В.Савилов (Севастополь) 

Бронетехника в боях за Крым: отражая первый штурм

В связи с событиями в Крыму и продвижением  частей 11-й немецкой армии к Севастополю 29 октября 1941 г.  в городе Севастополе было введено осадное положение.

 30 октября 1941 г.  в 16 часов 35 минут передовые части бригады Циглера были обстреляны находившейся на подступах к Севастополю  ( 40 км. от Севастополя у деревни Николаевка)  4-х орудийной 102 мм  54-й береговой батареей.  Ба­тарея представляла собой небольшой опорный пункт полевого типа с гарнизоном почти 150 человек. Ее орудия открыли огонь по частям бригады Циглера, прорвавшимся из района г. Саки вдоль мор­ского побережья. По донесению командира батареи лейтенанта Заики огонь велся по моторизованной колонне, имевшей в своем составе: танки, бронетранспортеры, бронемашины, автомашины. 

Израсходовав 62 снаряда, батарейцы нанесли врагу значительные потери: на дорогах остались разбитые ма­шины, танки, убитые и раненые. Через два часа батарея вновь открыла огонь по новой колонне противника, со­стоящей из автомашин, бронетранспортеров и бронемашин[1].

Учитывая, что в сводную бригаду Циглера[2] были собраны наиболее подвижные части дивизий 11-й армии, нельзя исключить, что за танки  советскими наблюдателями, неискушенными в области наличия знаний о немецкой бронетехнике, принимались штурмовые орудия, входившие в состав бригады, а за другую бронетехнику —  импровизированные самоходные противотанковые и зенитные установки, представляющие собой 37 мм противотанковые орудия  и 20 мм  зенитные автоматические орудия установленные  как на колесном, так и полугусеничном шасси имевшихся в составе немецких артиллерийских частей вездеходов.  

Дело в том, что еще 17 декабря 1940 года немцы приняли решение о переоборудовании трофейных французских 700 пехотных тягачей «Renault» UE (из 1200 имевшихся в Вермахте) в противотанковые САУ с 37мм пушками PaK35/36. Эти САУ предназначались для укомплектования противотанковых подразделений пехотных соединений и частей. Пока точно не установлено имелись ли такие импровизированные САУ в составе пехотных дивизий 11-й армии, известно лишь, в частности, что противотанковый дивизион 132-й пехотной дивизии располагал такими трофейными французскими бронированными тягачами[3].  А установка буксируемых зенитных автоматических орудий (по штату в каждой пехотной дивизии полагалось иметь 12 таких орудий) на полугусеничные вездеходы для обеспечения мобильности было характерным для немцев приемом.  Фотографии тех лет  свидетельствуют, что, например, 22-я пехотная дивизия осенью 1941г. имела в своем составе такие импровизированные зенитные самоходные установки.

С момента выхода в свет предыдущего номера журнала, где поднимался вопрос о составе бригады Циглера, автору стали доступны дополнительные материалы, касаемые этого формирования.  

Швейцарское издание «Allgemeine Schweizerische Militär-Zeitschrift»[4] так описывает части входящие в бригаду:  Она (бригада) подразделялась на группы Боддиена[5] и Корне[6], и располагала 5-м румынским полком (шесть моторизованных эскадронов), одним разведывательным отрядом (разведбатальон 22-й пехотной дивизии — прим. автора), противотанковыми подразделениями, штурмовыми орудиями, саперами (в состав бригады входил 46-й саперный батальон – прим. мое), самокатчиками (мотоциклисты — прим. мое), артиллерией и зенитными  частями.[7]

Стоит упомянуть и данные севастопольского исследователя А.В. Неменко. В своих работах, посвященных полевой фортификации вокруг г. Севастополя в период  обороны 1941-1942гг.  и размещенных на ряде Интернет-ресурсов,[8] он указывает следующее:  «Бригада Циглера -это временное подразделение 11-й армии, сформированное чтобы отрезать путь отступления Приморской армии. Бригада была сформирована из румынского моторизованного полка, усиленного одним батальоном 1-й королевской горнострелковой бригады, двух «разведывательных» батальонов (50-й и 72-й дивизий), а так же немецких артиллерийских соединений. Всего в бригаду было собрано 5,5 тыс. человек, 8 танкеток R-1, 12 танков R-2 (чешский Т-35 (t)), три тяжелых батареи 150 мм орудий на механизированной тяге, две батареи 105 мм орудий на механизированной тяге, около сотни боевых мотоциклов с коляской, около двухсот грузовиков и вооруженных транспортеров. Есть упоминание о 4-х штурмовых орудиях Stug III».

К сожалению, у этих данных есть «маленький» недостаток – отсутствуют всяческие ссылки и указания  об источниках происхождения данной информации.  Факт использования  румынскими войсками в тот период в Крыму  танков R-2  не подтверждается ни немецкими, ни румынскими источниками. Танки  R-2,  как наиболее современные из имеющихся в румынской армии, состояли на вооружении лишь в 1-м полку  1-й (и единственной) румынской танковой дивизии. Данный полк  участвовал в боях за Бессарабию и Одессу, и, понеся очень большие потери, больше (до лета 1942г.) в боях не участвовал.

Что касается  танкеток R-1, то, как ранее об этом говорилось в предыдущей части работы (см. выпуск журнала «Military Крым» №8/2008 г.),  5-й механизированный эскадрон 8-й румынской кавбригады входил в группу Корна и на середину октября располагал 6 исправными танкетками R-1[9]. 

А вот самоходные орудия действительно были в составе бригады. Более того,  командир 190-го батальона штурмовых орудий майор Фогт возглавлял передовые подразделения  немецкой составляющей бригады Циглера — боевой группы подполковника фон Боддиена[10].

31 октября авангард бригады Циглера достиг высот севернее р. Альма. На дороге Севастополь-Симферополь немецкие наблюдатели заметили оживленное движение советских автоколонн.  Поддержав действия пехоты саперами и штурмовыми орудиями,  немцам удалось захватить ряд мостов у истоков  Альмы, тем самым, прекратив движение автомашин в направлении на Севастополь.

  В ночь на 1 ноября частью сил моторизованная брига­да Циглера захватила д. Мангуш (ныне-Прохладное), в 8 км восточнее Бах­чисарая. Одновременно была перерезана шоссейная и железная дороги Симферополь — Бахчисарай в районе ст. Альма.

Артиллерией бригады Циглера  были уничтожены два советских бронепоезда (армейский № 1 и флотский «Орджо­никидзе»), которые пытались прорваться в Севастополь.

На 1 ноября бригада Циглера имела следующую боевую задачу:  группа Боддиена, удерживая мосты через Альму, должна занять мост через р. Качу, что бы открыть 54-му корпусу путь к Севастополю через этот участок. Группа Корне блокирует остальной участок Альмы, обеспечивая район Симферополя и пути снабжения под Булганак до прибытия 132-й пехотной дивизии.

Продвигаясь вперед, боевая группа Боддиена  столкнулась с сильным сопротивлением батальона Военно-морского училища береговой Обороны ЛКСМУ, занимавшего позиции юго-западнее Бахчисарая, у р. Кача, где проходят железная и шоссейная дороги. При взаимодействии,  по признанию немцев, с удачно расположенными зенитными и противотанковыми батареями, советские войска на протяжении многих дней оказывали на этом участке жестокое сопротивление[11].

