В.Платонов

Набеговая операция эсминцев ЧФ на порты Крыма 6 октября 1943 года

5 октября 1943 г. штаб ЧФ выдал боевое распоряжение первому дивизиону эсминцев эскадры ЧФ: во взаимодействии с торпедными катерами и авиацией флота в ночь на 6 октября произвести набег на морские сообщения противника у южного побережья Крыма, обстрелять порты Феодосии и Ялты. Цель операции — уничтожение кораблей и плавучих средств противника, покидающих Керчь. По данным разведки, на коммуникациях вдоль Крымского побережья между Керчью и Ялтой находилось до 100-130 сторожевых кораблей, тральщиков, быстроходных десантных барж и других плавсредств противника. Общее руководство операцией возлагалось на начальника штаба эскадры капитана 1-го ранга М.Ф. Романова (КП в Геленджике).
{{direct_hor}}
Для операции назначены: лидер эскадренных миноносцев «Харьков» (капитан 2-го ранга П.И. Шевченко), эскадренные миноносцы «Беспощадный» (капитан 2-го ранга В.А. Пархоменко) и «Способный» (капитан 3-го ранга А.Н. Горшенин), а также авиация ВВС флота (торпедные катера не участвовали). За четыре часа до начала операции командиры отряда и кораблей получили боевые распоряжения. Инструктаж проводил лично командующий флотом вице-адмирал Л.А. Владимирский.

Отметим, что решением командующего ВВС ЧФ для прикрытия кораблей на их переходе в район операции и на отходе было занаряжено всего 10 истребителей P-39 «Aэркобра» и P-40 «Kиттихаук» (американские), что явно недостаточно! Кроме того, у побережья Кавказа истребительное прикрытие планировалось обеспечивать самолетами ЛаГГ-3 и Як-1 (12 единиц).

* * *
5 октября в 20.30 корабли под командованием командира 1-го дивизиона эсминцев капитана 2-го ранга Г.П. Негоды (брейд-вымпел на «Беспощадном») вышли из Туапсе. Около часа ночи лидер «Харьков» проследовал к Ялте, а эсминцы продолжили переход к Феодосии. После 2.00 часов ночи корабли обнаружены германским самолетом-разведчиком. Таким образом, скрытность действий кораблей обеспечить не удалось(!). Командир отряда сохранял радиомолчание; доложил об обнаружении кораблей только в 5.30. Впрочем, начальник штаба эскадры уже догадывался о потере скрытности, так как о самолете-разведчике доложил в 2.30 командир лидера. Но М.Ф. Романов не знал другого — оказывается, авиационная разведка противника обнаружила эсминцы еще в Туапсе, сразу после их прибытия 4 октября, что дало основание германскому командованию ожидать возможный рейд наших кораблей к берегам Крыма.

Около 22 часов 5 октября немецкая радиопеленгаторная станция в Евпатории обнаружила, что по крайней мере один эсминец вышел из Туапсе. Поэтому германское командование морской комендатуры «Крым» в 2.37 объявило боевую тревогу по районам Ялты и Феодосии. Немцы уже ждали наши корабли(!).

В полночь 6 октября из базы в районе Коктебеля вышли три германских торпедных катера. Получив в 2.10 оповещение от самолета-разведчика об обнаружении им двух эсминцев, идущих на запад, катера заняли позицию ожидания, смещаясь к Феодосии. Самолет постоянно доносил место, курс и скорость эсминцев командиру группы катеров. Так продолжалось до 4.00 утра, когда корабли повернули на север, к Феодосии. Получив об этом донесение от самолета, торпедные катера пошли на перехват эсминцев. В 5.04 самолет-разведчик показал место эсминцев, сбросив несколько бомб южнее по курсу эсминцев. Таким образом, они стали видны катерам на световой дорожке. Г.П. Негода убедился, что корабли обнаружены, о чем донес на КП эскадры. Но, не обнаружив германские катера, командир дивизиона решил, что ничего особенного не произошло. С командного пункта эскадры также никаких тревожных сведений не поступало, и Г.П. Негода продолжил выполнение задачи по плану.

В 5.30 эсминцы обнаружили выходящие в атаку германские торпедные катера. Произошел бой с катерами, в результате которого один катер получил попадание артиллерийского снаряда, но хода не потерял. Преследование катеров (их группа разделилась) и обстрел артиллерией эсминцев результатов не дали, катера оторвались от погони. Получив организованный отпор (после атаки катеров корабли еще обстреляла и береговая артиллерия), Г.П. Негода решил отказаться от обстрела Феодосии. Эсминцы в 6.10 начали отход для встречи с «Харьковом».

