Menu
Н.И. Пирогов и Х.Я Гюббенет – коллеги и соперники
Отечественной медицинской общественности хорошо известны роль и труды Н. И. Пирогова в Крымской войне — они, безусловно, неоценимы. Именно в Севастополе в полную меру проявился его администраторский, организационный и военно-хирургический талант.
Внедрение гипсовых повязок, применение сортировки в оказании помощи на войне, организация медицинского ухода с помощью сестер милосердия, главенствующее значение администрации в организации медицинской помощи на войне — это только небольшой перечень заслуг Н. И. Пирогова, принадлежащих его ученому гению.
Наряду с прославленным хирургом Н. И. Пироговым в Севастополе во время первой обороны трудился и профессор-хирург X. Я. Гюббенет. Его практический вклад в дело лечения раненых также огромен, хотя научные заслуги, возможно, менее значимы и в настоящее время менее известны нашим современникам.
Деятельность X. Я. Гюббенета в годы Крымской войны была высоко оценена. Впервые о его неутомимой работе и о самопожертвовании было упомянуто в приказе №136 коменданта севастопольского гарнизона графа Остен-Сакена от 26 апреля 1855 г.: «Оценивая вполне службу медицинских чиновников и сравнивая службу операторов со службою на батареях и в траншеях, я ходатайствую у Главнокомандующего об удостоении заслуженными наградами и изъявляю душевную признательность: заведующим перевязочными пунктами: севастопольским — академику, профессору, действительному статскому советнику Пирогову и Корабельной стороны — ординарному профессору хирургии коллежскому советнику Гюббенету». В приказе была объявлена благодарность и другим врачам [1].
За отличия в службе Император в 1855 г. произвел X. Я. Гюббенета («старшего ординатора Александровского военно-временного госпиталя в Севастополе и ординарного профессора Университета Св. Владимира») из коллежских советников в статские [2].
Результатом научных обобщений увиденного и пережитого Гюббенетом во время работы в Севастополе стали «Очерки медицинской и госпитальной части русских войск в Крыму в 1854— 1856 гг.» (специальное приложение к капитальному труду Тотлебена о Крымской войне), изданные в 1870 г. и «Заметки с произведенных в Севастополе в 1854—1855 гг. на перевязочных пунктах хирургических операциях».
Кроме того, ученый собрал статистические данные о хирургических санитарных потерях за Крымскую войну: согласно его подсчетам, потери ранеными составили 58275 человек, контуженными — 15174, ранеными и контужеными вне Севастополя — 14000, всего — 87446 человек [3].
Как известно, X. Я. Гюббенет был командирован в Крым на три месяца. По истечении этого срока Военный министр ходатайствовал о продлении ему срока командировки. Его Величество объявил. свое монаршее благоволение и собственноручно на полях доклада министра написал: «Присутствие его в Севастополе было и будет весьма полезно». Христиан Яковлевич был оставлен в армии еще до сентября 1855 г. В целом, Гюббенет пробыл на войне с 8 декабря 1854 г. по 28 августа 1855 г. [4].
После возвращения в Киев профессор вскоре получил орден Св. Владимира 2-й степени с мечами, денежную награду, равнявшуюся годичному окладу жалованья, и, по Высочайшему повелению, каждый месяц его службы в Севастополе был зачтен ему за год. Сверх того, он получил «за отличие при подании помощи раненым орден Св. Владимира 3-й степени с мечами» [5] и светло-бронзовую медаль в память войны 1853-56 г. [6].
В многочисленной литературе прошлых лет и в современных изданиях велась и ведется достаточно широкая полемика по поводу авторства сортировки раненых и больных в военно-полевых условиях. На обширном архивном и литературном материале с точки зрения истории отечественной военной медицины раскрывается роль Н. И. Пирогова и X. Я. Гюббенета в развитии военно-полевой хирургии [7].
Взаимоотношения Н. И. Пирогова и X. Я. Гюббенета можно разделить условно на два периода. Первый — совместная работа в Севастополе, второй — (после 1870 г.) период возникновения полемики по поводу авторства на введение в обиход военно-медицинской службы сортировки в полевых условиях. Хотя этот вопрос возник спустя более 15 лет после окончания Крымской войны, но все доводы оппонентов возвращались к 1854—1855 гг., когда они служили в Севастополе.
