Второй Крымский поход 1689 года

«…войско Крымское прибыло в место называемое Кара-Елга, и лишь только взорам его открылся лагерь проклятых неприятелей, хан ударил на них с своими верными и бесстрашными Татарами. Среди боя прибыли к войску новые отряды; это придало смелости сердцам Мусульманским, и как сражение длилось до вечера, то атакуя неприятеля с неистовою храбростью и львиным мужеством, они побили у него бесчисленное множество народа»
Турецкая летопись о сражении 15 мая в Зеленой долине
«И милостью Всесильного, во святой Троице славимого Бога… конные и пешие бились с тем поганством мужественно и храбро, побили многих знатных мурз и добрых приводцев, многих и живых поймали, знамена, лошадь и рухлядь всякую побрали, и сказывают пленные, что побито у них и переранено многое число, а ранен сам Нурадин-салтан, да убит сын кая-бея Мансурова Кантемир. И так-то поганство билось с нами жестоко, что не только на мушкетные дула, но и на пушечные, к самим рогаткам напусками приезжали; но, милостью Божией, никакой себе утехи, кроме упадку, не отнесли»
Отписка Голицына о том же сражении
В истории русско-крымских войн и конфликтов походы русско-украинских войск на Крым в 1687 и 1689 годах занимают особое место. Впервые Москва развернула широкомасштабное наступление на Крым с целью его завоевания. Но, несмотря на то, что численность собранных войск была вполне сопоставима с населением ханского Крыма, завоевать полуостров не вышло.Почему? Что за сражение произошло 16 мая 1689 года в Черной долине? Чем были Крымские походы для России и Крыма? Действительно ли из-за «хождений Голицына» Крымское ханство не было в состоянии оказать помощи воюющим против Священной Лиги туркам?
…В 1683 году началось последнее наступление турок на Вену. В решающем сражении османская армия была разбита австрийскими, немецкими и польскими войсками, а участвовавший в походе походе хан Мурад Герай увел свою армию с поля боя, не оказав помощи туркам, за что был смещен. Следующим ханом стал Хаджи Герай, который во главе отряда в несколько сотен всадников был оставлен Мурадомпри его отступлении для оказания поддержки османским войскам. Он отличился в последующих боях, за что был произведен в ханы. 30 декабря 1683 – 4 января 1684 годов Хаджи Герай одержал победу над казаками правобережного гетмана Куницкого у селения Тобак. Крымское ханство должно было постоянно то воевать с поляками, то отправлять войска против австрийцев в Венгрию. Проблем хватало, но самому существованию крымско-татарского государства они пока еще не угрожали. Россия еще оставалась нейтральной. Ведь совсем недавно, в 1681 году, в Бахчисарае был заключен договор сроком на 30 лет. Однако все же Крым скоро оказался под угрозой вражеского нашествия.
Далеко-далеко на севере, в 1684 году, в Москву прибыл посол императора Священной Римской империи барон фон Блюменберг. Он призывал царей Ивана V и Петра I начать войну с Крымом: «Настал час идти в Крым, куда путь до сих представлял вам столько затруднений. Крымских татар, от хищнических набегов которых страдали все народы, должно заставить уважать вашу державу! Долго ли еще они будут злоупотреблять вашим терпением! На зубастого волка надо наложить намордник, чтобы не кусал». Габсбурги хотели московитами отвлечь крымских татар от боевых действий в Венгрии, так же, как они планировали это в 1594 году. Отвлечение русскими на себя ханских войск должно было значительно сказаться на боеспособности турецкой армии, так как крымцы были для турок «ангелами-хранителями, без содействия каковой сама турецкая конница не внушала бы никакого страха».
Затем в 1686 году в Москве между Речью Посполитой и Россией был заключен Вечный мир. Согласно нему, русские должны были действовать против Крымского ханства. Ханские послы были брошены в тюрьму. Через три месяца после заключения мира, в августе, Москва известила о происшедшем хана СелимаГерая. Понимая, что союз России с врагами ханства, поляками, сулит начало боевых действий еще и с ней, хан ответил: «Воля ваша, от нас вам задоров не было; мир нарушили вы, и с вас взыщет Бог, а мы к дружбе и к вражде готовы». Конечно, утверждать (как это делало московское правительство) что в развязывании войны виноват хан – абсурд. Крымские татары уже участвовали в боевых действиях против австрийцев и поляков, и провоцировать войну с Москвой в таких условиях выгляделосумасшествием. В то же время южные рубежи России действительно подвергались набегам. Бабушкина писала: «…скопища крымских, азовских и ногайских татар грабят и опустошают украинские области, вытаптывают плодородные поля, предают огню города и села, разоряют население и уводят в плен толпы мирных жителей…Известны происшедшие в это время набеги татар на Тор, Мотовиловку, Киев, Княжевку, на города Северного Донца, на Харьков, др.». Однако эти набеги, по всей видимости, были делом отдельных «промышленников», ставивших свои интересы выше государственных.Так, в марте 1682 года отряд в 400 крымцев и азовцев сделал набег в окрестности Тора, угнав вясырь 172 человека.
