафа-паша не мог и предположить, к чему приведет эта встреча. С фрегата «Флора» в 2 часа ночи тоже обнаружили три неизвестные парохода, идущих без флагов, и запросили их. Однако те, не отвечая на запрос, выстроились в боевую линию и начали вести по фрегату огонь. «Флора» был атакован турецкими пароходофрегатами в крайне невыгодном положении. Но фрегат уклонился под ветер и открыл по противнику ответный продольный огонь левым бортом. Не выдержав прицельной стрельбы, турки через 20 мин. вышли из боя. Пока неприятельские пароходофрегаты, сойдясь, вырабатывали план дальнейших действий, на «Флоре» заделали подводную пробоину и изготовились к продолжению боя. Через 10 мин. турки повторили нападение, выстроившись опять в боевую линию. Но русский фрегат, вновь сманеврировав, поставил их против своего борта и в течение 30 мин. вел по ним интенсивный огонь. Три пароходофрегата вынуждены были отступить. Неравный ночной бой длился с 2 ч. ночи до 6 ч. утра. Пароходофрегаты так и не смогли одолеть один парусный фрегат, несмотря на превосходство в количестве орудий и в их качестве (наличие бомбических орудий). Более того, русский фрегат, в отличие от турецких кораблей, из-за наступившего штиля был лишен и возможности маневрировать. К тому же «Флора» являлся старым кораблем, построенным в 1839 г., а «Таиф», «Саик-Ишаде» и «Фейзи-Бахри» вступили в строй в 1846-1848 гг. Но великолепная выучка экипажа «Флоры» свела на нет все технические преимущества турок. Неприятелю в ходе боя удалось нанести русскому фрегату ряд повреждений, но и турецкие корабли значительно пострадали от его ответного огня.
В 6 часов пароходы отошли и оставались в стороне от «Флоры» до рассвета, а русский фрегат повернул к берегу в 10 милях от м. Пицунда. С рассветом пароходофрегаты подняли турецкие флаги, а над «Таифом» взметнулся адмиральский. В 6 ч. 30 мин. утра 9 ноября Мустафа-паша приказал «Фейзи-Бахри» и «Саик-Ишаде» напасть на появившуюся у м. Пицунда шхуну «Дротик», которая шла на веслах под берегом. Два турецких пароходофрегата устремились к русской шхуне, надеясь взять реванш за неудачу в бою с фрегатом. Казалось, что судьба «Дротика» предрешена. Но и флагманский «Таиф» остался один на один с русским фрегатом. И тут Мустафа-паша и Слейд пожалели о своем опрометчивом решении послать сразу два корабля за маленькой шхуной. Командир «Флоры» Антон Никитич Скоробогатов, следуя русской морской традиции, своих в беде не бросил. Он отдал приказ немедленно атаковать «Таиф». Русский фрегат батальным (беглым) огнем начал громить турецкий пароходофрегат и нанес ему ряд серьезных повреждений. Непонятно, что в этот момент помешало кораблю противника поднять пары и уйти от губительного огня «Флоры». А «Фейзи-Бахри» и «Саик-Ишаде», видя бедственное положение своего флагмана, вынуждены были отказаться от первоначального замысла и вернуться к «Таифу», чтобы поддержать его в бою. Это дало возможность «Флоре» поражать своими ядрами неприятельские пароходофрегаты. Турки не выдержали огня русских орудий и в 9 ч. утра покинули место боя. Свой подбитый пароходофрегат «Таиф» они позже взяли на буксир и повели в море.
Существуют две версии последовавших за этим боем событий. По русской, Мустафа-паша, удалившись от м. Пицунда и убедившись в утрате боеспособности, решил вести менее пострадавшие пароходофрегаты «Фейзи-Бахри» и «Саик-Ишаде» на ремонт в Стамбул. Флагманский «Таиф», состояние которого оказалось после боя с «Флорой» плачевным, пришлось отправить под командованием Слейда в Синоп для исправления повреждений. Там была судостроительная верфь, а также стояла в ожидании прибытия пароходофрегатов Мустафа-паши эскадра Осман-паши. С «Таифом» Мустафа-паша послал приказ Осман-паше покинуть Синоп и вернуться в Стамбул. Видимо, он посчитал, что встреча его отряда с русским фрегатом лишила готовящуюся десантную операцию фактора внезапности, и из-за этого она оказалась заранее обречена на провал. А так как сам Мустафа-паша в Синоп не пошел, то фактически турецкая эскадра, предназначенная для десантной операции в Сухум-Кале, оказалась без командующего. Таким образом, фрегат «Флора» своим беспрецедентным боем с отрядом пароходофрегатов Мустафа-паши не только «обезглавил» турецкую экспедицию по захвату Сухум-Кале, но и фактически сорвал ее реализацию. Это во многом предопределило дальнейший ход событий.