Группа Корне блокировала береговую батарею №54. До 2 ноября продолжалась борьба на ее позициях. За три дня боев  на открытой огневой позиции, без надлежащего пехотного прикрытия, выпустив около 1 200 снарядов по противнику, 54-я батарея, по советским данным, уничтожила 15 средних немецких танков, тяжелый танк с 76 мм орудием, 7 автомашин с пехотой, трактор с орудием, автоцистерну и до 700 солдат противника[12]. 

Комментируя факт уничтожения тяжелого танка, исследователь А.Б. Широкорад  не преминул заметить, что тяжелые танки появились в немецкой армии лишь в конце 1942г[13], хотя указанный калибр  орудия  (76 мм) явно наводит на мысль об уничтожении захваченного немцами советского тяжелого танка КВ.  Во всяком случае, в воспоминании краснофлотца Черноморского флота Замихновского Г.Е, опубликованном на сайте проекта «Я помню»[14] говорится об используемом немцами танке КВ, с которым столкнулось его подразделение в  октябре-ноябре 1941г. в боях на подступах к Севастополю.   

Понеся в боях на подступах к Севастополю потери, полковник Циглер понял, что взять силами свой бригады Севастополь с ходу невозможно. Об этом он доложил Манштейну. Командующий 11-й армией принял решение повернуть бригаду Циглера от Бахчисарая в горы для усиления группировки войск, преследовавших Приморскую армию. Труднопроходимая местность сковала действия  сил бригады: штурмовые орудия и грузовики  просто не могли маневрировать на узких горных дорогах. Неудача в использовании этого подвижного соединения  в горной местности привело к тому, что 6 ноября бригада была расформирована[15].   Подразделения, входившие в ее состав, вновь были приданы своим дивизиям.   190-й батальон штурмовых орудий был отведен в район Бахчисарая для приведения себя в порядок и позже был придан 22-й немецкой пехотной дивизии.

Первое упоминание о советской бронетехнике в Севастополе относится к  июлю 1941г.  Так, в приказе от 12 июля 1941г. начальника гарнизона г. Севастополя «Об организации обороны главной базы и отражения нападения десанта противника с суши и с воздуха», говорится о наличии  составе ОХРа  взвода танков и взвода бронемашин, а в составе Военно-морского училища береговой обороны ЛКСМУ трех танкеток (скорее всего, под танкетками значатся легкобронированные артиллерийские тягачи Т-20 «Комсомолец»)[16].    Под ОХРом в приказе подразумевается  463-я огнеметно-химическая рота Береговой обороны, в составе которой, по данным предоставленным автору севастопольским исследователем Д. Стогнием, были 2 химических (огнеметных) танка ХТ-133[17] и 2  химических бронеавтомобиля КС-18[18].

В мемуарах разведчика Волончука Ф. Ф. упоминается, что в период учебы в сентябре-октябре 1941г. новобранцы из разведотряда ЧФ тренировались в управлении танка в некой части по-соседству[19].  Скорее всего речь идет именно о танках 463-й огнеметно-химической роты.

31 октября бронетехника защитников Севастополя впервые вступила в бой. В тот день для выяснения обстановки в районе ст. Альма была послана разведка на двух огнеметных танках ХТ-133 во главе с командиром 463-й огнеметно-химической роты капитаном Л.С. Кудрявцевым. Разведчики установили, что станция Альма занята противником, полотно железной дороги разобрано, а на высотах установлены артиллерийские батареи.

Стоит также отметить, что в районе ст. Альма, как уже отмечалось выше, действовали и подразделения батальона  Военно-морского училища береговой Обороны ЛКСМУ, в составе которого был бронедивизион,  насчитывающий 3 танкетки (те же, что фигурируют в приказ от 12 июля 1941 г.) и 1 бронемашину. 

К 1 ноября передовые подразделения  132-й немецкой пехотной дивизии начали выходить к река Кача на фронте от ее устья до Бахчисарая. Там их встречали огнем орудия и минометы местного стрелкового полка и 8-й бригады морской пехоты, а также поддерживавшие их подвижные зенитные батареи ПВО ГБ ЧФ.

В полосе обороны местного стрелкового полка в этот день вела огонь 219-я зенитная батарея старшего лейтенанта Денисова, а из района севернее аэродрома Бельбек – 218-я зенитная батарея старшего лейтенанта Попирайко И.С.  и 453-я зенитная батарея старшего лейтенанта Г.А. Воловика. Последняя вступила в бой с немецкой мотоколонной и в бою зенитчики, по их донесению, уничтожили танк и бронетранспортер[20].

Для поддержки морской пехоты в качестве полевой артиллерии перед началом первого штурма была использована большая часть зенитных батарей находившихся в Севастополе.

К 1 ноября 1941 г. в ПВО Севастополя было 40 батарей калибра 76 и 85 мм. (160 орудий), 7 батарей калибра 37 и 45 мм. (30 орудий) и зенитные пулеметы. По приказу командования ЧФ две трети орудий (ок.130) были выдвинуты в боевые порядки морской пехоты.

От устья реки Кача по ее левому берегу вверх против течения располагались 214, 215, 216, 217, 218 и 219-я зенитные батареи. Они находились в полосе обороны местного стрелкового полка и 8-й бригады морской пехоты.

Кроме этого, к началу обороны в Севастополе оставалось кое-какая часть артиллерии  Приморской Армии – около 50 орудий. Эти артиллерийские части остались в Севастополе из-за отсутствия лошадей и средств механической тяги. Это были 57-й артполк 95-й стрелковой дивизии; артдивизионы 161-го и 241-го стрелковых полков этой же дивизии и 164-й противотанковый и 333-й зенитный артдивизионы 25-й стрелковой дивизии, 99-й гаубичный артполк[21].

2 ноября противник подтянул основные силы 132-й пехотной дивизии и повел наступление с севера па позиции местного стрел­кового полка и 8-й бригады морской пехоты. Разгорелся ожесто­ченный бой.  Наши части, поддержанные огнем береговых батарей, стойко оборонялись, и противник не смог про­двинуться вперед, потеряв за 2-3 ноября 428 человек[22].

Береговая батарея № 30 в этот день вела огонь по противнику в районе Бахчисарая и по большому скоплению войск в районе дер. Альма-Тархан. Огонь корректировал лейтенант С. А. Адамов. Хотя стрельба велась на предельной дистанции, она оказалась очень эффективной. Вражеская колонна автомашин, танков и бронема­шин остановилась в лощине. Враг не предполагал, что до нее может достать наша артиллерия. Первые два тяжелых снаряда разорвались в гуще колонны. Загорелись машины, стали взры­ваться автоцистерны. Пламя охватило десятки автомашин. Ба­тарея усилила огонь, и снаряды все чаще стали рваться в лощине. По подсчетам нашего корректировочного поста, было уничтожено до 100 автомашин, около 30 орудий, 6 танков, около 15 броне­машин и несколько сот гитлеровцев[23].

Под этот огонь 30-й батареи, как следует из немецких источников, и  попал 190-й батальон штурмовых орудий. О каких либо потерях источники не сообщают, известно лишь, что был тяжело ранен командир батальона —  майор  Фогг[24].