В Севастополе они встретились 19 января 1855 г., когда Н. И. Пирогов принял от X. Я. Гюббенета в свое распоряжение Главный перевязочный пункт в Благородном Дворянском собрании на Городской стороне. Севастопольский период их совместной службы по оказанию медицинской помощи защитникам города продолжался до 29 мая 1855 года (более 4-х месяцев), когда Николай Иванович вынужден был покинуть город в связи с «расстроенным здоровьем» [8].
Н. И. Пирогов, кроме заведования перевязочным пунктом, отвечал за оказание медицинской помощи на Городской стороне; X. Я. Гюббенет, в свою очередь, кроме заведования перевязочным пунктом на Корабельной стороне, отвечал за оказание медицинской помощи и был главным хирургом на левом фланге обороны. Виделись они, вероятно, достаточно часто. Кроме служебных совещаний, которые проводились начальником гарнизона, начальником штаба гарнизона, медицинскими начальниками, они могли встречаться в здании Благородного Дворянского собрания, где квартировал X. Я. Гюббенет [9].
11 марта 1855 г., в первый день выздоровления после перенесенного тифа, Н. И. Пирогов прислал X. Я. Гюббенету на Корабельную сторону записку следующего содержания: «Прошу Вас придти ко мне раньше, чем пойдете на перевязочный пункт. Мне нужно переговорить с Вами» [10]. При встрече они договорились, что Гюббенет пришлет Пирогову из Корабельной стороны до сотни раненых, преимущественно со сложными переломами верхней конечности с целью быстрейшего оказания хирургической помощи, пострадавшим во время ночной вылазки (с 10 на 11 марта) генерала Хрулева. Во время этой военной операции было убито 394 и ранено 1304 человека. Благодаря помощи Н. И. Пирогова, врачи Корабельной стороны быстро справились со своими обязанностями — на третий день все раненые были прооперированы [11].
После Севастополя пути Н. И. Пирогова и X. Я. Гюббенета вновь пересеклись на театре Франко-прусской войны 1870— 1871 гг. Н. И. Пирогов тогда принимал участие в войне в качестве консультанта по военной медицине на территории военных действий [12]. X. Я. Гюббенет по Высочайшему повелению был командирован на службу в качестве главы российских врачей, посланных Обществом попечения о раненых и больных воинах для оказания помощи пострадавшим на войне [13].
Поводом для полемики стала работа X. Я. Гюббенета «Очерк медицинской и госпитальной части русских войск в Крыму в 1854 — 1856 гг.», изданная в 1870 г. как приложение к книге Э. И. Тотлебена «Описание обороны Севастополя», а также вышедшая в свет отдельным изданием, и его же книга «Франко-германская война и русская международная помощь» (1871 г.). Разногласия касались двух вопросов: о приоритете в применении сортировки раненых и о значении русской медицинской помощи во время франко-прусской войны.
Наибольшую критику со стороны Н. И. Пирогова вызвали несколько замечаний X. Я. Гюббенета, сделанные автором в этих трудах по поводу сортировки. Гюббенет, в свою очередь, отреагировал на книгу Н. И. Пирогова «Отчет о посещении военно-санитарных учреждений в Германии, Лотарингии и Эльзасе в 1870 г.» (1871 г.). Еще до публикации этого труда Н. И. Пирогов выступил 19 октября 1870 г. с докладом в Обществе попечения о раненых и больных воинах на аналогичную тему. В «Отчете…» Николай Иванович отмечал:
«…желая помочь всем разом, и без всякого порядка перебегая от одного раненого к другому, врач теряет наконец голову, выбивается из сил и не помогает никому. Я это говорю не из книг, а из опыта. Я первый ввел сортировку раненых на севастопольских перевязочных пунктах и уничтожил господствовавший там хаос. Я горжусь этой заслугой, хотя ее и забыл сочинитель «Очерков медицинской части в 1854-56 годах» [14].