Как выше упомянуто, «Харьков» еще в 2.30 донес о своем обнаружении самолетом-разведчиком. В 5.50 радиолокационная станция на мысе Айтодор также обнаружила лидера. Убедившись, что обнаруженная цель не является своим кораблем, в 6.03 германское командование приказало береговым батареям открыть по ней огонь. Практически в это же время «Харьков» обстрелял порт Ялты. За 16 минут выпустил без корректировки около ста 130-мм осколочно-фугасных снарядов. На огонь лидера ответили три 76-мм орудия, а затем шесть 152-мм орудий береговых батарей. Следуя вдоль берега, лидер выполнил также 32 залпа по Алуште. В 7.15 «Харьков» присоединился к эсминцам. Далее хроника действий кораблей, нашей и германской авиации следующая.

В 8.05 над кораблями появились три истребителя Р-40. Они обнаружили в 8.15 германскую летающую лодку BV-138 (самолет-разведчик) и сбили ее. В 8.20 истребители ушли. Из пяти членов экипажа разведчика двое приводнились на парашютах в видимости кораблей. Командир дивизиона приказал командиру «Способного» поднять их на борт. Остальные два корабля осуществляли противолодочное охранение находящегося в дрейфе эсминца. Вся операция по «вылавливанию» пилотов продолжалась около 20 минут. В 8.15 прилетела пара Р-40. Они-то первыми и обнаружили сначала, в 8.30, два бомбардировщика Ю-88 на большой высоте (разведчики), а затем, в 8.37, — первую ударную группу: восемь пикирующих бомбардировщиков Ю-87 и четыре истребителя Ме-109. Два наших истребителя сорвать атаку не смогли. Бомбардировщики достигли сразу трех попаданий 250-кг бомб в «Харьков». В результате повреждений из главной силовой установки корабля в строю остались только турбозубчатый агрегат в машинном отделении №2 и котел №3, давление в котором упало до 5 кг/см (нормальное давление — 30 кг/см). Взрывом бомб выбросило за борт один 37-мм зенитный автомат. Были и другие повреждения. Лидер потерял ход, получил крен 90 на правый борт и дифферент на нос. В этой обстановке командир дивизиона приказал командиру «Способного» буксировать «Харьков» кормой вперед.

В это время корабли шли со скоростью лишь 6 узлов. В 10.10 прикрывавшая корабли тройка Р-40 улетела, но в 9.50 прибыла пара Р-39. Они закончили барражирование в 11.01, сбив за это время один Ю-88 (по-видимому, разведчик). В 11.31 для прикрытия кораблей с воздуха прибыли: два бомбардировщика А-20G (спрашивается, зачем?), а в 11.50 над эсминцами появились 14 немецких пикирующих бомбардировщиков Ю-87 (вторая ударная группа). Естественно, достойного отпора они не получили и успешно отбомбились. Два Ю-87 атаковали «Харьков» и прекративший его буксировку «Способный», а остальные стали пикировать на «Беспощадный», который, несмотря на маневрирование и интенсивный огонь зенитной артиллерии, получил попадание одной авиабомбы в первое машинное отделение, а вторая разорвалась непосредственно у борта в районе второй машины. В результате взрывов бомб затопило первое машинное и третье котельное отделения, заклинило руль. Началась фильтрация воды во второе машинное и котельное отделения. Эсминец потерял ход, но остался на плаву с креном до 60 на левый борт.

«Харьков» новых повреждений не получил, но и хода по-прежнему не имел. У «Способного» от близких разрывов разошлись швы в кормовой части, он принял около 9 т воды, однако ход не потерял. Оценив обстановку, командир дивизиона приказал командиру «Способного» начать поочередно буксировку лидера и «Беспощадного». После 14 часов на «Харькове» ввели в строй третий котел, и корабль смог дать ход до 10 узлов под одной машиной. «Способный» взял на буксир «Беспощадного».

Естественен вопрос: где наши истребители? Надо сказать, что ВВС флота действовали, мягко говоря, довольно странно. В 5.40 командир 1-й авиадивизии получил информацию из штаба ВВС ЧФ об обнаружении наших кораблей авиацией противника и приказал привести в немедленную готовность все выделенные для прикрытия истребители. При этом командир дивизии предложил не выполнять запланированного удара Пе-2 по Феодосии, а шесть Р-39, выделенных для их обеспечения, — перенацелить на прикрытие кораблей. Решение не утвердили (почему?) и приказали авиации продолжить операцию по плану. В 10.30 вылетела пара Р-39, но она кораблей не обнаружила и возвратилась. В 10.40 вылетает вторая пара Р-39 — результат тот же. Наконец, только в 12.21 над кораблями появляется четверка Р-40. Но второй удар германская авиация уже нанесла еще в 11.50(!). Ненужные для истребительного прикрытия А-20G улетели в 13.14.Четверку Р-40 в 13.40 сменили три Р-39. К этому времени над кораблями также находились четверка Як-1 и четверка Ил-2. Но в 14.40 «яки» и «илы» ушли, остались три Р-39. И как раз в 14.41 появились девять Ю-87, 12 Ме-109 и два Ю-88 (третья ударная группа). Правда, уже в ходе воздушного боя к нашим самолетам присоединились три Як-1.