С подразделениями 190-го батальона штурмовых орудий, скорее всего, и столкнулась советская разведгруппа, под командованием мичмана Ф.Ф.Волончука.  Вот как это описывает советский разведчик: «Моей группе, в частности, поручалось провести разведку из района Качи к Бахчисараю.   ….Мы уселись в грузовик и поехали по дороге к Бахчисараю.

     Километров за пять до Бахчисарая мы услышали несколько орудийных выстрелов. Судя по звуку, стреляли танковые пушки.  Приказав шоферу свернуть с дороги в ближайшую балку и укрывшись в державшемся там тумане, я решил выслать вперед группу из трех разведчиков.

   …Одно из передовых подразделений противника — до трех десятков танков, броневиков и нескольких мотоциклов — находилось в балке, немногим более километра от нас, надеясь, видимо, переждать, пока рассеется туман. Наши разведчики подошли к ним вплотную. Аккуратно пересчитали танки, броневики»[25]. 

Стоит отметить, что противник, пытаясь ввести в заблуждение защитников Севастополя, всячески пытался преувеличить в их глазах свои силы. И мы снова обратимся к воспоминаниям разведчика Ф.Ф.Волончука:  «…Рассыпавшись цепью, мы, передвигаясь по-пластунски, поднялись на вершину холма и действительно увидели поселок совхоза, стоящие там три вражеских танка и несколько мотоциклов. Видны были даже фигурки одетых в темное людей, шныряющих от домов к танкам и мотоциклам и опять к домам.

…Прошло минут тридцать — сорок… Выбросив сизые струйки дыма, танки один за другим поползли в сторону ближайшего самого высокого из всех окружавших нас холмов. Заурчав моторами, рванулись в противоположную сторону два мотоцикла с колясками, быстро скрывшиеся за холмом.

— Посмотрите-ка, товарищ мичман. Что это они делают? — вполголоса сказал Шматко, показывая в сторону танков.

И было чему удивиться… Танки, достигнув холма, один за другим перевалили через его гребень в сторону, обращенную к Каче. Но, спустившись с него, не пошли вперед, а, обогнув холм по балке, проделали то же самое снова, но теперь уже строем фронта. И так несколько раз, в каждом случае меняя строй.

Так и не поняв, для чего это делается, я приказал спускаться вниз к машине. Нужно было доложить командованию добытые сведения о противнике.

…Скоро мы были уже в знакомом нам отряде морской пехоты.

— Как вам удалось проехать? Мы же вот-вот ждем танковой атаки! — взволнованно говорил командир отряда, глядя на нас, как на вернувшихся с того света.

— Да, мы видели там три танка…

— Каких три!.. Мне с наблюдательного пункта передали, что у той вон возвышенности сосредоточилось по крайней мере тридцать.

— У какой?..

— Да вот там! — И командир отряда показал в сторону табаксовхоза.

— Погодите, товарищ мичман. А уж не те ли три «путешествующих» по холму танка приняли здесь за тридцать?! — «осенило» Шматко.

Мы сверили с командиром место, где, по его данным, сосредоточились гитлеровские танки, и стало ясно, что Шматко прав в своей догадке. Оказывается, те три танка, что, к нашему удивлению, неоднократно, различными строями переваливали через гребень самого высокого  холма, делали это не случайно. Они рассчитывали обмануть наших наблюдателей. И добились своего. И лишь после того, как пленный румын подтвердил, что там действительно всего три танка, молодой командир отряда поверил и немного успокоился» [26].

            Вполне возможно, что вот таким вот образом немногочисленная бронетехника  11-й армии в советских донесениях осени 1941 г. превращалась в сотни танков действовавших против защитников Севастополя.

2 ноября все атаки противника были успешно отбиты. Он не смог продвинуться ни на одном из участков линии фронта. Поняв, что силами одной дивизии Севастополь не взять, Манштейн с утра 3 ноября ввел в бой со стороны Бахчисарая 50-ю ПД. Таким образом, на Севастополь наступал весь 54-й АК.В ходе боев  на подступах к Севастополю создалась угроза прорыва противника в долину р. Бельбек.

17-му батальону морской пехоты (около 600 человек) бы­ло приказано выступить в рай­он Дуванкоя в распоряжение командира 3-го полка морской пехоты для контратаки. По предложению  И. Е. Петрова с целью усиления контратаки выделялся  прибывший в Севастополь 80-м отдельный разведывательный батальон 25-й стрелковой дивизии (око­ло 450 человек), который сос­тоял из обстрелянных бойцов и имел на вооружении танкетки и пушечные бронемашины БА-10[27].

 Вечером 4 ноября генерал Петров отдал письменное при­казание командиру разведыва­тельного   батальона   капитану М. С. Антипину к утру 5 ноября прибыть в район Дуванкоя для контратаки противника совместно с 17-м батальоном морской пе­хоты. Руководство контратакой было возложено на командира 3-го полка морской пехоты майора В. Н. Затылкина.

Утром 5 ноября враг возобновил наступление в районе дер. Дуванкой. 1-й и 3-й батальоны 3-го полка морской пехоты, поне­ся большие потери, вынуждены были отойти на рубеж южнее дере­вень Дуванкой, Гаджикой и Биюк-Отаркой.

Днем командир 3-го полка морской пехоты организовал контр­атаку силами 17-го батальона морской пехоты и 80-го отдельного разведывательного батальона Приморской армии. Им удалось потеснить противника и закрепиться на подходах к деревне Дуван-кой, тем самым была возвращена часть утраченных ранее позиций. Наши потери в бронетехнике составили два огнеметных танка[28], вполне возможно, что из состава уже упоминавшейся 463-й огнеметно-химической роты.

7 ноября 1941 г. произошел знаменитый бой пятерки краснофлотцев под командованием политрука Н.Д. Фильченко из 18-го отдельного батальона морской пехоты. 

В изложении комиссара 8-й бригады морской пехоты Л.Н. Ефименко дело было так: « …Скоро главной темой разговоров в окопах стал подвиг, совершенный… на участке 18-го отдельного батальона морской пехоты… Первые сведения об этом подвиге дошли до нас через связных и мгновенно распространились по бригаде».

 Далее в своих воспоминаниях  Л.Н. Ефименко передает слова комиссара 18-го батальона  старшего политрука Мельника: …Не зная, что и где предпримет противник, мы в порядке усиления боевого охранения сформировали несколько групп-пятерок, которые назвали разведывательными. Одну такую группу возглавил политрук Николай Фильченков. Она выдвинулась на высоту у дороги, что идет к шоссе севернее Дуванкоя…  Потом Фильченков дал знать на КП, что показались танки, и что он со своими краснофлотцами постарается их задержать.

Шло семь танков, группа Фильченкова залегла на их пути с гранатами и бутылками. Три танка разведчики подбили. Остальные повернули назад — немцы, с перепугу должно быть, не поняли, что наших всего пятеро… А потом там появилось пятнадцать танков. Мы уже приготовились встретить их на переднем крае. Но Фильченков решил не допустить их до батальонного рубежа. И не допустил. Пятеро моряков уничтожили еще несколько танков. Гранат у них было порядочно, но на такой бой, понятно, не хватило. Гранаты кончаются, а танки лезут… Чтобы хоть как-то их задержать, наши ребята стали с последними гранатами кидаться под гусеницы. Первым Фильченков, за ним двое краснофлотцев, кажется, уже раненые… Погибла вся пятерка. Последний, Василий Цибулько, умер уже на руках у нашего военфельдшера Петренко. От него и известно главное.  Подробности уточняем – кое-кто видел эту схватку издали.  Трех других краснофлотцев звали Иван Красносельский, Юрий Паршин и Даниил Одинцов, а больше мне о них ничего не известно.  Батальон новый, все незнакомые».