Под сочинителем он подразумевал X. Я. Гюббенета и его «Очерки медицинской и госпитальной части русских войск в Крыму в 1854—1856 гг.», в котором, по мнению Николая Ивановича, автор недостаточно уделил внимания его военно-медицинской доктрине и предложенной им сортировке. В письме к И. В. Бертенсону* ((сноска внизу страницы …* И. В. Бертенсон (1833-1895) — близкий друг Н. И. Пирогова, часто сопровождал его в поездке на театр Франко-прусской войны в 1870 г., был его первым биографом, редактор «Вестника Общества попечения о раненых и больных воинах», доктор медицины, журналист, писавший на медицинские темы)) от 29 декабря 1870 г. Н. И. Пирогов так отзывается о только что вышедших «Очерках…» X. Я. Гюббенета:
«Вы пишете, что я упомянул в моем отчете об этом господине, но, кажется, я нигде его не называл; вы верно разумеете то место, где я говорю об авторе «Военно-медицинской части в 1854—56 годах». Да, я не мог пропустить эту наглость с его стороны, — скрыть под общими местами мою главную заслугу в Севастопольской войне и говорить о сортировании, как будто оно им было введено или не знаю кем… Так мог поступить Гюббенет или человек, у которого нет ни чести ни совести» [15].
«Если автор Отчета о посещении военно-санитарных учреждений в Германии, Лотарингии и Эльзасе в 1870 г. упоминает, что он первый ввел сортировку раненых и этим уничтожил хаос, то я себе позволю, не уменьшая славы его изобретения, привести, что после значительной вылазки 8 января 1855 года, хаос, происшедший вследствие наплыва раненых, привел меня к этой мере, и я, тогда же, распорядился об отделении раненых, подлежащих операции, от подлежащих транспорту и безнадежных. Ученый автор вышеупомянутого Отчета вступил только 19 января на перевязочный пункт и до этого времени ни на одном из перевязочных пунктов не был. Что он поддержал эту сортировку, и даже может быть еще настойчивее, это мне совершенно известно; но я не думал, что он желал приписать себе инициативу этого дела. Здесь, вероятно случилось то же, как и при других больших открытиях, что двое в одно и то же время, нападают на одну и ту же мысль, или, как и при весьма простых мерах, что две личности в одинаковом положении, делают одно и то же» [16].
В ответ на брошюру X. Я. Гюббенета «Франко-германская война 1870—1871 г. и русская международная помощь» Н. И. Пирогов пишет письмо и публикует его в первом номере «Вестника общества попечения о раненых и больных воинах» за 1872 г.
В письме он подвергает еще более яростной критике X. Я. Гюббенета и подробно поясняет, почему именно ему принадлежит приоритет сортировки. В частности, говорит о том, что когда он прибыл 19 января 1855 г. на перевязочный пункт в Благородном Собрании (до этого Н. И. Пирогов с ноября 1854 г. работал в лазаретах и госпиталях в Бахчисарае, Симферополе и на Северной стороне Севастополя), где до него работал X. Я. Гюббенет, то «нашел там 150 оперированных и раненых и почти буквально ни одного не нашел с чистой раной; что у всех были гнойные затеки, остаточный отек и пиемия» [17]. Тем самым Н. И. Пирогов подтверждал, что никакой сортировки X. Я. Гюббенет не проводил, а всех пострадавших и оперированных содержал в одном месте, что привело к гнойным осложнениям у оперированных. Так оно и было на самом деле. Но, вероятно, нельзя случившееся вменять в вину лишь Гюббенету, ибо не все от него зависело. Гюббенет в первые же недели своего пребывания на перевязочном пункте однозначно отметил вред от подобного размещения раненых и указывал медицинскому начальству на невозможность оставлять перевязочный пункт в Благородном собрании:
«Здание Дворянского собрания с самого начала осады, постоянно было сборным пунктом для раненых, а между тем для него в гигиеническом отношении не было сделано ровно ничего. О вентиляции, о перемене белья и тюфяков, пропитанных кровью и гноем, никто и не подумал. Такая же небрежность замечалась и в отношении посуды, перевязочного материала… Еще в первые недели своего пребывания на главном перевязочном пункте, я заметил, что раненые, преимущественно же оперированные, оставленные мною для наблюдения, поражались гангреной и пиемией. Как бы ни был очевиден этот факт, все-таки мне много стоило труда, чтобы убедить в его действительности медицинское управление, которое его упорно отрицало, видя в нем вопиющий упрек самому себе. Такое же противодействие встретил Пирогов; впоследствии его даже укоряли в том, что это мы с ним изобрели и ввели гангрену и пиемию» [18].