10 ноября «Таиф» с трудом дошел до Синопа, но выполнить приказ командующего Осман-паше было не суждено, потому что отряд Нахимова уже приблизился к Синопу. А незадачливый турецкий адмирал, прибыв в Стамбул и желая оправдаться перед султаном за провал операции по захвату Сухум-Кале, сообщил придуманную им историю: его отряд, мол, «победоносно» выгрузил на кавказский берег оружие и боеприпасы для горцев, а на обратном пути встретил русскую «фрегатную эскадру и со славою от нее отбился». Пробоины в корпусе, повреждения рангоута и такелажа его пароходов должны были действительно свидетельствовать о жарком сражении с превосходящими силами русских.
По турецкой версии все обстояло несколько иначе: отряд пароходофрегатов Мустафа-паши провел «безрезультатный» бой с фрегатом «Флора», в котором обе стороны получили незначительные повреждения. Однако сразу после боя Мустафа-паша направился в Синоп, где «зимовала» эскадра Осман-паши. Прибыв в Синоп, адмирал Мустафа-паша начал «уговаривать» вице-адмирала Осман-пашу уйти вместе с ним в Босфор, но последний отказался покинуть порт якобы из-за плохой выучки и малого опыта команд на его кораблях. Как видно, турки тоже далеки от правдивого изложения событий. Иначе придется признать, что субординация и дисциплина на турецком флоте отсутствовали, а эскадра Осман-паши попала в Синоп непонятно каким образом.
Не убедив Осман-пашу, Мустафа-паша покинул Синоп и с двумя пароходофрегатами пошел к Босфору, оставив почему-то в Синопе «малоповрежденный» «Таиф». Прибыв в Стамбул, Мустафа-паша начал настаивать на посылке в Синоп на усиление Осман-паши линейных кораблей как можно быстрее, но корабли в это время находились в море и направить их в Синоп не удалось. Итак, турки тоже были вынуждены признать, что после боя с русским фрегатом отряд Мустафа-паши прекратил крейсерство вдоль Кавказского побережья и устремился в Босфор, куда предполагалось вернуть и эскадру Осман-паши из Синопа.
Можно уверенно сказать – успех «Флоры» оказался ошеломляющим. И это при том, что на русском фрегате не было ни убитых, ни раненых. Во время боя «Флора» выпустил по неприятелю 457 снарядов: 430 ядер из 24-фунтовых пушек и 27 ядер из 24-фунтовых карронад, истратив при этом 86 пудов и 28 фунтов пороха. Своей победой «Флора», по мнению контр-адмирала Вукотича, спас Сухум-Кале, куда направлялись турецкие пароходофрегаты и где, как говорилось выше, в тот момент не было ни одного крупного военного корабля. В Сухум-Кале находился только 12-пушечный тендер «Скорый». «Флора» также спас и шхуну «Дротик» от неминуемой гибели. Отряд Серебрякова в тот момент был все еще в море, и Мустафа-паша без особых трудностей захватил бы Сухум-Кале. Только чистая случайность помешала туркам разгромить Сухум-Кале. В этом уникальном бою трех пароходофрегатов с одним парусным кораблем Мустафа-паша и английский советник Слейд действовали шаблонно и не смогли использовать ни свое количественное превосходство, ни преимущество пароходов в маневрировании во время штиля. Грамотные и решительные действия командира «Флоры» Скоробогатова свели на нет все превосходство пароходофрегатов противника. Не помогли туркам и бомбические орудия. В реальном бою их разрушительное действие не дало того эффекта, которого от них ожидали. На практике английские бомбы оказались не лучше русских. Запомним это. А император Николай I, узнав о беспримерном бое его фрегата с тремя пароходами турок, повелел произвести командира «Флоры» капитан-лейтенанта Скоробогатова в чин капитана 2 ранга. Девять офицеров и пять матросов экипажа геройского корабля за свой подвиг были награждены орденами и знаками отличия ордена св. Георгия. Кстати, вице-адмирал Нахимов за 25 дней пребывания 1-й практической эскадры в Черном море летом 1853 г. сделал 24 замечания Скоробогатову, а 16 июня во время учебного боя он дважды выразил недовольство командиру «Флоры» за невыполнение его приказа и за медленное исполнение сигнала. Настоящий бой все расставил по своим местам.
10 ноября в Севастополе произошло очень важное событие. В этот день Меншиков послал Корнилова на 2-пушечном пароходе «Дунай» в Николаев для приведения дел штаба Черноморского флота, который там находился, в порядок. Таким образом, в самый ответственный момент, когда надо было принимать решение, как действовать флоту в сложнейшей ситуации, начальника штаба в Севастополе не оказалось. И вот мы подошли к самому главному…

Наличие и расход боеприпасов на русской эскадре в Синопском бою

* в это число входят ядра полные и пустотелые

Часть 2