Menu
В. Салгирский (Симферополь)
«FECI QUOD POTUI»
(О некоторых фантастических наградах Крымской войны)
Стремление коллекционеров постоянно пополнять свои коллекции очень хорошо знакомо всем тем, кто хоть немного соприкасался с собирательством. И если новых предметов в коллекционируемой теме давно не появлялось, то их нужно придумать. Именно так можно расценивать стремление некоторых любителей раритетов наделять одни предметы свойствами других. Это я о том, что лет двадцать назад в журнале «Морской сборник» было опубликовано изображение одной несколько странной медали, связанной с эпохой правления императора Николая I.
«Медаль диаметром 25 мм изготовлена из светлой бронзы, но привлекает она своим необычным сюжетом севастопольской героики. На обратной стороне: под развевающимся знаменем с двуглавым российским орлом видны военные укрепления, ядра, барабан. За ними – на фоне далеких строений пушка на лафете. По кругу – внушительная надпись – «ПРИ ЗАЩИТЕ СЕВАСТОПОЛЯ» [1]. Автор не предложил никакой версии о ее происхождении, хотя годом раньше высказывал предположение о сувенирном характере этого изделия: «Скорее всего это жетон (значок того времени), изготовлен для распространения среди населения за деньги, которые шли на помощь раненым и увечным воинам» (Рис. 1) [2]. В 1998 г. А. А. Кузнецов также включил этот жетон, вслед за Н. И. Чепурновым, в каталог российских медалей официальных выпусков времени правления императора Николая I с пометкой ч/ч (частный чекан) [3]. Датирование авторами каталогов этой медали или жетона 1854-1856 гг. нам представляется неверной. А. Кузнецов и Н. Чепурнов в своих каталогах приводят изображение еще одного знака с похожим сюжетом на оборотной стороне: «На фоне горных вершин — изображение русского воина, победно шагающего с мечом и развевающимся знаменем в руках; перед ним слева, снизу вверх, помещена надпись: «ЗА ПЕРЕХОДЪ БАЛКАНЪ»; внизу, под обрезом указана дата — «1829». Медаль также изготовлена из светлой бронзы и имеет диаметр 26 мм (Рис. 2) [4]. Н. Чепурнов полагал, что она была выполнена по заказу полка, который совершил по плану фельдмаршала Ио¬ганна Дибича трудный переход через горный хребет Балкан и вышел в долину Бургасского залива на под¬ступы к Адреанополю во время Русско-турецкой войны 1828-1829 годов [5].
Лицевая сторона обоих фалеристических памятников одинакова. На ней помещено упрощенное изображение монограммы имени импера¬тора Николая I, увенчанное императорской короной. Ее начертание отличается от официальной версии императорского вензеля. Вензелевое изображение утверждалось официально и при царствовавшем монархе изменяться не могло. Какие-либо надписи на этой стороне медалей отсутствуют.
Поскольку официально медали в связи с указанными событиями не чеканились, эти жетоны следует относить к категории сувениров. Легенды на них также подтверждают такую трактовку появления этих изделий.
Стилистическое сходство этих двух знаков наводит на мысль, что сделаны они не в 1829 и 1855 г., а одновременно и значительно позже. Поскольку сюжеты на медалях отражают этапы правления императора Николая I, то логичнее предположить, что их могли изготовить к юбилею – 100-летию со дня рождения Николая Павловича. Высочайшим повелением императора Николая II в октябре 1896 г. была учреждена медаль «В память императора Николая I». Вполне вероятно, что в связи с этим событием сувенирные фабрики Санкт-Петербурга выпускали значительное количество памятных жетонов для ношения на цепочках или ленточках. Но какая фабрика могла наладить выпуск такой продукции? Всем хорошо знакомая фабрика металлических изделий Д. Кучкина только начинала свою деятельность (она открылась в 1898 г.).