Сменив X. Я. Гюббенета, Н. И. Пирогов продолжал требовать от начальства того же, что и его предшественник. Только после вылазки с 7 на 8 января, приведшей к большому числу раненых, удалось, при поддержке начальника штаба гарнизона князя Васильчикова расширить перевязочный пункт за счет других зданий (Инженерного дома, дома купцов Орловского и Гущина, части Николаевской батареи) и рассредоточить раненых, отделив «гангренозных, пиемических и безнадежных» от оперированных и остальных пострадавших. Дом Благородного собрания, между тем, очищался, проветривался, приводился в порядок [19]. Возможно Н. И. Пирогов обладал лучшими организаторскими способностями, возможно поспособствовал авторитет ученого, но то, чего не смог достичь Гюббенет, удалось Пирогову. Далее Н. И. Пирогов упрекал X. Я. Гюббенета, что если тот 8 января предпринял в первый раз способ сортировки, то почему он не поделился с ним нововведением. При последующих боевых действиях (знаменитая ночная вылазка 10 марта 1855 г., мощная бомбардировка на Пасху и др.) X. Я. Гюббенет «не показал нам своего способа на деле; он бывал нередко в Дворянском, собрании и даже ночевал там однажды, а, между тем, он ни единым словом не намекнул ни мне и никому из нас о своем способе сортирования раненых, — хотя он и не мог не видеть, что наши меры в то время не были еще достаточны против хаоса от ночных наплывов раненых на наш перевязочный пункт. Как же это объяснить?».
Кто знаком с проведением сортировки в военно-полевых условиях или хотя бы в условиях мирного времени (при чрезвычайных ситуациях — землетрясениях, масштабных транспортных катастрофах и пр., при проведении учений с военными госпиталями), тот знает, как непросто бывает осуществить эту задачу. Во время учений военно-медицинской службы в мирное время это едва ли не самый важный и решающий фактор, по которому проверяющие (инспектирующие) судят о степени зрелости и квалифицированности военных врачей, готовности их профессионально действовать в условиях военного времени. Сам Н. И. Пирогов считал сортировку «одной из трудных врачебно-административных мер» [21]. Этим можно объяснить то явление, что предложенная во время Крымской войны сортировка, еще не скоро нашла свое применение на полях сражений при оказании помощи раненым. Н. И. Пирогов в 1872 г. в письме И. В. Бертенсону отмечал: «…сортировка раненых на перевязочных пунктах и при приемах транспортов с ранеными в лазаретах… до сих пор, и в три последние большие войны (итальянская, австро-прусская и франко-прусская), еще недостаточно оценена и применена» [22]. Тем более сложно было осуществлять сортировку в Севастополе, когда она только зарождалась и не всегда имелись условия для ее проведения (недостаточность медицинского персонала, помещений, транспорта и др.) при огромном числе поступавших раненых. Так, Н. И. Пирогов ставил в упрек X. Я. Гюббенету то, что он не применил сортировку 26 мая 1855 г. Работавший с Н. И. Пироговым его ученик Э. В. Каде писал:
«Как ни прост и рационален этот способ, но он не был принят другими операторами. Это выяснилось, когда мы, после взятия наших редутов 27-го мая вечером, по окончании нашей собственной работы, переехав через бухту, приехали на Павловский мысок, где профессор Гюббенет заведовал вторым перевязочным пунктом. Гюббенету было доставлено, вследствие близости поля сражения, 2000 раненых из общего числа 3000; которые были ранены в тот день. Мы нашли 1000 раненых, и в числе их несколько сотен французов, лежащими в большом здании на голом полу, не осмотренными и не перевязанными, едва ли получившими пищу и питье. Гюббенет, во главе своих ассистентов и фельдшеров, был занят производством операций в двух узеньких комнатах» [23].