При обнаружении самолетов противника «Способный» отошел от «Беспощадного», по которому пришелся основной удар. «Беспощадный», содрогаясь от прямых попаданий, заваливаясь на левый борт с увеличивающимся дифферентом на корму, вскоре затонул. Личный состав, покидавший эсминец, в большинстве был затянут в воронку и погиб.

«Способный» избежал прямых попаданий, однако получил повреждения от разрывов бомб в 5-6 м от правого борта и в 9-10 м по левому борту, а также в кормовой части. От сотрясений корпуса произошли поломки ряда механизмов движителей, эсминец потерял ход на 20-25 минут. Удару подвергся и «Харьков». Он получил два прямых попадания в полубак, несколько бомб разорвалось рядом с кораблем. Все носовые помещения до 75 шпангоута оказались затоплены. Лидер стал погружаться носом с креном на правый борт. В 15.37, все же продолжая огонь из уцелевших кормового 130-мм орудия и одного зенитного автомата(!), «Харьков» скрылся под водой.

Пользуясь тем, что самолеты противника улетели, «Способный» подошел к месту гибели лидера и стал спасать личный состав. Это заняло у него более двух часов. Затем эсминец вернулся к месту гибели «Беспощадного», но успел поднять только двух человек, когда в 17.38 последовал очередной налет. 24 бомбардировщика Ю-87 (четвертая ударная группа) стали пикировать на корабль. С небольшим интервалом по времени в «Способный» попали три бомбы весом до 200 кг и несколько более мелких. Корабль почти сразу погрузился носом до палубы полубака, при этом погибли почти все спасенные с «Харькова». Экипаж боролся за живучесть, но вскоре эсминец потерял остатки плавучести и в 18.35 затонул. Во время этого налета над эсминцем находились пара Р-39, пара Р-40 и пара Пе-2 (а этих бомбардировщиков зачем прислали?). Но в отражении удара Р-40 участия не принимали по остатку топлива.

Торпедные, сторожевые катера, гидросамолеты подобрали 123 человека. 780 моряков, в том числе командир лидера «Харьков» капитан 2-го ранга П.И. Шевченко, погибли. Потери тяжелейшие! Гибели людей способствовало наступление ночи, ухудшение погоды, недостаточное количество и несовершенство спасательных корабельных средств.

Подведем некоторые итоги. 6 октября 1943 года погибли три современных эсминца, которые находились в высокой боевой и технической готовности, были полностью снабжены всем необходимым. Их командиры и личный состав имели более чем двухлетний опыт войны, в том числе борьбы за живучесть при тяжелейших повреждениях (оба эсминца теряли носовые части, но своим ходом возвращались в базу!). Против этих трех кораблей действовали германские пикирующие бомбардировщики Ю-87 (недавно были перебазированы с Крита) с хорошо подготовленными пилотами, причем все происходило в зоне действия наших истребителей. Это была четвертая аналогичная набеговая операция эсминцев — предыдущие три завершились безрезультатно, но без потерь кораблей.

Комплект разработанных на операцию документов неизвестен. Во всех отчетах фигурирует только боевое распоряжение командующего флотом №оп-001392 от 5 октября. Операцию планировал штаб флота, и ее должен был утвердить командующий Северо-Кавказским фронтом, которому ЧФ оперативно подчинялся. Если верить последующему «разбору полетов», то получается, что фронт и не подозревал о проведении набеговой операции. Отметим этот факт.

Решение на операцию командования ВВС ЧФ не выдерживает критики. Фактически никакого взаимодействия кораблей и истребителей не предусматривалось — каждый действовал по своим планам. Наряд истребительной авиации для прикрытия кораблей был мизерным. Действительно, какие совместные действия можно было организовать в ходе первого удара противника, когда на два советских истребителя пришлось четыре германских. Во втором ударе четырнадцати Ю-87 противостояли: два бомбардировщика А-20G(?). В третьем ударе с нашей стороны участвовало шесть истребителей, но и германских прилетело двенадцать! Во время четвертого удара германских истребителей не было, но двум Р-39 и двум Пе-2 (бомбардировщики?) пришлось противостоять двадцати четырем Ю-87(!). Можно сказать, что какими бы ни были наши летчики асами, сорвать ни один из ударов они физически не могли.