Впервые статья о подвиге пяти краснофлотцев  была опубликована в севастопольской газете  «Маяк коммуны» за 19 мая 1942 г. В дальнейшем это событие послужило основой для рассказа А.П. Платонова «Одухотворенные люди», изданного осенью 1942 г[29].

 Вот что писал Андрей Платонович своей жене: «Помнишь тех, которые, обвязав себя гранатами, бросились под танки врага? Это, по-моему, самый великий эпизод войны и мне поручено («Красной звездой») сделать из него достойное памяти моряков произведение…

Я пишу о них с той энергией духа, которая только есть во мне. У меня получается нечто реквиема в прозе. И это произведение, если оно удастся мне, Мария, самого меня хоть отдаленно приблизит к душам погибших героев… Мне кажется… что мне кое-что удается, потому что мною руководит воодушевление их подвигом…»[30].

Без условно, как и всякое героическое событие, дошедшая до нас информация о произошедшем 7 ноября 1941 г.  представляет собой, скорее всего,  смесь истины и вымысла.   

Исследователь В. Бешанов,  скептически оценивая этот эпизод, задается вопросом: «Но вот под гусеницы-то зачем ложиться? Не проще положить туда гранату?»[31].

 Правильное такое мнение… вроде бы… с одной стороны.  А с другой?

 Основными советскими гранатами, которыми могла располагать пятерка краснофлотцев были  ручные противопехотные гранаты РГД-33.  Граната была разработана конструктором Дьяконовым в 1933 году. Исходным образцом была взята граната В.И. Рдутловского образца 1914 года. Общий вес гранаты без оборонительного чехла 600 гр. вес чехла 125гр. (облегченный) или 250 гр. (нормальный). Масса ВВ (тротил) 200гр. дальность броска 35-40 метров[32].

Наставление по стрелковому делу 1938 года предписывало использовать связку из трех-пяти гранат в качестве противотанковой. Однако такая связка при большом весе (1800-3000 гр.) имела явно недостаточный заряд ВВ (600-1000 гр.) для того, чтобы поразить танк. Взрыв связки на крыше танка редко причинял  ему существенный вред. Угадать же момент броска для взрыва связки под гусеницей было нереально. Нужно было не просто уронить связку гранат рядом с проезжающим танком, а засунуть именно под гусеницу, чтобы танк наехал на связку и именно тогда она рванула.

Простой бросок гранаты, имеет большой риск:

а) недобросить

б) не попасть

в) добросить и попасть, но в такое место, где она не нанесет ущерба танку.

Кроме того, граната, если у нее обычный взрыватель с замедлением, вовсе не обязательно взорвется точно в момент удара о танк. Гораздо вероятнее, что она от него отскочит, а уже потом взорвется.

Дальность прицельного (под гусеницу) броска (лёжа/стоя) связки (5 штук) РГД-33 (весом по 600 грамм каждая, всего 3 кг.) — сами понимаете – почти в упор.

Зазеваться нельзя и повторить заново — гранат нет. Вот и остается….

Подбить (остановить, повредить, уничтожить) танк гранатой или связкой гранат (особенно противопехотными РГД-33) далеко не простая задача. И к тому же не быть при этом подстреленным танковым пулеметом, пехотой или убитым при взрыве гранат (образовавшаяся взрывная волна, вырвавшись из-под корпуса танка, неминуемо уничтожала бросавшего, если он находился на открытой местности или в неглубоком окопе), раздавленным танком — еще труднее. Думается, что в большинстве случаев о которых говорится в литературе имел место именно бросок с минимального расстояния. Что само по себе — практически подрыв себя вместе с танком. Однако случаи целенаправленного броска себя под танк также упоминаются. Например, в Испании бросился под танк старший сын Меркадер, брат убийцы Троцкого.  И в годы Великой Отечественной войны упоминаний таких случаев достаточно много.

Вот и получается, что в основном, конечно же, ни кто не хотел умирать… и старались выжить, но все же реальное бросание себя под танки с гранатами могло быть…  Делали так, когда действовать надо было быстро, шансов/времени на второй бросок не было, также, как и шансов уцелеть, а задачу выполнять надо. Например, танк в 5-10 метрах — или раздавит, или бросишь гранату (подобьешь или нет, но все равно убьет) или ты его вместе с собой взорвешь.

Я специально не касаюсь других аспектов этого вопроса… Все же люди той эпохи отличались от нас… духом. Что-то же заставляло их сражаться, когда шансов победить нет. Сражаться в развалинах Брестской крепости, руинах Сталинграда, на обрывах мыса Херсонес… Ведь не сдались же мы как вся Европа, «не легли» под немцев… И скорее всего то, что не дало нам «лечь» под немцев заставляло ложится с гранатами под танки…

В заключение этого небольшого «лирического отступления» хочется вспомнить  замечательного советского писателя Константина Симонова. Несмотря на то, что его книги колеблются вместе с генеральной линией партии, войну он понимал и писал хорошо. В своих «Солдатами не рождаются» (часть из трилогии « Живые и мертвые») по поводу «закрыл грудью» он приписал своему герою Синцову такие мысли:

«Богословский доложил о потерях, которые понесла рота под его командованием при взятии последних двух траншей. Потери были небольшие; это облегчало решение предстоящей задачи.

— Командир взвода, старший сержант Чичибабин, спас от потерь, — сказал Богословский. — В последний момент на пулемет кинулся и грудью закрыл.

Синцов посмотрел недоверчиво. Знал, что, докладывая о таких вещах, иногда прибавляют лишку.

— Так точно, — понял взгляд комбата Богословский. — Я вам в донесении написал. Вон и пулемет этот…

Они подошли к немецкому пулеметному гнезду. В окопе лежали мертвые немцы, а на снегу, прямо перед пулеметом, отброшенное силой удара назад, раскинулось на снегу тело бойца в распахнутом полушубке. На гимнастерке, на середине груди, темнело большое заледенелое пятно. Ноги были без валенок. Одна — босая, в разметавшейся по снегу портянке.

— Герой… А валенки уже сняли, — сказал Синцов. — В донесении написали, а прибрать, хотя бы в окоп положить, не додумались!

— Сейчас прикажу. — Богословский, оправдываясь, стал объяснять, что один боец в горячке, в атаке, валенок потерял, в окоп вскочил на одну ногу босой. Поэтому и пришлось разрешить ему снять валенки с убитого.

— Все у вас в горячке, — по-прежнему недовольно сказал Синцов, хотя понимал, что на месте Богословского сделал бы то же самое…

…— Документы забрали?

— Заберем.