«Неужели откровенное, в интересах одной истины и пользы, изложение всех затруднений, встреченных мною при применении меры (сортировки), лишает меня права заявить, что я ее применял? Сам автор говорит о тех условиях, которые необходимы для успеха сортировки. Всем известно, что эти условия: большой персонал, транспортные средства и значительные помещения — всего этого не было в нашем распоряжении. Я бы искренне желал фактической помощи знаменитого автора в эту страшную ночь, когда содействие его могло бы облегчить страдания многих из слишком 5000 раненых. Я полагаю, что сознание собственных неудач вообще, поучительно и способствует преуспеянию дела часто больше, чем одно перечисление и выставление своих успехов. Упрек автора, сделанный мне за 26-е мая, объясняется лишь тем, что он сам никогда не присутствовал при большом деле и не видал той суматохи, которая неизбежно наступает при огромном и безостановочном наплыве раненых. На южную сторону поступало действительно во время 2-й бомбардировки по 500—600 раненых в течение дня, но число это никогда не доходило до нескольких тысяч в течение нескольких часов, как 26-го мая на Корабельной.
10-го мая происходило единственное большое дело для перевязочного пункта на южной стороне. В этот день насчитывалось всего 1800 раненых, из которых около 1000 были прямо направлены на северную сторону. Я сам видел около 500 раненых на николаевской батарее, помещенных там под названием «легко раненых», которых без всякой перевязки перевезли на северную сторону. В числе их я видел, однако, раненых в грудь и с осложненными переломами. Стало бать, они вовсе не подверглись сортировке, или последняя не была вполне применена. Как же признаться в этих неудачах, даже если они поражают детище нашего собственного опыта?» [24].
В продолжение всей полемики медики приводят еще целый ряд аргументов, иногда довольно эмоционально насыщенных, в защиту своих позиций. Ни один из них не уступал, будучи твердо уверенным в своей правоте. Большой жизненный опыт, выдающиеся заслуги перед Отечеством, значительный авторитет в мире науки и медицины — все это заставляло ученых довести возникший спор до конца. С другой стороны, оба осознавали бесперспективность и, главное, бессмысленность дальнейшей траты сил и энергии — их и так оставалось немного. Свое письмо
«Милостивый государь Иосиф Васильевич! Прошу Вас покорнейше сообщить от имени моего Главному управлению Общества попечения о раненых и больных воинах, что высокое уважение к цели Общества и чувство собственного достоинства обязывают меня нравственно отвечать на Особое прибавление к № 4 «Вестника Общества» молчанием, значение которого, надеюсь, будет понято всеми, знающими дело и меня» [25].
Нельзя сказать, что X. Я. Гюббенет относился к Н. И. Пирогову непочтительно и без должного уважения. В своих «Очерках медицинской и госпитальной части…» он так характеризовал деятельность и предназначение своего оппонента в Севастополе:
«…назначение его в Крыму состояло, главным образом, в том, чтобы надлежащим образом устроить хирургическую часть, чтобы сортировать и отделять разные случаи ран, чтобы высказывать свое мнение насчет важнейших недостатков и несообразностей в деле призрения больных и своим авторитетом и неутомимою деятельностью поднять и довести его до возможности степени совершенства. Вместе с тем, в круг его обязанностей входила научная и наставническая деятельность. Тут ему представилось широкое поле для введения новых целесообразных способов операций; тут открылась для него возможность уяснить значение многих явлений при лечении ран, расширить и провести в жизнь свои воззрения на показания к операциям, на хирургическую терапию и последовательные назначения» [26].
В этих строках дана достаточно полная оценка значимости работы Н. И. Пирогова в Севастополе, в том числе упомянута и сортировка, применяемая им для «отделения разнородных случаев ран». Положительно отзывался X. Я. Гюббенет и о деятельности сестер милосердия, опекаемых Н. И. Пироговым в Крыму:
«Только очевидец мог составить себе верное понятие о самоотвержении и героизме этих женщин. С редким мужеством переносили они не только тяжкие труды и лишения, но и явные опасности. Они выдержали бомбардирование с геройством, которое сделало бы честь любому солдату. На перевязочных пунктах и в госпитале они продолжали делать перевязки раненым, не трогаясь с места, несмотря на то, что бомбы то и дело летали кругом них и наносили присутствующим тяжелые раны. Присутствие Пирогова и усовершенствованный уход за больными при содействии сестер бесспорно составляли важный шаг вперед» [27].