Трагедию можно было предотвратить, если бы после первого налета в 8.37 многократно усилить истребительное прикрытие. А была ли такая возможность? Да, была: известно, что на 15 октября ВВС флота располагали более 50 исправными истребителями. К тому же самолеты могли выполнить по нескольку вылетов.

Всего на прикрытие истребители совершили 50 самолето-вылетов, а сколько было нужно? Исходя из нормативов и опыта боевых действий для надежного прикрытия кораблей от атакующей авиационной группы противника в 10-12 бомбардировщиков требовалось в среднем по истребителю на бомбардировщик, то есть эскадрилья. Так что ВВС флота вполне могли прикрывать корабли в течение часов восьми. Ну пусть шести! За это время миноносцы «добежали» бы до базы. Однако этого не произошло. Прежде всего потому, что командующий ВВС ЧФ не получил однозначного приказания организовать полноценное истребительное прикрытие кораблей. Сам же он до этого, видимо, не «додумался», хотя с «Харькова» сигнал «Терплю бедствие» зафиксирован в журнале боевых действий штаба ВВС ЧФ еще в 9.10. Только в 11.10 отдан приказ постоянно прикрывать корабли не менее чем восьмью истребителями. Однако и этого не выполнили!

Посмотрим, насколько правильно действовал командир отряда кораблей. Но сначала о боевой устойчивости кораблей от ударов с воздуха. К сожалению, советские эсминцы в 1943 году были самыми слабыми в своем классе среди флотов всех воюющих государств. Германские эсминцы имели РЛС обнаружения воздушных целей и более десятка зенитных автоматов. Из наших кораблей «Способный» имел семь 37-мм автоматов, «Беспощадный» — пять, «Харьков» — шесть. Правда, у всех кораблей имелись 12,7-мм пулеметы, но на них никто всерьез не рассчитывал. Уже с 1942 года в Главном штабе и соответствующих управлениях ВМФ и флотов циркулировали доклады и донесения о том, что зенитное вооружение кораблей не соответствует воздушной угрозе(!). Все это знали, но ничего кардинального предпринять не могли: зенитных автоматов не хватало. К тому же многие корабли, как те же эсминцы, были настолько перегружены, что ставить автоматы было некуда. Подобные проблемы имели место во флотах и других воюющих государств. Немногие радиолокационные станции, которые мы получали от союзников, монтировались на корабли СФ. До конца войны ЧФ ни одной РЛС не получил. В результате эсминцы в условиях угрозы воздушных ударов действовать без истребительного прикрытия не могли. И это было очевидно всем(!).

О трагедии 6 октября 1943 года много писалось как в закрытых, так и в открытых изданиях. При этом нигде не публиковались документы, связанные с разбором операции. Известны лишь выводы, изложенные в Директиве Ставки ВГК от 11.10.1943 г. Однако, уже начиная с первых отчетов, основным виновником «назначался»(!) командир дивизиона капитан 2-го ранга Г.П. Негода. Сразу вспоминают о задержке, связанной с «вылавливанием» пилотов германского разведчика (20 минут). Глубокого смысла в подъеме летчиков, конечно, не было, но, во-первых, не каждый день есть возможность взять таких пленных. Во-вторых, за это время корабли смогли бы отойти не более чем на 10 миль (при ходе в 30 узлов). В-третьих, к крымским берегам ходили уже десяток раз, но корабли не подвергались действенным массированным ударам с воздуха. Скорее всего, этот факт повлиял и на начальников Г.П. Негоды, после каждого налета надеявшихся, что он последний. Даже если вспомнить лидер «Ташкент» — так и его немцы потопить в море не смогли! Увы, во всех случаях первый удар по кораблям был неизбежен, и его результат, скорее всего, был бы тот же.

Второй налет состоялся в 11.50, через три с лишним часа. Все это время «Способный» буксировал «Харьков». Каких только «ценных» рекомендаций не выдали комдиву: после войны! Некоторые даже считали, что Г.П. Негода должен был бросить «Харьков» в качестве приманки(?) и отходить двумя эсминцами к базе. Хотелось бы увидеть хоть одного нашего военачальника, который бы смог приказать бросить в 45 милях от побережья противника находящийся на плаву эсминец. Был и другой вариант: снять экипаж, а «Харьков» затопить. На это ушло бы минут 20-30, но кто знал, когда будет следующий налет и будет ли он вообще? Утопили бы ценный корабль, который могли привести в базу, а авиация противника возьми и больше не появись! Кто бы за это отвечал? Г.П. Негода взять на себя такую ответственность, естественно, не мог. Таким образом, при любых действиях командира отряда корабли не избежали бы последующих ударов германской авиации.