— Сохраните у себя. — Синцов подумал, что теперь этого старшего сержанта Чичибабина, фамилию которого он узнал только после его смерти и которого не помнил в лицо живым, надо будет представить за подвиг на Героя. Наверное, потом и в газете напишут. Да, бежал впереди всех, первый рванулся к пулемету, а уж сознательно бросился на него грудью или просто так вышло, что оказался перед ним вплотную и спас этим других, его не спросишь. Да, был смел и сделал все, что мог. Это правда! А остальное допишут. И остальное, дописанное, тоже будет правдой. Был человек, и не пощадил своей жизни, и умер, и уже валенки его пошли в дело… И возражать против этого — надо дураком быть…»[33].

Мы не можем знать, что собирался сделать тот, кто взорвался с танком. Главное — сделал и вечная ему память…

7 ноября 8-я  бригада морской пехоты частью сил перешла  в  наступление с целью разведки боем. Хотя артиллерийская подготовка, прове­денная батареями № 10 и 724 и одной батареей 265-го артиллерий­ского полка, была малоэффективной (стрельба велась по целям, не видимым нашим корректировочным постом), морским пехо­тинцам решительными действиями удалось выбить противника и захватить очень важные высоты 158,7, 165,4 и 132,3 Особенно смело действовали подразделения 3-го и 4-го батальонов бригады в боях за выс. 158,7, где атаку возглавили лейтенант А. С. Удодов и старший лейтенант П. И. Тимофеев. Несмотря на сильное сопро­тивление противника, высота была взята. В бою было уничтожено до 250 гитлеровцев, взяты пленные и много трофеев.

8 ноября бригада продолжала боевые действия и отбила не­сколько контратак гитлеровцев. 

По немецким данным в советских атаках принимала участие бронетехника. Так, 7 ноября расчетом  противотанкового орудия из состава противотанкового дивизиона 132-й ПД был подбит один советский танк[34]. Советскими источниками участие бронетехники в боях не подтверждается.

Успешные действия 8-й бригады за эти два дня явились одной из причин, заставивших Манштейна принять ре­шение о переброске к Севастополю 22-й пехотной дивизии: «Благодаря энергичным мерам советского командующего противник сумел остановить продвижение 54 АК на подступах к крепости. В связи с наличием морских коммуникаций противник счел себя даже достаточно сильным для того, чтобы при поддержке огня флота начать наступление с побережья севернее Севастополя против правого фланга 54 АК. Потребовалось перебросить сюда для поддержки 22 пд из состава 30 АК». [35]

9 ноября советской стороной было  зафиксировано введение  немцами в бой  в районе хутора Мекензия 118-го моторизованного отряда (батальона), располагавшего, по советским данным, 20 танками[36]. Согласно немецким источникам подразделение  с таким номером отсутствовало в составе 11-й армии, однако в советских источниках оно фигурирует  на достаточно высоком уровне, в частности в докладе № 9474 от 15 ноября 1941г командующего Черноморским флотом Ф.С. Октябрьского на имя Верховного главнокомандующего И.В. Сталина[37]. 

Автор предлагает за версию появления такого подразделения в советских документах принять … ошибку переводчика при допросе захваченного пленного из состава немецкого 190-го батальона  штурмовых орудий  (190 Sturmgeschütz Abteilung).

 То что «отрядом» в наших документах называется часть типа «Abteilung» сомнению не подлежит. Военный немецко-русский словарь под редакцией профессора Таубе 1945-го года издания  дает такой перевод термина «Abteilung»: отдел; часть; отряд; группа, команда; подразделение; батальон; арт. дивизион; отделение, отсек; кав. смена. 

 Остается номер. А не могло ли получиться так, что допрашиваемый пленный сказал «hundert neunzigste Abteilung»(190-й батальон), а в горячке и суматохе неопытный переводчик расслышал это как «hundert neunzehnte Abteilung» (119-й отряд). После чего из «119» превратиться в «118» в цифирках уже не сложно (опечатка, полиграфический брак).  В пользу это версии, по мнению автора, говорит и то, что, как уже указывалось выше, этот «118-й отряд», по советским данным, располагал 20 танками, что  очень близко к составу  190-го батальона штурмовых орудий.

К 10 ноября 1941 г. завершился прорыв в Севастополь главных сил Приморской армии в составе 25, 95, 172, 421-й стрелковых и 40, 42-й кавалерийских дивизий.
Прорыв Приморской армии в Севастополь отнюдь не означал какого-либо решающего перелома в пользу защищавших город частей. Это объясняется тем, что Приморская армия прибыла в Севастополь, мягко говоря, малочисленной — по разным источникам от  8 до 12 тыс. человек в боевых подразделениях[38]. Единственным существенным вкладом Приморской армии в отражение первого штурма стала прибывшая артиллерия (8 – 152 мм гаубиц, 28 — 122 мм гаубиц, 116 пушек разного калибра) и небольшое количество бронетехники.

На 10 ноября части Приморской армии, пробившиеся в Севастополь,  имели 11 танков. Десять  Т-26 входили в состав  отдельного армейского танкового батальона (далее — ОАТБ). Батальон насчитывал 213 человек личного состава, 6 автомобилей и 2 орудия.  

Еще один танк – Т-34 находился в составе 172-й стрелковой дивизии. Стоит отметить, что на 31 октября  5-й ТП, а вернее остатки расформированного полка, влившиеся в состав 157-го отдельного разведбата 172-й стрелковой дивизии, располагал тремя танками[39].  По прибытии в Севастополь 4 ноября 1941 г. дивизия, как следует из воспоминаний командира дивизии полковника Ласкина,  располагала 2 танками[40]. И если путь одного танка Т-34 в советских источниках можно проследить аж до начала 3-го штурма Севастополя, то судьба второго танка, увы, в настоящий момент остается не выясненной. Скорее всего, танк был потерян в боях 4-9 ноября 1941 г.  поэтому не проходит в итоговой цифре по количеству танков в Приморской армии на 10 ноября 1941 г.

Помимо танков, защитники СОРа с приходом частей Приморской армии пополнились бронеавтомобилями и танкетками. К сожалению, точными данными автор не располагает. Косвенные данные указывают на то, что одних только пушечных бронеавтомобилей БА-10 насчитывалось около десяти. 

Причем не всегда прибывшая бронетехника находилась в технически исправном состоянии. Вспоминает бывший секретарь Севастопольского горкома партии А. А. Сарина: В первые же дни осады коллектив «Молота» получил от городского комитета обороны задание подготовиться к ремонту военной техники.

Задание было не из лёгких, тем более, что цехи для этого не были приспособлены, да и среди специалистов не было настоящих оружейников. Но надо, значит — надо. По нескольку суток не уходили с завода инженеры, токари, слесари, кузнецы, электросварщики, готовясь к приему поврежденной техники и оружия.

И когда цехи были подготовлены к производству новых работ, на завод прибыли поврежденные танкетки. Ремонтники работали круглые сутки, рядом с ними трудились экипажи машин. С заводского двора танкетки сразу уходили на передовую. Провожая боевых друзей на фронт, рабочие волновались: все ли они сделали как надо? Опасения их были напрасны: машины отлично вели себя в бою[41].

В ночь на 11 ноября командующий Черноморским флотом сооб­щал в Ставку: «Вступил в командование обороной Севастополя. Заканчиваем организационное управление обороной и переформи­рование частей… Все части морской пехоты влили в состав При­морской армии. Части начинают принимать некоторую устойчи­вость в обороне».