В 1687 году русские и украинские войска (возможно, до 140 тысяч человек) под командованием фаворита царевны Софьи князя Василия Васильевича Голицына и гетмана Ивана Самойловича совершили первый поход на Крым. Татары (по другой версии, казаки по приказу гетмана) подожгли степь, что вынудило воевод отступить, не дойдя до Крыма и не нанесши никаких потерь противнику. Самойлович был смещен, а новым гетманом стал Мазепа.Поход 1687 года не достиг своей цели – завоевать Крым не получилось. Однако некоторая польза была – крымские татары не выступили на помощь туркам, оставшись защищать полуостров. Правда, как сообщает Самовидец, в том же 1687 году «татары сильно великие беды около Киева учинили, у самого города, под замков людей побрали, порубили и все лето не давали передышки, так что из города за Лыбедь трудно было выйти, несмотря на то, что наши войска на Крым пошли и наши в Крыму не забавлялись. А они, поганцы, не только за Киевом тот бок опустошили, но и на другом берегу Днепра немало в селах людей в неволю побрали и иных перебили». Опустошениям подверглись также Волынь и Подолье.
В 1689 году Селим Герай должен был выступить на помощь турецким войскам в Венгрию. Турки возлагали на него большие надежды. Как сообщал османский историк Фундуклулу, султан Сулейман II, приглашая к себе Селима Герая, называл его в письме братом и товарищем и объявлял, что на военном совете было решено поступать согласно мнению хана. Селим прибыл к султану в Эдирнеи после совещаний в султанской ставке отправился в Буджак, откуда должен был выступить против австрийцев.
Тем временем огромная русская армия (около 112 тысяч человек с приблизительно 350 орудиями, по другим данным – около 117 тысяч, число реально участвовавших в походе было, за счет «нетчиков», возможно, процентов на десять меньше) во главе с все тем же Голицыным 17 марта выступила в новый поход на юг. Мазепа с украинскими войсками (от 30 до 50 тысяч) присоединился к русским на Самаре 20 апреля.Узнав о новом вторжении врага, находившийся в Крыму калга Девлет Герай и знать написали Селиму Гераю письмо с призывом возвращаться на родину для ее защиты. Узнав о надвигавшемся освобождении крымских татар от их бренных оболочек, то есть, простите, «от турецких захватчиков», беи и мурзы были сильно встревожены, однако сам хан выглядел бодрым и даже приказал музыкантам играть на флейтах и гитарах – так, как будто бы он получил радостную весть. «Один из эмиров, которые не прятали язык за зубами, человек храбрый, не выдержал, и говоря: «Вот поганые Австрийцы и проклятые Москвитяне стакнулись погубить народ Мусульманский, а Крымский хан, собравши своихогланов веселится да распевает тир-ли-ли, тир-ли-ли», вышел с досадою из ханской палатки. Хан, зная тонкости вещей, велел его воротить и отвечал, что «страх не избавляет от беды».
По словам османского историка Фундуклулу, хан, получив вести из Крыма о приближении неприятеля, «просто обезумел», а потом двинулся защищать Крым. Вполне возможно, что Селим вначале действительно испугался, но, чтобы ободрить войско, старался держаться беспечно.
Итак хан, с крымским войском и 4 тысячами буджакских татардвинулся в Крым, достигнув Каланчака 13 мая, «и сердца жителей Крыма исполнились радостью и весельем». Оно и понятно, ведь хан успел, можно сказать, в последний момент – русские были уже недалеко от Крыма (Черная долина находилась в 20 км от Ор-Капы, средняя скорость продвижения русских в день составляла около 10-15 км).