Надо с иронией отметить: единственное, что заметно изменилось после второго удара, — «качество» управления силами. Больше Г.П. Негода в свой адрес указаний от командования эскадры, по крайней мере своевременно, не получал, хотя шифровки ему посылали. Точно так же не доходили до адресатов его шифровки с «Беспощадного». Связь оказалась громоздкой и работала с перебоями. Начальник штаба эскадры длительное время не знал о развитии событий, так как развернутый в Геленджике узел связи не имел достаточного количества средств.

Завершая разговор о месте и роли командира дивизиона в описываемых событиях, отметим, что единственным решением, которое действительно предотвратило бы трагедию, могло стать прекращение операции после того, как стала очевидной потеря скрытности действий сил. Но опять же это с позиции сегодняшнего дня, но как бы отнеслись к такому решению тогда? На примере этой трагедии рельефно видно, как наш корабельный военачальник оказался заложником ситуации, которую создал не он, а действующая система командования и управления силами. В любом случае Г.П. Негода был обречен оказаться виновным! Причем предугадать оценки его вины во всех ситуациях никто не мог. Его могли бы подвести под расстрельную статью за потерю одного корабля и простить при потере всех трех. Но в данном случае рубить с плеча не стали — все-таки шел октябрь 1943 года. В целом разобрались объективно: Г.П. Негоду после излечения в госпитале назначили старпомом линкора на Балтику, а службу он завершил в звании контр-адмирала.

Следует прямо сказать: рельефно выявилась неспособность командования флотом руководить проведением операции в условиях динамично меняющейся обстановки, адекватно реагировать на нее (но особой динамики не было — корабли «топили» 10 часов!). Хотя после второго удара стало очевидным, что корабли надо немедленно спасать, так как за них взялись всерьез. Наверное, в этом кроется главная причина катастрофы, остальное — это следствие и частности. Здесь мы «спотыкаемся» о качество оперативно-тактической подготовки офицеров штабов, их неспособность анализировать складывающуюся обстановку, предвидеть развитие событий, управлять силами в условиях активного воздействия противника. При резком изменении обстановки, в условиях временного цейтнота решения надо принимать немедленно, зачастую не имея возможности обсудить их с коллегами, утвердить у начальников, произвести всесторонние расчеты. А все это возможно, если только управленец, какого бы масштаба он ни был, обладает не только личным опытом, но и реальными знаниями(!).

Что касается дополнительных сил истребительной авиации, то, если бы командующий флотом, как это требовалось, доложил бы о проведении набеговой операции командующему Северо-Кавказским фронтом и утвердил бы у него ее план, можно было рассчитывать на поддержку ВВС фронта — понимая свою часть ответственности за операцию, командование фронтом не занимало позицию стороннего наблюдателя.

В заключение надо сказать о цене, которую заплатил противник за гибель трех эсминцев. По данным ВВС ЧФ, немцы потеряли летающую лодку ВV-138, разведчика Ю-88, 7 бомбардировщиков Ю-87, 2 истребителя Ме-109.

После гибели последнего из черноморских лидеров и двух эсминцев в строю ЧФ из довоенного состава 13 эсминцев остались только три современных эсминца — «Бойкий», «Бодрый» и «Сообразительный», а также два старых — «Железняков» и «Незаможник». Прямо скажем: кровавые потери эсминцев ЧФ за войну! С этого времени корабли эскадры ЧФ в боевых действиях не участвовали до конца войны.

Р.S.

1. Есть флотская песня неизвестного автора: «В родных черноморских глубинах, // еще не остыв от огня, // лежат на подводных равнинах // погибшие три корабля. // Лежит там эсминец «Способный», // и с ним «Беспощадный» — второй, // и «Харьков, наш лидер любимый, // в боях несравненный герой:».

2. Капитан 2-го ранга В.А. Пархоменко и капитан-лейтенант В.С. Сысоев — будущие командующие ЧФ — в окоченевшем состоянии были подняты из воды гидросамолетами и спасены.

Об авторе: Виталий Платонов — вице-адмирал в отставке, в прошлом первый начальник штаба 5-й Средиземноморской эскадры ВМФ (1967-1970), далее — на службе на командных и руководящих должностях ВМФ

Подробнее: http://vpk-news.ru/articles/3478