Однако отдельные современники знаменитых хирургов, ученики Н. И. Пирогова, видели в X. Я. Гюббенете человека, стоявшего в оппозиции к их наставнику. Доктор А. А. Генрици (в будущем — главный доктор Киевского военного госпиталя) в 1877 г. писал:
«Насколько деятельность и воззрения Пирогова были поучительны для медиков и полезны для армии, настолько не соответствовала его назначению создавшаяся крутом него обстановка… Предложивший армии свои услуги проф. Гюббенет, вместо того, чтобы, для общей пользы стать сразу под знамя Пирогова, пользоваться его опытом и исключительными знаниями, вздумал с ним соперничать, создавая отдельную корпорацию, враждебно относившуюся к Пироговской» [28].
В другом месте Генрици противоречит себе, уже по другому представляет Гюббенета, характеризуя врачебные кадры Севастопольского гарнизона: «Врачебная его часть не ограничивалась числом наличных врачей в его войсках, а он имел значительный персонал и прикомандированных… знаменитых представителей врачебной науки, во главе которых стоял Пирогов…, а затем Гюббенет со своими ассистентами» [29].
Н. И. Пирогов — гуманный «хирург-мыслитель», активным человек дела, для которого прежде всего стояли жизнь и здоровье вверенных ему раненых и больных, столкнулся в Крыму с бездушными чиновниками и бюрократами, для которых везде и во всем преобладали личные интересы, связанные с весьма низкими нравственными стремлениями.
Между ученым и этими представителями власти завязалась упорная борьба. Противники Н. И. Пирогова изо всех сил старались противодействовать и вредить всем его начинаниям, где только было возможно. Другие же лица не умели или не хотели, за весьма небольшим исключением, понять и оценить важность деятельности Пирогова. А. А. Генрици уточнял: «Между тем при частой замене пироговских медиков, на различных местах, полевыми и обратно, и при несуществовавшем разграничении деятельности его корпорации от таковой прочих медиков, все заслуги последней (т. е. пироговской) в общей массе стушевывались и часто приписывались неповинным в них лицам, что особенно легко свершалось при всегдашнем нерасположении представителей полевой медицины к Пирогову. Вот почему он из Севастополя не вышел тем колоссом гениальности ума и самоотвержения пред правительством и народом, каким он действительно был» [30].
СП. Боткин, участвовавший в оказании медицинской помощи защитникам Севастополя во второй приезд Николая Ивановича в Крым, еще более точно характеризовал отношение современников к Н. И. Пирогову: «Пребывание Ник. Ив. в Севастополе, Симферополе хотя и дало ему право встать рядом с нашими народными героями, но значительно увеличило число его непримиримых врагов… Вся беда лежала, по видимому в том, что Пирогов был значительно выше того времени, в которое ему приходилось действовать. Опередив свой век в науке, он опередил его и в общественной деятельности» [31].
В дискуссии о первенстве в применении сортировки примечательно то, что X. Я. Гюббенет ни в одной из своих публикаций не претендовал на то, что он есть ее первооткрыватель, что заслуга первенства принадлежит ему, что он является ее изобретателем. Он просто утверждал, что применял ее в своей работе на перевязочных пунктах Севастополя и что вообще считал сортировку обычным делом, что сортировка применялась и ранее на войне, в частности немецкими военными врачами. «Эта сортировка не нова, но заимствована из старых, по-видимому инструкций в Пруссии» [32]. В официальном издании «Столетие Военного Министерства» (1802—1902) приоритетность в применении сортировки также подается как спорный вопрос: «Сортировка раненых перед подачею хирургической помощи впервые была применена в Крымскую кампанию, и честь первого ее применения оспаривают Пирогов и Гюббенет. Впоследствии первый писал: «Я горжусь этой заслугой, хотя ее и забыл сочинитель «Очерков медицинской части в 1854—1856 гг.». Нужно согласиться, что этот вопрос является спорным и в нескольких словах разрешить его не представляется возможным» [33]. Не поддержало Н. И. Пирогова в этой полемике и Главное управление Общества попечения о раненых и больных воинах: после опубликования письма Николая Ивановича (январь 1872 г.) в «Вестнике Общества попечения о раненых и больных воинах», направленного против X. Я. Гюббенета, оно не встало на защиту своего почетного члена, а дало возможность другому, не менее почетному своему члену, X. Я. Гюббенету, выступить с возражениями Н. И. Пирогову.