Первое столкновение между противниками произошло 15 мая приблизительно в 40 км к северу от Ор-Капы, в урочище Зеленая долина. Отряд татар (не более 10 тысяч всадников) атаковал русских со стороны дороги на Гази-Керман. Основные силы хана к тому времени расположились в Черной Долине. Невилль оставил описание этого боя: «13 мая гонцы, которые были посланы рано утром, дали знать, что видно неприятеля; тогда приготовились встретить его. Обозы в сопровождении пехоты и артиллерии находились справа, а конница и дворяне держались с левой стороны каждого полка. Московский полк под командованием Голицына был в середине, Новгородский – справа, полк гетмана – слева. Левее гетмана стояли Шереметев и Долгорукий, Неплюев находился в арьергарде. Татары напали сначала на авангард Шеина, откуда после нескольких стычек они вдруг бросились слева направо и атаковали полк Шереметева, который, будучи самым малочисленным, в мгновение оказался обращенным в бегство; отступила и конница. Враг бросился на обозы, которые уже было достались ему. Но когда князь Голицын послал Шереметеву помощь, татары принуждены были отступить и освободить дорогу, ведущую в Черную долину, где войска стали лагерем ввиду близости воды». В истории 64-го Казанского полка этот бой описан так: «Татары бросились на передовой отряд Шеина и едва не уничтожили его, но отряд спасся только тем, что татары, прельстившись обозом, занялись грабежом, а это дало Голицыну время прислать подкрепление атакованному отряду», после чего неприятель был отогнан. Турецкая летопись сообщает, что хан командовал войсками лично, атаковав неприятеля на второй день по прибытию на Каланчак: «лишь только взорам его открылся лагерь проклятых неприятелей, хан ударил на них с своими верными и бесстрашными Татарами. Среди боя прибыли к войску новые отряды; это придало смелости сердцам Мусульманским, и как сражение длилось до вечера, то атакуя неприятеля с неистовою храбростью и львиным мужеством, они побили у него бесчисленное множество народа». В то же время, если верить донесению Голицына о потерях русской армии в том походе, можно предположить, что, хотя описание боя с обеих сторон выглядит весьма свирепо, в действительности обошлось небольшими боями. Крымские татары вполне могли, под влиянием боевого запала, рассказывать о немереном уроне врага, русские, под впечатлением стремительной атаки татар, могли преувеличить в сторону ухудшения развитие этого боя. В дневнике Гордона от 15 мая записано: «Около 7 часов по правую руку показались татары – об этом нам дал знать боярин Алексей Семенович Шеин. Когда они приблизились к его войскам, он выстрелили по ним из нескольких орудий, а затем от него и от наших войск выехали конники и добровольцы и пикировались с ними; кое-кто с обеих сторон убит и ранен, а иные у нас захвачены. ([Татары] напали на армию). Затем они отошли к большой дороге на Казы-Кермен и мы, преследуя их, прибыли в Черную Долину». Устрялов об этом бое писал так: «пред полками боярина Шеина завязалась перестрелка, которая продолжалась часа 3 или 4, и кончилась незначительным уроном с обоих сторон. После того татары удалились». На наш взгляд, бой протекал так: сначала татары завязали перестрелку с русскими, а затем, после того, как «прибыли к войску новые отряды», начали атаку. Русская конница, завидев это, бросилась бежать. На место происшествия подошли свежие московские войска, после чего татары отступили. При этом потери с обеих сторон можно считать незначительными, так как настоящего боестолкновения, по-видимому, не было.
Ночью, после битвы, крымское командование устроило совещание. «Все, в особенности же нуреддин Азамет-Герай были того мнения, чтобы оставаться на месте, ночь провести в молитве, а с наступлением утра ударить на неприятеля. «Мы воины» говорили они, «за царство Мусульманское и за веру Магометову не пожалеем ни голов, ни душ наших. Нагрянем на презренных врагов как день последнего суда, покроем головы их позором, и спасем народ правоверный!» Глаза хана при этих словах наполнились слезами, а сердце жаждою крови. «И я вместе с вами положу живот мой за веру Магометову», сказал он. Войско разделили на три полка; в первом должен был находиться сам хан, во втором –калгаДевлет-Герай-Султан, в третьем –нуреддин Азамет-Герай, племянник хана, сын Селамет-Гераев, Шагин-Герай и храбрейшие из воинов».
Русские тем временем 16 мая достигли Черной Долины (расположенной в 20 км от Перекопа), где на них и напали основные силы крымского войска. Перед боем калга Девлет Герай с небольшим отрядом отправился на разведку. Татары захватили несколько пленных, которых опросили, а затем привели к хану, который с войском располагался на реке Каланчак, приблизительно в 13 км от русского лагеря.После того татары атаковали русских. Ханские войсканасчитывали, по одним данным до 30 тысяч, а по другим – от 30 до 40 тысяч воинов. Сам Голицын численность противостоящих ему татар определил в 150 тысяч. Эту же цифру повторяет и Заруба. Хороший метод – считать одну армию по данным с другой стороны. И как научно! А почему бы не посчитать численность русской армии по данным с противоположной стороны? Крымцы считали армию Голицына в 200 тысяч человек и 1000 орудий, комендант Очакова Мустафа-паша – в 300 тысяч. Впрочем, сейчас и некоторые крымские татары доводят численность ханской армии до чудовищных размеров. Современный историк Гульнара Абдулла подкрепила ханское полчище еще сотней тысяч, доведя численность крымской армии до 250 тысяч. Как обрадовался бы Селим Герай, узнав, сколько воинов дали ему наши щедрые историки! Размах Абдуллы поражает, особенно если учесть, что по подсчетам польского исследователя Ольгерда Горки, население ханского Крыма (без Кефинского вилайета, управлявшегося турецкой администрацией и где проживало от четверти до трети всего крымского населения) в XVI-XVIIвеках составляло 180-200 тысяч человек.