Нам представляется, что такие жетоны могла изготовить фабрика К. А. Збука, давно зарекомендовавшая себя в качестве ведущего производителя армейской фурнитуры. Фабрика металлических изделий К. А. Збука была основана в 1843 году. Кроме пуговиц на фабрике изготавливались металлические кресты и образки. В 1882 году К. А. Збук за пуговицы и хорошего качества штампованные металлические кресты и медали был награжден бронзовой медалью Всероссийской промышленно-художественной выставки, проводившейся в Москве.
История другого знака еще более интересная. Начну издалека…
В начале 1970-х годов мне довелось попасть на лекцию коллекционера-нумизмата Н. Н. Грандмезона. Эта встреча так и осталась бы, наверное, незначительным эпизодом биографии в дальних уголках моей памяти, если бы не одно обстоятельство. Перебирая недавно старые газеты, я наткнулся на статью С. Шантыря в «Курортной газете» (ныне «Крымская газета») за 7 июля 1974 года, в которой речь шла о награде периода Крымской войны врученной американским врачам, работавшим в госпиталях Севастополя. Она стоит того, чтобы процитировать ее полностью.
«РЕДЧАЙШАЯ медаль времен первой Севастопольской обо¬роны сохранилась в коллекции известного севастопольского нумизмата, доцента приборостроительного института Н. Грандмезона. Она была выгравирована в 1854 году в честь американских врачей, направленных прогрессивными организациями Соединенных Штатов в осажденный Севастополь для оказания помощи раненым в Синопском сражении 18 (30) ноября 1853 года и на бастионах Севастополя русским воинам. В конце 1854 г. американские врачи возвращались на родину. Русские медики, стремясь отметить труд своих коллег, заказали медаль, которая и была сделана методом гравировки на серебре. На лицевой ее стороне изображены медицинский знак и надпись: «Севастополь. 1853-1854». На оборотной – надпись на английском языке: «Американским коллегам от благодарных русских врачей в память о совместных трудах и лишениях».
В своих воспоминаниях о первой Севастопольской обороне, вышедших в Москве в начале нынешнего века, офицер Бутырского пехотного полка Д. И. Никифоров пишет, что в числе вольнопрактикующих иностранных докторов он запомнил двух американцев, которые были прикомандированы к симферопольским госпиталям. Не называя фамилий, русский офицер говорит, что «это были чрезвычайно милые и образованные люди», с которыми он «в обществе по вечерам» часто беседовал о положении в Америке.
Работал он вместе с ними в помещении Симферопольского благородного собрания, где лежали раненые. «Какие они бы¬ли доктора по своим научным сведениям, я не помню, – рассказывает Д. И. Никифоров, – но… помню споры мои с ними о рабовладении неграми, где я доказывал жестокость рабовладельцев…».
За полгода до оставления Севастополя русское командование отправило американских врачей из Крыма домой, вручив им в знак благодарности медали.
Эти реликвии, несомненно, могли сохраниться у кого-то из потомков тех американцев, которые принимали участие в защите черноморской твердыни.
В Советском Союзе же, – говорит Н. Н. Грандмезон, медаль эта почти не известна и сохранилась, видимо, в единственном экземпляре» (Рис. 3) [6].
Первое лирическое отступление.
Николай Николаевич Грандмезон, полковник, доцент Севастопольского приборостроительного института происходил из старинного французского графского рода и был праправнуком Ивана Ивановича Грандмезона, участника Бородинского сражения в 1812 году, поступившего на русскую военную службу более 200 лет назад. Его прадед, военный медик Петр Иванович Грандмезон, был участником обороны Севастополя и в 1854-1855 годах работал в госпиталях под началом Н. И. Пирогова. Дед, Леонид Петрович, тоже был военным, отличился в русско-турецкой войне 1877-1878 годов, а отец Николай Леонидович, полковник в отставке, в 1918-1920 годах служил управляющим Краевым банком в Симферополе и Севастополе. Сам Николай Николаевич также окончил училище и стал профессиональным военным, участник Великой Отечественной войны [7].
«Значит, – подумал я, – в газетной публикации речь идет о некой медали, которая была вручена Петру Ивановичу Грандмезону в 1854 г. и является семейной реликвией, но причем здесь тогда американские врачи?».