Свои представления о сортировке X. Я. Гюббенет изложил в «Очерках медицинской и госпитальной части русских войск в Крыму» следующим образом:
«1) Только часть врачей должна дежурить, чтобы быть наготове к приему раненых.
2) При большом скоплении раненых ограничиваться отделением нуждающихся в операциях (ампутациях), и вообще относящихся сюда однородных случаев, от остальных раненых, самые же операции производить на следующий день на рассвете.
3) Тотчас предпринимать только такие операции, которые не терпят отлагательства, следовательно — одно только остановление кровотечений, да безотлагательные ампутации, напр, оторванных членов, хотя и здесь отсрочка не только возможна, но часто даже необходима, напр, при сотрясениях.
4) При простых огнестрельных ранах довольствоваться простою покрывающей повязкой, но эти раненые должны быть совершенно изолированы от назначенных для операций и вообще от раненых с повреждениями костей, нуждающихся, если не в ампутации, то в неподвижной повязке.
5) Извлечение пуль можно, пожалуй, предпринимать тут же на месте, но только тогда, когда наплыв раненых не слишком большой; иначе это занятие отвлечет от необходимой прежде всего сортировки раненых на категории. Таких раненых можно складывать в ряд в определенном месте, с операцией же следует подождать до другого дня (это относится, конечно, только к ночным сражениям). Все-таки это гораздо лучше, нежели жертвовать в пользу этого пособия сортировкой раненых, что может причинить ничем не поправимый вред» [35].
Подводя итоги, хотелось бы подчеркнуть следующее. Как вытекает из приведенных данных, в деле применения сортировки, заслуга принадлежит отечественным врачам Н. И. Пирогову и X. Я. Гюббенету. И это, наверное, — главное. Что касается формальных признаков приоритета того или иного ученого в открытии какого-либо явления (болезни, симптома болезни и т. д.) или изобретения какого-либо метода диагностики, лечения и т. д. — то принято отдавать пальму первенства тому, кто первый описал то или иное явление (изобретение) в научной литературе, или его описали другие. Если исходить из этого, то первым применение сортировки в военных условиях описал Н. И. Пирогов в 1864 г. в своей книге «Основы общей военной хирургии.
По воспоминаниям из Крымской и Кавказской войн и из госпитальной практики», изданной на немецком языке в Лейпциге [36], и в вышедшем в 1865 г. в Дрездене переводе этой книги на русский язык (фактически, это не перевод, а заново написанное руководство специально для русских врачей — так считал автор) под названием «Начала общей военно-полевой хирургии, взятые из наблюдений военно-госпитальной практики и воспоминаний о Крымской войне и Кавказской экспедиции». X. Я. Гюббенет впервые о сортировке сообщил только в 1870 г. в своих «Очерках медицинской и госпитальной части русских войск в Крыму в 1854 — 56 гг.». До этого вопрос о сортировке в научной литературе им не поднимался.
Следовательно, Н. И. Пирогову и принадлежит приоритет в ее описании. Вместе с тем, это не значит, что X. Я. Гюббенет не применял сортировку при несении врачебной службы в Крымскую войну. История науки насчитывает немало случаев, в которых открытие одновременно делается двумя учеными, но авторство принадлежит тому, кто первым его описал.
Литература:
Источник: http://1472-wmkg.ru/n-i-pirogov-i-h-ya-gyubbenet-kollegi-i-soperniki/