Атака татар Невиллем описана следующим образом. Московское войско «незаметно оказалось окружено татарами и вынуждено было встать на привал; где огляделись, не сходя с места, и хотя все считали, что московитам стоит перейти в наступление, они довольствовались тем, что остались на месте, окруженные хорошими рогатками, которые привезли на повозках и которые служили для них защитой.
Вооруженная огнестрельным оружием пехота и вся артиллерия составили в поле надежную оборону, которую татары не могли прорвать. Конница оставалась за пределами укреплений; это побудило три или четыре татарских отряда, около 1000 конников каждый, напасть на нее. Вскоре после их атаки она бежала, причем обозы очень помогли этой смешавшейся коннице. Нельзя было сосчитать, триста или четыреста татар были уложены на месте из мушкетов, к которым присоединились пушки; в этом же положении оказалось множество московитов, которые были убиты своими же».
Более успешной для татар стала атака ими Ахтырского и Сумского слободских полков. Вот что писал Невилль: «татары, под командованием Нураддин-султана атаковали с другой стороны казаков из Сум и Ахтырки, во главе которых стоял Емельян Украинцев, думный дьяк или государственный секретарь. Этот командир, неопытный в военном деле, как истинный московит, так смешался, что не смог выдержать натиска неприятеля. Обозы были опрокинуты, множество убитых лошадей перекрыло путь к бегству. Прорвавшись за повозки, татары увезли с собой 20 пушек, поставленных на повозки, в которые были запряжены лошади, и если бы не подоспел боярин Долгорукий со своим войском, то все эти казаки были бы изрублены в куски».Костомаров также упомянул об этой атаке: «татары обратились на левое крыло русского войска, нанесли поражение двум слободским полкам, перебив у них много лошадей и людей, хотя и сами потерпели от ружейной и пушечной пальбы».Потери казаков, по данным Голицына, составили 717 человек, из них 142 убитых, 563 раненных и 12 пленных. По другим сведениям, из 1500 казаков уцелело лишь 150.
В «Историко-статистическом описании Харьковской епархии» пишется о действиях казаков в той кампании, как те «денно и ночно приступ чинили шанцами, за чим притяснувши Ширим Бей з многими ордами, также з Кафы 3000 Янычар, против наших войск чинили напор великий конных и пеших и бой великий чинили, на котором многих бусурман побили и без числа в живых побрали. Наши войска, видячи не меру свою против поганых, мусели отвернуть… А як шел его милость пан боярин Василь-Васильевич Голицын з многими силами войск Московских под Перекоп, встретил его Хан с ордами Крымскими на Черной долине и там сильный бой до килька разом чинили. Потом орда, вибачивши нас, в дождевую тучу ударили назад войска, на полк Сумской и на полк Ахтырской. И с тех двоих полков заледво полтриста человек осталось в живых. И самаго полковника ахтырского ранено в плечи. И на том бою полковники бубни и пушки, и знамена втратили…».
Продолжая повествование об этом сражении, Невилль писал о третьей атаке татар, которой подвергся Казанский разрядный полк Шереметева. Татары будто бы прорвались к обозу, однако затем все же были вынуждены отступить. «Когда сражение закончилось отступлением татар, добившихся преимуществ и захвативших добычу, войска двинулись искать воды». Борисов и Сыцянко писали, что после того, как ханская конница нанесла поражение казакам, был «атакован окольничий Неплюев, но здесь татары, встретя солдатские полки, потерпели неудачу и были с уроном отбиты». После отражения татар ханские войска отступили, а русские продолжили путь на юг.
Интересно, как представляли сражение в Черной долине обе стороны.

«С криками: Бисмиллах (во имя Божие), Ла илагиллаллах (нет божества, кроме Аллаха), и Аллах, Аллах, Аллах! устремились Мусульмане на стан неприятельский и произвели такое поражение, что зеленую равнину Ферахкерманскую обратили в цветник красных тюльпанов, или вернее, в море крови. Нуреддин Азамет-Герай отличался особенною храбростью. В этот день у неприятеля отнято было тридцать пушек, в взято в плен тысяча казаков и убито бесчисленное множество ратников; но неверные, все еще многочисленные, и имея с собою пушки и другое огнестрельное оружие, не оставляли намерения вторгнутся в Крым и продолжая путь дошли до места называемого Карбас и находящегося около самой Орской крепости».
Турецкий летописец

«Когда двинулись мы из урочища Черной Долины, в 5 часу дня пришел на наши полки хан крымский…и имел с нами бои великие и жестокие на пути во весь день; ратные люди наши бились с тем поганством мужественно и храбро, и жестоким, кровавым боем сбив его с боевого поля, стали в степи, не доходя до Колончака».