Однако история стала неожиданно приобретать детективный оттенок. Некоторое время спустя другой крымский коллекционер А. В. Лебедев, видимо под впечатлением статьи C. Шантыря, написал заметки, в которых изложил свою версию происхождения этого фалеронима.
Во-первых, основываясь на сведениях А. И. Маркевича, он считал, что поскольку в Севастополь иностранные врачи прибыли только в 1855 году, то повода для изготовления медали в указанные на медали годы не было. Во-вторых, Анатолий Вячеславович видимо держал медаль в руках, а не только анализировал рисунок Р. Голяховского, так как довольно подробно описывает внешний вид медали: «кружок белого металла с неровными краями диаметром 45 мм. С первого взгляда обращает на себя внимание неряшливость изготовления: буквы неоднородны по размеру и начертанию, «рыхлость» всех очертаний говорит за то, что штемпель, которым чеканились медали, травился кислотой. Только неумелый кустарь мог изготовить такое изделие» [8]. В-третьих, на лицевой стороне помещено увенчанное императорской короной изображение равноконечного креста в обрамлении ленты. А. В. Лебедев сравнивает его с изображением «Знака Красного Креста лицам, принимавшим участие в деятельности Общества попечения о раненых и больных воинах в кампанию 1877-1878 гг.», утвержденного в 1879 г. приказом по Военному ведомству № 93 (Рис. 4) [9]. Он считает, что «Это неопровержимо доказывает, что медаль сделана позднее, чем она датирована». В-четвертых, «Почти 120 лет прошло со времени Севастопольской обороны. Никаких сведений о том, что для американских медиков была чеканена медаль, не было, не было даже намека на ее существование. Поэтому появление почти одновременно двух экземпляров, приобретенных на московском коллекционном «рынке», заставляет думать, что медаль изготовлена в наши дни» [8]. Одним словом, Анатолий Вячеславович утверждал, что эта медаль является фальшивой и считал весь ажиотаж вокруг нее простой PR-акцией.
Второе лирическое отступление.
Анатолий Вячеславович Лебедев, военный пенсионер, во второй половине прошлого века один из очень известных и крупных коллекционеров антиквариата в Симферополе. Неплохо разбирался в живописи, скульптуре, нумизматике, фалеристике и прикладном искусстве XIX – начала XX столетий.
Но почему он тогда не опубликовал свои заметки? Не хотел бросать тень на авторитет Николая Николаевича в среде коллекционеров или был не до конца уверен в своей правоте? Так что же это за медаль – исторический раритет или все-таки сувенир?
Впрочем, обо всем по порядку.
C. Шантырь основываясь на надписи на медали, пишет, что иностранные врачи прибыли в Россию в 1853 г. и уехали из пределов империи в конце 1854 г. Однако, зачем они тогда приезжали, если покидают театр боевых действий в самый разгар войны, когда их знания и помощь были необходимы более, чем когда-либо.
А вот А. И. Маркевич рисует нам совершенно иную картину: «Вследствие недостатка в Симферополе врачей и фельдшеров, еще 24 сентября 1854 г. палата государственных имуществ предложила своим врачам прибыть в Симферополь из разных мест губернии, а также сделано было распоряжение о передаче в ведение главного врача симферопольского госпиталя частных врачей… Из одесских военновременных госпиталей откомандировано было в Крым 15 врачей и 9 фельдшеров, из первых два в Севастополь, остальные в Симферополь. Прибыло два врача из Соединенных Американских Штатов, потом еще один… В январе 1855 г. прибыли из Берлина 6 врачей и отправлены в Севастополь; затем еще 6, из которых 2 отправлены в Карасубазар, остальные оставлены в Симферополе. 20 января 1855 г. в госпитале и отделениях его, кроме гражданских врачей Таврической губ., состояло 35 врачей, в том числе 3 американца, и 42 фельдшера. В марте 1855 г. прибыло еще 4 врача из Берлина. Несколько врачей умерло, в том числе и иностранцы» [10]. То есть А. Маркевич сообщает, что всего в событиях Крымской войны непосредственное участие принимали 18 врачей из Америки и пробыли они здесь с января 1855 г. и до окончания войны.