    Далее указывалось на большую протяженность линии фронта (46 км) и малочисленность войск: «Войск всего: 23 тысячи штыков и сабель, четыре тысячи арт. частей и около двух тысяч в резерве без оружия… Появились румынские части. Противник бомбит город и начал обстрел артиллерией… Военный совет просит дать горнострелковую дивизию, сотню пулеметов, три тысячи винтовок и хотя бы десяток танков для резерва командо­вания.

Жду Вашего решения»[42].

13 ноября немецкие войска снова перешли в наступление по всему фронту I и II секторов. Главный удар наносила 72-я не­мецкая пехотная дивизия, поддержанная, как отмечается в наших источниках, танками и имевшая за­дачу овладеть Балаклавой. Ее 105-й пехотный полк при под­держке 10 танков (по советским данным), продвигаясь по горным дорогам от дер. Варнутки на Балаклаву, потеснил наши части и вышел на рубеж: южные склоны выс. 471,7— выс. 482,2 — выс. 508,1 — выс. 440,8, стремясь овладеть важной высотой 386,6.

В этих боях защитники Севастополя также применяли малочисленную бронетехнику. Вспоминает бывший командир 1-го взвода Балаклавской школы Морпогранохраны НКВД старшина 1-й статьи П.Ф.Сикорский:
Откуда-то появился армейский броневик, сходу выскочил на позиции противника и стал поливать засевших немцев пулеметным огнем. Но его быстро подбили и горящие танкисты выскочили из люка и бросились в нашу сторону. Но… пуля летит быстрее…[43]

Как следует из доклада штаба немецкого 105-го пехотного полка  в результате боев 13-14 ноября 1941г полк захватил 1 легкий танк и бронеавтомобиль[44].

В районе II сектора вдоль Ялтинского шоссе на Нижний Чоргунь наступали части 72-й пехотной дивизии, а с северо-восто­ка — наносившая вспомогательный удар 50-я немецкая пехотная дивизия при поддержке 20 танков[45].

15 ноября командование СОРа послало телеграмму на имя Сталина,   Кузнецова   и   Левченко: «Состояние обороны Севастополя продолжает оставаться исклю­чительно напряженным… Несмотря на просьбы, до сих пор не получили ни ответа, ни пополнения людьми, винтовками, пуле­метами. Снарядов для полевой артиллерии осталось на три дня боев. Создавшееся положение не обеспечивает обороны Севасто­поля. Без немедленной помощи свежими войсками, оружием, бое­припасами Севастополь не удержать. Жду незамедлительно ва­ших решений»[46].

В середине ноября перед фронтом Севастопольского оборони­тельного района действовали следующие соединения противника: против I сектора — 72-я пехотная дивизия, против II сектора — 50-я пехотная дивизия, против III сектора — 118-й немецкий мото­ризованный отряд и 132-я пехотная дивизия, против IV сектора — 22-я пехотная дивизия и румынский мотополк[47]; ожидалось прибы­тие 24-й немецкой пехотной дивизии.

Прибавилось в составе 11-й армии и бронетехники. Еще 3 ноября Главное командование сухопутных войск отдало приказ передать 197-й дивизион из 6-й полевой армии в распоряжение 11-й армии. Походным маршем 197-й дивизион прошел до Крыма через Днепропетровск, Запорожье и Мелитополь. 13 ноября капитан Штайнвахс доложил командующему 11-й армии генералу фон Манштейну о прибытии своей части. Дивизион был направлен к месту расквартирования, в район Украинки к северу от Симферополя[48]. Участие 197-го батальона штурмовых орудий в ноябрьских боях иностранными источниками не подтверждается.  Это представляется, по крайней мере, странным:  держать в тылу  два десятка самоходных орудий, в то время как пехотные подразделения штурмуют укрепления защитников Севастополя  и всячески нуждаются в любом усилении, представляется, по мнению автора, маловероятным решением для командования 11-й армии.  Это косвенно подтверждается и дальнейшем ходом событий, в частности фиксацией в советских источниках  действие значительной вражеской группировки бронетехники против войск 1-го и 2-го секторов обороны после 15 ноября 1941 г. .  А учитывая тот факт, что 190-й батальон штурмовых орудий действовал против войск 3-го и 4-го секторов, то усиление немецких войск было возможным исключительно за счет использования 197-го батальона штурмовых орудий целиком или его отдельных батарей, приданных пехотным частям.      

Противник в период с 16 по 19 ноября включительно вел на­ступление силами 72-й и 50-й пехотных дивизий на рубежи нашей обороны в I и II секторах. Характерной особенностью этого нас­тупления было проведение атак не только днем, но и ночью, чего раньше не наблюдалось

Бои в юго-восточной части СОРа, продолжавшиеся всю ночь 16 ноября, с утра 17-го возобновились с новой силой. Особенно напряженные бои шли в районе дер. Камары, дер. Кадыковка и выс. 212,1, а также в устье долины Кара-Коба. Попытка противника ввести в бой южнее Камары 35 танков была сорвана сосредоточенным ог­нем береговых батарей № 35, 19 и 14, 51-го и 134-го артиллерийских полков. Потеряв до десятка машин, противник был вынужден отойти в ущелье, так и не дойдя до нашего рубежа обороны и фак­тически не вступив в бой[49].

Днем 17 ноября фашисты силами до двух батальонов с тремя десятками танков и броневиков предприняли атаку в районе деревень Калымтай и Эфендикой в IV секторе. Тут все решил мощный заградительный огонь 51-го артполка и других артиллерийских частей. Больше десятка броневиков и танков было подбито, следовавшая за ними пехота рассеяна[50].

Все усилия противника в течение двух дней непрерывных боев окончились безрезультатно. План немецко-фашистского командо­вания ударом 72-й пехотной дивизии через деревню Кадыковка вый­ти к Севастополю по Балаклавскому шоссе, а ударом 50-й пехот­ной дивизии через долину Кара-Коба прорваться к Инкерману с целью расколоть фронт армии и, наступая по кратчайшему нап­равлению, овладеть Севастополем, не был осуществлен.

Поздно вечером 20 ноября на совещании Военного совета фло­та генерал Петров доложил план наступления на 21 ноября на смежных флангах I и II секторов и о других мероприятиях по улучшению рубежей обороны. В частности, он предложил 22 но­ября провести наступление в III секторе в районе Мекензиевых Гор и на левом фланге II сектора в долине Кара-Коба. После об­суждения того, как лучше организовать и обеспечить наступление, командующий СОРом одобрил эти мероприятия и обещал привлечь для нанесения ударов по противнику авиацию с Кавказа. Он сооб­щил, что на подходе боезапас и до двух батальонов морской пе­хоты. Генерал Петров добавил, что враг, хотя и понес огромные по­тери, еще силен и будет атаковать: необходимы люди и боепри­пасы.

На фронте наступило временное затишье. Противник, израс­ходовав свои силы 13-20 ноября в бесплодных попытках взять Севастополь ударом с востока, прекратил штурм и начал плано­мерную подготовку к новому наступлению.