Отписка Голицына

Теперь – какие потери были понесены в сражении. Насчет потерь русских и украинских войск все вроде бы понятно. Согласно отписке Голицына в боях погибло около 200 человек, еще около тысячи получили ранения (см. Приложение №1). В то же время согласно другим данным одни слободские казаки потеряли 1350 человек. Вполне возможно, что Голицын преуменьшил свои потери. В описаниях боев с татарами князь сообщает, что захвачено много пленных и трофеев, что было очевидной ложью. Итак, приврать Василий Васильевич не боялся. С другой стороны, сообщение, что из 1500 ахтырских и сумских казаков уцелело лишь 150, может быть эмоциональным преувеличением очевидца поражения слобожан.
Касательно потерь крымских и буджакских татар, как обычно, ничего определенного сказать нельзя. Их можно косвенно оценить в несколько сотен убитых.
На следующий день, 17 мая, «воеводы, убедившись, что конница не в силах выдерживать стремительного натиска степных наездников, поместили ее за пехотой в вагенбурге». Татары обошли русско-украинское войско со всех сторон, но, не обнаружив нигде конницы и не решаясь атаковать пехоту, отступили (Голицын в своей отписке сообщал о неких жарких боях, бывших в этот день). Русские в тот же день достигли Каланчака, а 20 (по Нивеллю, 19) мая были уже в окрестностях Ор-Капы. Предместье было подожжено самими крымцами.
Наступил критический момент кампании. Русские как никогда ранее приблизились к тому, чтобы наконец-то вступить в Крым. А на следующий день, 21 мая, Голицын начал отступление, да и еще и успел вести какие-то переговоры с Селимом Гераем.
Итак, почему русские так и не пошли на штурм перекопских укреплений и отступили? Одна из версий (высказана, в частности, Буровским в книге «Вся правда о допетровской Руси») гласит, что Голицын испугался штурма мощных перекопских укреплений. Однако вряд ли эту версию стоит принимать всерьез. Во-первых, русские итак знали, что на пути в Крым стоит Перекоп и, чтобы захватить полуостров, нужно прорваться через Перекопскую линию. Вряд ли они боялись его мощи. Артиллерийский парк русской армии состоял из приблизительно 350 орудий, не считая артиллерии гетманского регимента, чего было бы вполне достаточно для того, чтобы справиться со слабенькой крепостью. Ведь в Москве не могли не знать о плохом состоянии перекопских укреплений, о чем еще в 1680 году писали московские посланники в Крым Тяпкин и Зотов. Вот их впечатления: «…камень и кирпич в стенах кладен и смазыван меж тесниц и брусьев деревянных глиной и грязью, и твердости никакой не имеет». Со стороны степи «ров не глубок и раздолист, и на валу, во многих местах есть проверзины и людские проходы». В самом городе «ворота сбиты на иглы из тонких бревен, на одну внешнюю сторону обиты красной жестью, во многих местах облупились». Гарнизон в 1680 году насчитывал 800 человек. В 1689 году гарнизон если и был больше, то вряд ли намного. Турецкий источник так и пишет, что войско, оставленное ханом в Перекопе для обороны от русских, было небольшим.
Итак, версия о боязни штурма весьма сомнительна. Есть версия, что Селим Герай подкупил Голицына. Устрялов опровергает ее. «Все действияего[Голицына] под Перекопом были так странны и непостижимы, что в Москве разнесся слух, что он был подкуплен ханом. «Взял он с татар», пишет современник, окольничий Желябужский «стоя у Перекопа, две бочки золотых, которые потом явились в Москве в продаже медными, только слегка позолоченными.
Молву о подкупе распространил житель Коротояка, бежавший на Дон, потом схваченный азовцами и сосланный в Крым, Иван Глистин, успевший впоследствии сбежать из неволи. «Когда я был в Перекопе, в кандалах», пишет он в своем извете, «прибежал к хану татарин с вестью, что московские войска в степи обозначились. Хан перепугался. Перекопским жителям велено жен и детей с пожитками отсылать за море…Все они вывезлись, а город сожгли. В ханском войске было несколько наших изменников, донских казаков, которые за год до того бежали из Черкаска и обусурманились. Они сказывали мне, что, незадолго до прихода царских ратных людей к Перекопу, присланы от турецкого султана князю Василию Голицыну две большие куфы или бочки с золотыми червонными, для того, чтобы он не разорял Крым. В куфах было 15 бочонков, ведер по 10. Хан, вынув золото, приказал бочонки залить смолой, и только сверху и снизу близ дна посыпать немного червонными. В таком виде принял их ночью окольничий Венедикт Змеев и передал Голицыну; в ту же ночь боярин и воевода поворотил с полками назад, а щиты, изготовленные для приступа, велел сжечь. По отступлении его, я был отослан в Азов. Там видел я, как азовский бей, собираясь на помощь Крыму, за день до похода, на дворе своем в чулане с тремя агами заливал смолой три бочонка, ведер по 5, посыпая сверху золотом, и говоря агам, что теми бочонками они выкупят свои головы. То же видели и слышали со мной три других невольника, моловшие в чулане муку».