По мнению В. Г. Шавшина с началом Крымской кампании на службу в русскую армию приняли около ста врачей-иностранцев, срок службы которых определялся в три года. То есть с 1854 по 1857 гг. Среди них были и 43 американских врача. В далекую Европу ехали энтузиасты, желавшие оказать помощь больным и раненым и приобрести практический опыт. Врач А. Ф. Молет писал, что оставил дома жену и двоих детей и отправился на войну «не из денежных соображений, ибо почти десятилетний опыт работы обеспечивал мне хорошую практику дома, но потому что надеюсь сослужить полезную службу… поддержать престиж своей профессии и показать, что в Соединенных Штатах есть хорошие хирурги» [11].
Пройдя собеседование с русским поверенным в делах в Вашингтон Э. А. Стеклем, они пароходом из Нью-Йорка отплывали в Бремен, а затем переезжали в Берлин. После подписания контракта с русским посланником А. Ф. Будбергом врачи небольшими группами через Варшаву прибывали в Россию и далее отправлялись на театр боевых действий. Такое путешествие занимало значительное время, поэтому врачи-иностранцы добрались до Крыма только в начале 1855 г.
Нам известны имена американских врачей прибывших в осажденный Севастополь, а также в Симферополь и Керчь. Это Кинг, Дрейпер, Турнипсид, Уайгхед, Харрис, Макмиллан, Гелери. Сначала их поселили на Северной стороне, а позже, по распоряжению начальника севастопольского гарнизона Д. Е. Остен-Сакена, разместили на Николаевской батарее. Рядом находился и госпиталь – в здании Дворянского собрания. «Наша профессиональная работа, – писал Дрейпер, – происходит в том месте, куда первоначально доставляются раненые с 4-го, 5-го и 6-го бастионов, отведенное для этой цели здание было Дворянским собранием, которое по своему вкусу и красоте делает честь и служит украшением всего города».
В период осады Севастополя в городе и окрестностях свирепствовали холера и тиф. Заболели тифом и умерли Х. Л. Макмиллан в Севастополе, Г. Кларк, Ч. А. Дейнинджер, Д. Джонс, А. Маршел в Симферополе, Никлс в Херсоне, Л. М. Харт, в Кременчуге, а в Берлине – Дж. Т. Стодард [11].
Таким образом, деятельность иностранных медиков приходилась на самый пик севастопольской обороны 1855 г., а отнюдь не 1853-1854 гг., как пишет C. Шантырь.
По окончании войны в 1856 г. П. Харрису, Дж. Холту, И. А. Лису, У. Р. Тролу российский император пожаловал ордена Святого Станислава III степени, а хирургу Ч. Генри — орден Святой Анны III степени, а всех американских врачей-добровольцев перед возвращением на родину наградили серебряными медалями «За защиту Севастополя» и бронзовыми «В память Крымской войны 1853-1856 гг.» [11]. Поскольку посмертное награждение памятными медалями в Российской империи не практиковалось, то, вероятнее всего, награждены были только 36 из 43 медиков, прибывших в Россию в 1855 г.
Историкам и сообществу коллекционеров хорошо знакомы официальные медали, учрежденные российским правительством и чеканившиеся на Санкт-Петербургском монетном дворе для награждения защитников Севастополя и всех участников Восточной (Крымской) войны 1853-1856 гг. Известно также и о существовании неофициальных знаков отличия для сестер милосердия, находившихся в Крыму в период боевых действий. Известны тиражи, разновидности и частные выпуски этих медалей, выполненные по заказам их владельцев. Известно также и о памятных знаках и юбилейных медалях (знак «Железа и Крови», медаль «В память 50-летия обороны Севастополя» и др.) выпущенных спустя многие годы после окончания войны. Если памятная медаль для иностранных врачей действительно была заказана и изготовлена, то ее тираж должен был быть не менее 36 экземпляров.