Утром 21 ноября командиры соединений получили указания генерала Петрова на наступление 22 ноября с целью восстанов­ления положения во II и III секторах, где вклинение противника в районе хуторов Мекензия и Кара-Коба создавало угрозу прорыва на стыке II и III секторов. Частям II и III секторов ставилась задача вернуть хутор Мекензия и выйти на рубеж: выс. 126,1 — хутор Кара-Коба — безымянная высота 500 м и западнее выс. 152,6 — выс. 157,5. Главный удар в III секторе наносился силами 54-го стрелкового полка и 2-го Перекопского полка морской пе­хоты из района 1 км северо-восточнее хутора Мекензия на бе­зымянную высоту 700 м восточнее вые. 137,5, вспомогатель­ный — частью подразделений 3-го полка морской пехоты в направ­лении высот 137,5 и 137,6. Во II секторе должны были наступать левофланговые подразделения 31-го стрелкового полка, действуя в направлении выс. 157,9, с задачей овладеть восточными и северо-восточными склонами вые. 126,1, хутором Кара-Коба и отдельным двором 500 м южнее вые. 137,6. Наступление поддерживалось огнем артиллерии и авиацией, а также имевшим хоть какую-то технику на ходу, временным бронетанковым «подразделением» — броневзводом состоящим из тан­ка БТ и 5 легкобронированных тягачей Т-20 «Комсомолец», вооруженных пулеметами[51]. 

В 8 часов утра 22 ноября части III сектора перешли в наступле­ние, но встретили упорное огневое сопротивление противника. 2-й Перекопский полк перерезал дорогу хутор Мекензия — дер. Черкез-Кермен, но большего достигнуть не смог. Сил, чтобы овладеть хутором Мекензия, оказалось недостаточно. Несколько продвинувшись вперед, наши войска были вынуждены прекратить наступление. Во II секторе действия 31-го стрел­кового полка также не увенчались успехом.

Днем 23 ноября противник после сильной артиллерийско-минометной подготовки незначительными силами контратаковал в полосе III сектора, пытаясь улучшить свои позиции, но был от­ражен артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем. Это было последним проявлением его активности. На этом ноябрьское наступление с целью захвата Севастополя прекратилось.

За 25 суток боев противнику удалось лишь на 3—4 км потеснить войска СОР в первом сек­торе, восточнее Балаклавы, и на 1—2 км — в третьем, в районе деревень Дуванкой, Черкез-Кермен и х. Мекензия.

В боях второй половины ноября советской стороной отмечено применение немецких танков группами по 20-30 машин, действовавших в основном в 1-м секторе обороны Севастопольского оборонительного рубежа.   Все атаки врага были отбиты артиллерией еще до подхода к нашим оборонительным позициям, так как район Золотой балки  открытый и хорошо просматривается.

По советским данным немцы потеряли убитыми около 15 тыс. солдат и офи­церов, 150 танков, 131 самолет и много другой боевой техники[52].

Безусловно, цифры немецких потерь явно завышены. Они  даже в настоящее время сильно отличаются в разных современных источниках. Англоязычная работа «Севастополь 1942 г. Триумф Манштейна» приводят данные о двух тысячах человек потерянных 11-й армией в боях с 10 по 21 ноября 1941г[53]. Отечественные исследователи немецкие потери косвенно оцениваются в 6 тысяч убитых или примерно столько же, сколько было потеряно Германией при захвате Югославии и Греции в апреле-мае 1941 г.[54].

Согласно донесениям штаба 11-й армии в  ОКХ[55]  общие потери 11-й армии (включая бои за взятие Керчи) за период с 01 ноября по 03 декабря 1941 г. составили — 9 583 человека убитыми, раненными и пропавшими без вести.  

Автор располагает данными о потерях трех из четырех немецких пехотных дивизий штурмовавших Севастополь за период с 1.11.1941 г. по 6.12.1941 г. Так, 22-я пехотная дивизия потеряла убитыми, раненными и пропавшими без вести 237 человек, 50-я ПД – 1331 человека, 132-я ПД  — 2 554 человека. Информацией о потерях 72-й ПД, принимавшей активное участие в 1-м штурме Севастополя, к сожалению, автор не располагает.

Значительные потери понесли и защитники Севасто­поля. Как отмечается в обзоре боевой деятельности При­морской армии, они составили 16 493 бойца и команди­ра убитыми, ранеными и пропавшими без вести. По утверждению начальника штаба армии Н. И. Крылова, из общего числа потерь 7600 составили раненые. Боль­шинство из них (5700 человек) удалось вывезти на Кав­каз[56].

Из-за своей малочисленности советская бронетехника в этих боях  практически не участвовала, кроме отдельных эпизодов,  хотя и несла определенные потери.  Хочется отметить, что за период ноябрьских боев  труженики тыла смогли отремонтировать и вернуть в строй 13 танкеток[57]. 

Хотя защитникам Севастополя  с боями и пришлось сдать ряд передовых позиций,   основную задачу — овладеть Севастополем с ходу  немцы не выполнили.  Немецкому командованию ничего не оставалось, как начать подготовку к новому штурму города.

[1]  Ванеев Г.И.  «Севастополь 1941-1942. Хроника героической обороны » Киев, 1995г. кн.1, стр. 36

[2] Бригада Циглера –временное моторизованное формирование 11-й армии получившие свое название в честь командира —   начальника штаба 42-го армейского корпуса 11-й армии полковника Генштаба Циглера. 

[3] Бидерман Г. В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. — М.: Центрополиграф, 2005.

[4] Автор выражает благодарность Роговскому Эдуарду Валерьевичу за предоставление копии перевода данного издания.

[5] Подполковник Бодиен ( на немецком) командир разведбатальона 22-й пехотной дивизии.

[6] Корне (Korne) Раду (23.12.1895, Бухарест — 1949), румынский военный деятель, кавалер одной из высших германских наград, дивизионный генерал (07.01.1943). В 1941-42 будучи полковником командовал 6-м кавалерийским полком рошиоров, одновременно на советско-германском фронте под его командованием 17.7.1941 была сформирована мобильная кавалерийская группа «Корне» (2 моторизованных кавалерийских полка). Сыграл важную роль в боях в Крыму 1941-1942гг.  В 1942 командовал 3-й, в 1942-43 -8-й кавалерийской дивизией. В окт. 1943 дивизия была переформирована в 8-ю бронетанковую кавалерийскую дивизию. Действовал на советско-германском фронте в составе 4-й армии группы армий «Дон», участник боев во время попытки деблокировать окруженную под Сталинградом армию ген. Ф. Паулюса. 18.12.1942 награжден Рыцарским крестом Железного креста. В 1944 Корне  последовательно командовал 1-й гвардейской, а с 05.04.1944 — 1-й бронетанковой дивизией. 14.09.1944 переведен в резерв и вскоре арестован. В 1946 освобожден, но в 1948 вновь арестован. Умер в тюрьме.

[7] «Allgemeine Schweizerische Militär-Zeitschrift № 7 ,  1966г.

[8] К примеру, вот здесь http://klio-club.org/Odissey_2.htm или здесь — http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=159558

[9] THIRD AXIS FOURTH ALLY, Romanian armed forces in the European war 1941-1945, Mark Axworthy, Cornel Scafes, Cristian Craciunoiu, Arms and Armour, 1995.