Сколь ни мало заслуживал доверия донос беглого, по собственному признанию своему давший туркам слово обусурманиться, чтобы избавиться от оков, Голицын и Змеев впоследствии были допрашиваемы по царскому указу, какое они взяли золото под Перекопом и для чего приезжал сам хан в русский обоз ночью. Голицын ответил, что «о золоте и мысли не было; да и утаить было нельзя. А если бы хан пришел в обоз, я б его принял и к великим государям повез. Тоже показал и Змеев».
Итак, можно утверждать, что вряд ли Голицын боялся укреплений Перекопа и уж наверняка не был подкуплен. Но он отступил. Можно предположить, что Голицын понял – завоевать Крым не получиться. Путь к самому полуострову оказался тяжелым, крымцы показали, что не собираются сдавать полуостров без боя. Постоянно вертясь вокруг русской армии, они вынуждали неприятеля от постоянно быть готовым к бою, войска утомились от долгого марша. А ведь и за Перекопом наверняка было также. Итак, продолжение похода могло привести к тому, что Голицын и его армия могли повторить судьбу армии Красса. После того, как Голицын подступил к самому Перекопу, случился любопытный эпизод, благодаря которому и начались переговоры. Голицын получил возможность начать их, и, используя факт такого глубокого продвижения русских войск как козырь на переговорах, попытаться добиться от Селима Герая мира, более благоприятного, чем Бахчисарайский.
«Когда войско расположилось достаточно близко от города, наездники – ногайские татары и калмыки, которые являются поддаными Московитов, схватились с перекопцами. Один ногаец ханской службы, случайно узнанный московитом, крикнул тому на своем языке: «Зачем мы сражаемся! Почему ты не скажешь своему боярину, чтобы он заключил мир с ханом?» На это московит ответил, что если бы боярин действительно поверил в миролюбие хана, то он может подумать над этим; и если хан действительно хочет мира, то пусть шлет людей, чтобы заключить его. «Ну хорошо, — сказал перекопский ногаец, — поговори со своим боярином или генералом и уверь его, что если он хочет мира, то пусть боярин согласиться на это». Ногайский татарин (его звали Караман – прим. А.Ш.) пошел сначала отдать отчет боярину Голицыну обо всем том, что сказал ему татарин, и нашел этого полководца в расположении заключить договор и отступить без сражений».
Голицын начал переговоры, приказав переводчику Посольского приказа Сулейману Тонкачееву составить со слов Карамана письмо, отправленное со стрелой в крымсКий лагерь. В нем Караман сообщал, что имел разговор с боярином насчет переговоров, и тот сказал – если хан хочет их начать, пусть пришлет своего представителя.
Через несколько часов из татарского лагеря прилетела стрела с ответом. А ответ был такой – «Ведомо нам учинилось, что ханову величеству говорил ближний боярин: биться и мириться он может. Письмо сие объявлено ближнему человеку (т.е. Бахадыру аге); он сказал: мы с Московскими государями были в миру и о том у нас была шерть; они приехали на нас с великими войсками; мы стоим на своих конях. Кто шерть и мир нарушил, тому Бог воздаст».
Голицын огорчился, но потом была найдена еще одна стрела с письмом, адресованном Караману. Татары вновь писали, что мир нарушили русские, и что татары готовы с ними воевать, и в то же время выражали готовность начать переговоры, причем с ведению их с московской стороны они приглашали Карамана. Голицын обрадовался и велел Караману и еще одному татарину,Тинбаеву, отправляться к крымскому лагерю. Встретившись с крымскими татарами (около 30 человек), Караман и Тинбаев спросили: каков ответ хана на письмо? Крымцы сказали, что Селим Герай и Бахадыр ага «велели сказать: на зачинающего Бог. Делай, если можешь, за чем прислан». Им ответили: «Но если хан не даст отповеди на наше письмо, мы, по воле всесильного Бога и по указу великих государей, вашу басурманскую землю в один день пройдем насквозь». Крымцы дали письмо, с которым Караман и Тинбаев вернулись к Голицыну. Письмо было лаконичным: «Биться так биться, мириться так мириться». Голицыну такой ответ не понравился, и он приказал Караману скакать к крымцам и передать, чтобы от хана прибыл посланец знатного рода для переговоров о мире. Уже ближе к вечеру татары объявили, что отправят для переговороы Кемаля мурзу, из рода Яшлав. Взамен они потребовали аманата (заложника). Голицын выбрал на эту роль стольника Илью Змеева, который и отправился в крымский лагерь. В то же время Голицын приказал готовиться к отступлению. «Когда смерклось, русская армия тылом стала к Перекопу, лицом к России».