Редкость медали в данном случае не может служить главным аргументом в определении ее подлинности. Нам известны и более редкие тиражи нумизматических раритетов – 12 Константиновских рублей, например, или 19 медалей за победу при Кинбурне в 1787 г., или даже именные наградные медали, изготовленные в одном экземпляре. Медали, врученные американским врачам, должны были сохраниться у их потомков и, без всякого сомнения, рано или поздно попасть на антикварный рынок Америки или Европы.
Однако вот уже на протяжении более 150 лет ни один аукцион не выставил подобного лота на продажу. Более того, информация о ней должна была бы периодически «всплывать» в различных воспоминаниях людей близких к американским или русским врачам-участникам событий 1854-1855 гг. в Крыму. Но никакими другими сведениями кроме упоминания вскользь о том, что «Русские врачи тоже решили отметить самоотверженный труд своих коллег и заказали памятную серебряную медаль, ставшую сейчас нумизматической редкостью. На лицевой стороне, которой выгравирован равноконечный крест, медицинский знак и слово «Севастополь». На обороте надпись: «Американским коллегам от благодарных русских врачей в память о совместных трудах и лишениях». Медали вручал лично Николай Пирогов» [11] исследователи Восточной войны не располагают.
Внешний вид медали тоже вызывает больше вопросов, нежели ответов на них. Первый и, пожалуй, главный вопрос состоит в том, где могла быть изготовлена эта медаль. Учитывая маршрут, по которому врачи приезжали в Россию следует предполагать, что и покидали они пределы империи тем же путем организованно, группами. Следовательно, медаль могла быть заказана не в Севастополе, а в Москве или Санкт-Петербурге. Столичные ювелиры были хорошо знакомы с традициями российского медальерного искусства и имели высококвалифицированных граверов и художников, способных создать красивую и стильную медаль.
Наша медаль выполнена довольно крупным изделием (45 мм), которое рядом с медалями «За защиту Севастополя» и «В память войны 1853-1856 гг.» смотрится аляповато. К тому же рельеф проработан очень грубо, края медали неровные. Создается впечатление, что медальные кружки не отливались в форму с последующей чеканкой изображения штемпелем, а вырубались из металлической пластины. Но главное – это фактические ошибки в легендах медали. Крымская война была одним из главных событий российской истории середины XIX века и вряд ли заказчики медали, то есть непосредственные участники событий, могли допустить ошибку в написании дат. Более того, если медаль предназначалась исключительно для иностранных врачей то, тогда надпись «СЕВАСТОПОЛЬ» рядом с текстом на английском языке выглядит как-то странно. Складывается впечатление, что, либо заказчики не имели четкого представления о том, что они хотят увидеть на своей медали, а художник не читал газет, либо … это типичное фэнтэзи на тему Крымской войны, изготовленное намного позже происходивших событий. Не дает однозначного ответа на этот вопрос и фото оборотной стороны подобной же медали из собрания Государственного музея Л. Толстого в Москве (Рис 5) [12]. Так кто же все-таки прав: Н. Н. Грандмезон, пополнив свою коллекцию историческим раритетом, или А. В. Лебедев убежденный, что это фальшивка.
И в заключении…
Бродя по просторам Интернета, я с удивлением обнаружил, что в 2010 г. Совет Российских Соотечественников Севастополя передал в дар музею отечественной медицины и истории Российского государственного медицинского университета имени Н. И. Пирогова серебряную медаль «Американским коллегам в память о совместных трудах и лишениях» из коллекции С. Э. Баяндурова [13].
Третье лирическое отступление.
Сурен Эдуардович Баяндуров, член-корреспондент Российской академии естественных наук, кандидат медицинских наук, помощник ректора Российского государственного медицинского университета имени Н. И. Пирогова, врач-терапевт 1472-го военно-морского клинического госпиталя имени Н. И. Пирогова.
Вот те раз! То есть – три. Получается, что это уже третья медаль для американских врачей, которая находится не в Америке, а в России. Не странно ли это?
А может быть, мы зря ломаем копья, и автор этого изделия сам давно дал нам подсказку, написав на медали «FECI QUOD POTUI», намекая на известную латинскую поговорку (Féci quód potuí, faciánt melióra poténtes) – Я сделал всё, что мог, кто может, пусть сделает лучше.
Примечания