[10] Куровски Ф. «Штурмгешютце» в бою: Штурмовые орудия Третьего Рейха», «Эксмо», 2007, стр.106-107

[11] «Allgemeine Schweizerische Militär-Zeitschrift № 7, 1966г.

[12] Хроника Великой Отечественной войны Советского Союза на Черноморском театре.— М.; Л.: Воениздат,1945.—Вып. 1.—С. 209.

[13] Широкорад А.Б. «Трагедии Севастопольской крепости», М: Яуза, ЭКСМО, 2005г., стр. 240

[14] http://www.iremember.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=266&Itemid=23

[15] «Allgemeine Schweizerische Militär-Zeitschrift № 7,  1966г.

[16] Моргунов «Героический Севастополь», М.,  изд. «Наука», 1979г., стр. 493

[17] Химический танк ХТ-133 создан на базе танка Т-26 обр. 1939 года, выпускался с 1940г.  Огнеметное оборудование, установленное в боевом отделении, состояло из двух резервуаров для огнесмеси общей емкостью 400 л (заправочная емкость 360 л), четырех 13,5-литровых баллонов со сжатым воздухом (150 атм), бензинового бачка системы зажигания емкостью 0,8 л, брандспойта и запальных свечей. Дальность огнеметания на смеси мазута с керосином достигала 50 м. Запаса огнесмеси хватало на 40 односекундных выстрелов. За один выстрел выбрасывалось 9 л огнесмеси. Рабочее давление в резервуаре при огнеметании 18 атм. Танк ХТ-133 был также оборудован системой дымопуска и пуска отравляющих веществ.  Дополнительное стрелковое вооружение состояло из двух пулеметов ДТ.

[18] Химический бронеавтомобиль КС-18 создан на базе трехосного шасси автомобиля ЗиС-6. Кабина и бак емкостью 1000 литров имели защиту 4-8 мм брони. В лобовом листе корпуса справа от водителя устанавливался пулемет ДТ.  Для постановки дымовой завесы использовалась смесь S-IV; емкости бака хватало на 25- 30 минут работы. Для заражения местности отравляющими веществами использовался специальный распылитель с шириной полосы распыления до 25 метров.  Всего с 1937г. по 1939г. было выпущено 94 таких бронеавтомобиля.

[19] Волончук Ф. Ф. По тылам врага. — М.: Воениздат, 1961. стр. 19

[20] Игнатович Е.А. Мы защищали небо Севастополя. – Симферополь. «Таврия», 1980г. стр. 38-40

[21] Колонтаев К.  «Морская пехота Черноморского флота в боях за Севастополь 1942-1942 и 1944гг.»// Мilitary Крым  №4, 2006г, стр. 13;

[22]  «Sevastopol 1942. Von Manstein’s triumph», Osprey publishing, 2008, p 11  

[23] Моргунов П.А. «Героический Севастополь», изд. «Наука», 1979г., стр. 54

[24] Куровски Ф. «Штурмгешютце» в бою: Штурмовые орудия Третьего Рейха», «Эксмо», 2007, стр. 107

[25] Волончук Ф. Ф. По тылам врага. — М.: Воениздат, 1961. стр. 26

[26] Волончук Ф. Ф. По тылам врага. — М.: Воениздат, 1961. стр. 26-27

[27] Басов А.В. Крым в Великой Отечественной войне 1941-1945гг., М., 1987г., стр. 97

[28] Информация любезно предоставлена севастопольским исследователем Д.Стогнием.

[29] Впервые этот рассказ  «Одухотворенные люди» ( Рассказ о небольшом сражении под Севастополем) был опубликован в ноябре 1942г. в № 11 журнала «Знамя». В 1943г. он вышел отдельным изданием под измененным названием:  Платонов А.П. Бессмертный подвиг моряков. Фильченко. Одинцов. Паршин. Цибулько. Красносельский. М.: Военмориздат, 1943г.

[30] Платонов А.П.  Живя главной жизнью. М.: Правда, 1989г., стр. 405

[31] Бешанов В.В. Год 1942 — «учебный». — Мн.: Харвест, 2003., стр. 147

[32] Шунков В.И. Оружие вермахта.  Минск Харвест 1999г., стр. 111-113

[33] Симонов К.М. Живые и мертвые. — М.: Художественная литература, 1989.

[34] Бидерман Г. В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. — М.: Центрополиграф, 2005, стр. 60

[35] Манштейн Э. Утерянные победы. — М.: ACT; СПб Terra Fantastica, 1999г., стр. 236

[36] Ванеев Г.И.  «Севастополь 1941-1942. Хроника героической обороны » Киев, 1995г. кн.1,  стр. 72, 77 

[37] Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16, М.: ТЕРРА,  1996, стр. 396-397.

[38] Колонтаев К.  «Морская пехота Черноморского флота в боях за Севастополь 1942-1942 и 1944гг.»// Мilitary Крым №4, 2006г, стр.16;  Моргунов П.А. «Героический Севастополь», изд. «Наука», 1979г., стр. 99-106

[39] Ласкин И. А. На пути к перелому. — М.: Воениздат, 1977 г., стр. 33

[40] Ласкин И. А. На пути к перелому. — М.: Воениздат, 1977 г., стр. 53

[41] Огненные дни Севастополя. — Симферополь: Таврия, 1978. стр. 129-130

[42] Моргунов П.А. «Героический Севастополь», изд. «Наука», 1979г., стр. 108

[43] Лезинский М. Л. «Хроника полка Герасима Рубцова». Сайт  «Графская пристань» http://www.grafskaya.com/article.php?id=1243

[44] Информация любезно предоставлена севастопольским исследователем Д.Стогнием.

[45] Моргунов П.А. «Героический Севастополь», изд. «Наука», 1979г., стр. 116

[46] Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и Р89   материалы. 1941 год. Т. 16, М.: ТЕРРА,  1996, стр. 396-397

[47] Из состава расформированной  еще 6 ноября бригады Циглера

[48] Куровски Ф. «Штурмгешютце» в бою: Штурмовые орудия Третьего Рейха», «Эксмо», 2007, стр. 146-147

[49]  Ванеев Г.И.  «Севастополь 1941-1942. Хроника героической обороны » Киев, 1995г. кн.1, стр.  92

[50] Крылов Н.И. Не померкнет никогда. — М.: Воениздат, 1984 г., стр. 302

[51] Моргунов П.А. «Героический Севастополь», изд. «Наука», 1979г., стр. 129

[52] Ванеев Г.И.  «Севастополь 1941-1942. Хроника героической обороны » Киев, 1995г. кн.1стр. 102

[53] «Sevastopol 1942. Von Manstein’s triumph», Osprey publishing, 2008, p 11

[54] Колонтаев К.В. «Севастополь»//  «Дуэль» № 30, 27 июля 1999г. ( http://www.duel.ru/199930/?30_6_2 )

[55] Berkommando des Heeres (OKH) — главнокомандование сухопутных сил вермахта с 1939 по 1945 год. ОКХ руководил операциями немецких войск  на Восточном фронте.

[56] Ванеев Г.И.  «Севастополь 1941-1942. Хроника героической обороны » Киев, 1995г. кн.1стр.102

[57] Ванеев Г.И.  «Севастополь 1941-1942. Хроника героической обороны » Киев, 1995г. кн.1, стр. 104