Уже ночью в шатре Голицына, где присутствовал он сам и некоторые русские военачальники, велись переговоры с Кемалем мурзой. Русские стали условием мира принятие крымскими татарами следующих условий: 1) отказ от нападений на русские и польские земли; 2) прекращение выплаты поминок; 3) отпустить без выкупа всех русских пленников (по Невиллю – всех христианских; также Невилль сообщает, что русские требовали, чтобы Крым не помогал туркам в войне со Священной лигой).
Кемаль мурза, в свою очередь, предложил заключить мир на условиях Бахчисарайского договора. Русские не соглашались, и мурза уехал сообщить хану об их требованиях. Лишь через три часа после восхода солнца Кемаль вернулся к Голицыну. К тому времени русская армия уже успела отступить на два километра. Мурза сообщил, что Селим готов мириться, но при условии выплат поминок, пленники же не могут быть возвращены, так как многие из них приняли ислам и живут в достатке. Голицын, не настаивая на освобождении пленных (он сказал, что насчет них можно договориться позже) требовал, чтобы татары не брали поминок и не нападали на Польшу и Россию. Кемаль сказал князю: «Да из-за чего вы хлопочете за Польшу? Король уже помирился с ханом, и посланник его здесь, в Перекопе». Голицын был смущен таким ответом. Мурза задал еще один вопрос: «Куда же ты идешь? Назад поворотил?». Голицын ответил, что отступает «для конских кормов». Кемаль уехал к хану, а русская армия продолжила отступление.
Крымцы радовались отступлению Голицына. Мурзы говорили пленных русским: «Побежал он в Киев, чтобы там постричся, для спасения себя от царского гнева».
Так началось обратное шествие Голицына. По словам Гордона, командовавшего арьергардом из семи пехотных полков и отряда конницы: «армия наша находилась в большой опасности, положение ее было бы еще затруднительнее, если бы хан вздумал преследовать нас всеми силами. К счастью, у него было менее войска, чем мы воображали. Более, чем неприятель, беспокоила нас мучительная жажда; правда, мы запаслись большими бочонками с водой, но их было недостаточно для такого многолюдства, и среди безводных степей, в нестерпимый зной, гибель наша была бы неизбежной, если бы милосердный Бог не ниспослал обильный дождь».
В качестве иллюстрации того, как происходило отступление русских войск, приведу отрывок из дневника Гордона за 25 мая. «Невзирая на то, что вечером лошади и люди, как полагали, довольно сносно освежились водой, утром почти каждый высказывал недовольство. Итак, мы стояли до полудня, а затем выступили от Днепра; татары показывались в гораздо большом множестве, чем прежде, и поджигали траву в полях повсюду вокруг нас. Почва песчаная, так что дорога тяжела; лошади слабеют и люди утомлены; слабая надежда на достаток воды к ночи – [это] придало многим очень унылый, вернее, печальный вид, что усугубил слух о личном прибытии хана со всеми силами, дабы нас атаковать. Однако мы идем в добром порядке, весьма неспешно, так что татары не слишком нас донимали. Что до наших ослабевших лошадей, коих приходилось бросать (говорили, что это одна из причин, почему татары нас преследуют), то мы всех добивали. Мы прошли 6 (4 ½ ) верст и ночью остановились на песчаной, голой, неровной местности, без травы, леса и воды, кроме нескольких ям или колодцев, что достались передовым».
Крымцы преследовали русских до реки Каирки, после чего хан отправился в Бахчисарай, а уже оттуда выступил к Дунаю на помощь туркам. Потери русских от татарских ападений во время отступления, по всей видимости, были невелики. Конечно, мусульманские летописцы описывали все в радужных цветах: «С восходом солнца хан, взъехав на высокий холм, увидел, что неверные, построив полки свои, ретируются. По учинении дальнейших разысканий, оказалось, что неприятель, устрашенный львиными атаками Татар, и не имея возможности выйти из своих укреплений , от трусости и недостатка воды, принужден был решиться на ретираду; посла-же отправил к Татарам только для того, чтобы выиграть время в обмануть их на счет своих намерений. Тогда все войско Татарское погналось по следам неверных и настигнув их при Донузлу-Оба, не вынимая стрел из колчанов, врубилось в ряды с одними саблями. Убитых навалили целые холмы и трупами их наполнили все помянутое место. Тысячу человек полонено и взято множество добычи золотыми и серебряными сосудами. Хан совсем войском преследовал неверных до самого места Чет-Кыр. Многие из Татар и Ногайцев гнались еще далее, до самого вступления их в свою землю, не переставая схватываться и живиться разною добычею; хан-же от помянутого места воротился, и на пространной равнине Кельмиш-Оба (***) собрав совет, положил, что должно уведомить султана во-первых о знаменитой победе одержанной Татарами, во-вторых о скором отправлении их в Императорский лагерь. Вследствие этого несколько почетнейших лиц из эмиров и духовных, вместе с восьмью человеками Русских пленных, отправлены были тотчас в Турецкий лагерь…» (Извлечения, с. 390). Однако данные о высоких потерях русских войск при отступлении не подтверждаются другими источниками.
Так закончилась первая попытка Москвы завоевать Крым. А так как закончилась она неудачно, то нам объясняют, что Крым захватить вовсе и не планировали. Так зачем же такое громадное полчище (140-160 тысяч) подступило к самому Крыму? – так надо бы просто отвлечь хана от дунайского фронта. Действительно ли отвлекли?
Селим Герай, спровадив русских, выступил к Дунаю. Из-за усталости войск продвижение было медленным. 30 августа крымские татары сражались с имперцами у Патачина (где потерпели поражение), а в декабре подавляли болгарское восстание «кумановского короля» Карпоша (сам предводитель гайдуков был схвачен и посажен на кол в Скопье). Таким образом, заявления, что хан был отвлечен от Венгрии, верно лишь отчасти. Отвлекли его на время, необходимое для проходения маршрута от Килии до Каланчака, потом до Бахчисарая и обратно на запад.
Провал похода стал одной из причин падения Софьи в Москве. Петр стал полноправным самодержцем, взявшим курс на модернизацию России по западному образцу. Селим стал пользоваться еще большим авторитетом благодаря отражения многократно превосходящих сил неприятеля (отя, если бы на месте Голицына был бы более решительный воевода, русские могли бы, пусть и ценой больших потерь, дойти до Бахчисарая). Однако в заполненное событиями время Великой Турецкой войны поход Голицына 1689 года не привел к какому-либо существенному изменению положения дел и на исход войны. Россия по-прежнему нависала над Крым, и угроза с севера вынуждала крымскую аристократию без энтузиазма относится к постоянным требованиям турок о помощи.

Приложение №1. Потери русско-украинских войск в боях с татарами (согласно отписке Голицына):
— Убитых и умерших от ран: стольника – 4; жилец – 1; смоленской шляхты – 5; городовых – 4; гусар, рейтар и копейщиков – 34; солдат, стрельцов и казаков – 17. Всего – 61.
— Ранено: стольников – 18; стряпчих – 6; дворян – 3; жильцов – 3; начальных людей – 22; смоленской шляхты – 4; гусар, копейщиков, рейтар и городовых – 256; солдат, стрельцов и казаков – 130. Всего – 441.
— В плен попало: смоленской шляхты – 4; рейтар – 7; солдат, стрельцов и казаков – 18. Всего – 29.
— Без вести пропало: 16 копейщиков и рейтар; солдат и стрельцов – 7. Всего – 23.
— Потери Ахтырского и Сумского слободских полков: 142 убитых, 563 раненных и 12 пленных. Всего — 717.
— Общие потери: 203 убитых, 1004 раненных и 64 пленных и пропавших без вести.
Данные приведены по: Устрялов Н. История Петра Великого. Том первый, с. 373-374

Приложение №2. Численность русских войск в походе 1689 года:

Данные приведены по: Устрялов Н. История Петра Великого. Том первый, с. 386-387

Список литературы:
Смирнов В.Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала XVIIIвека. СПб, 1887
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Книга третья. СПб.
Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. Том I. Господство царевны Софьи. СПб, 1858
Де ла Невилль. Записки о Московии. М.; Аллегро-Пресс, 1996
Патрик Гордон. Дневник 1684-1689. М.: Наука, 2009
Борисов В., Сыцянко А. Походы 64-го пехотного Казанского Его императорского Высочества Михаила Николаевича полка. 1642-1700-1886. СПб, 1888
Халим Гирай-султан. Розовый куст ханов или История Крыма. Симферополь. РИА «АЯН»; ИД «СТИЛОС», 2008
Костомаров Н.И. Мазепа. М.: Республика, 1992
Чернов А. В. Вооруженные силы Рyccкого Государства в XV-XVIIвв. М.: Воениздат, 1954
Новосельский А.А. Исследования по истории эпохи феодализма. М.: Наука, 1994
Бабушкина Г.К. Международное значение Крымских походов 1687 и 1689 гг. // Исторические записки. Том 33. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1950
Заруба В.М. Походи російських та українських війск на Крим у 1687 й 1689 рр. // Украінський історичний журнал. – 1992, №9
Иржи Давид. Современное состояние Великой России или Московии // Вопросы истории, № 1. 1968
Альбовський Евген. Істория Харьківського слобідського козацького полку // Прапор. – 1990, №7