В.Дубровин (Ростов на Дону)

Керченские ключи Ростова на Дону

(Окончание)

XI. ДВЕ НЕДЕЛИ ИЮЛЯ.
Крушение «Яшмы» не было какой-то чувствительной потерей для англичан; с британских верфей за годы войны сошли на воду более двух сотен судов такого типа и не стоило оно тех хлопот, которые задал юнец-лейтенант всей «Лёгкой эскадре», командиру её Шерарду Осборну и командующему морскими силами союзников на Чёрном море сэру Лайонсу. Но, всё же и эта мелкая потеря и хлопоты, которые она задала, заставили союзников держаться на море ещё опасливее, в результате чего их «военные действия» всё более ограничивались бомбардировками мирных селений, а редкие высадки напоминали бы больше налёты разбойных шаек, если бы не происходили они под прикрытием орудийного огня канонерок. Впрочем, даже и такие не всегда удавались британцам. 13 июля, «Генический» отряд кораблей «Лёгкой эскадры», т.е. шлюп «Горячий» с канонерками «Спорщик», «Шлак», патрулируя побережье, обнаружил у южной оконечности Стрелки, недалеко от селения Казантип, стадо пасущихся коров. Англичане спустили шлюпки и высадили небольшой десант, намереваясь реквизировать скот у пастухов. Это им не удалось. Появившийся казачий разъезд, угрожая отрезать десант от берега, заставил англичан ретироваться. Владельцам коров повезло, что рядом оказались казаки. Англичане, в иную пору неделями не видевшие на своих судах ничего, кроме солонины из бочек, до свежей телятины всегда были большими охотниками. Нечто подобное и в это же самое лето случилось и на далёком Белом море. Там, такие же любители свежей телятины Флота Её Величества, подступили целой эскадрой к Соловецкому монастырю и, смутно припоминая, что монахи им вроде что-то должны, требовали выдать бычков из монастырского стада, угрожая применить силу в случае неисполнения. Настоятель монастыря, архимандрит Александр, человек мудрый, и достаточно твёрдый, сам явился на переговоры, действуя больше увещеваниями, очень дипломатично, но решительно отказал и англичане ушли. Применить силу они, конечно, не решились, во избежание повторения прошлогоднего конфуза. Хотя и их уход ни с чем, иначе как конфузом тоже не назовёшь.
Через три дня, после той неудачи с казантипскими коровами, 16 июля, шлюп «Горячий» вновь бомбардирует Геническ, где сооружаются новые лагеря для войск. Здесь уже стояли второй день два французских шлюпа, «Милан» и «Чайка», наблюдая за берегом. Геническ они не обстреливали. Интересовали французов суда и гребные канонерки, стоявшие в глубине пролива. Вечером, в темноте, французы высадили из двух гичек небольшой десант на Стрелку, в нескольких верстах от города. Десантники несли с собой материалы для поджогов и сколько их было в ночи особо не разобрать. Казаки доложили что два десятка, на самом деле, вместе с оставшимися в шлюпках гребцами было человек 14 французских моряков. Французы по берегу моря вышли к проливу и здесь обнаружили себя казакам третьей сотни Донского казачьего полка №62. Семь казаков и урядник Шебелев ожидали со шлюпкой на берегу возвращение своего пикета со Стрелки, когда услыхали нестройные шаги в ночной тиши, различили тени в неверном лунном свете. На оклик: «Кто идёт?» прозвучал ответ на «чистом русском» языке, что-то типа: «Каптаин Иваноф с командэ!». «Рассыпсь!» тихо но властно скомандовал урядник и через две-три секунды полным голосом: «Пали, казаки, пали!!!» Грохнули выстрелы, ослепили вспышками, незадачливые диверсанты бросили всё что тащили и ударились в бег, преследуемые по пятам. Они бежали, спотыкаясь, по рыхлому ракушечному песку, ломились в зарослях прибрежного камыша, неслись скачками по мелководью, взметая фонтаны брызг, к спасительным шлюпкам, поджидающим их неподалёку от берега. Равнодушная луна светила одинаково и преследуемым и преследователям.

Казачьи пули жалили беглецов, не всем суждено было вернуться на борт своего корабля. Там нашел свою смерть и командир французского шлюпа «Чайка» капитан Лалеманд. Кажется, в такие экспедиции французы больше не ходили.
23 июля в 17 часов, суда «Лёгкой эскадры» вновь появились на Таганрогском 18-футовом рейде. Утром, 24 июля, две мелкосидящие канонерки отделились от эскадры и направились к устью Дона, имея на буксире баркасы, гребные катера. Первый и последний раз в этой войне англичане решились подойти к входу в одно из донских гирл. Им всё казалось, что захватив Керченский пролив, они заполучили ключи от Ростова на Дону, которыми, придёт время, они воспользуются. На самом деле британцы тешили себя иллюзиями. Водный путь к городу был закрыт для них наглухо. Донские судоходные гирла были заграждены затопленными баркасами, и якорями и охранялись Азовской гребной флотилией в составе двух канонерских лодок и 16 баркасов, насчитывающих 22 орудия. Командовал флотилией капитан второго ранга Певцов, штаб свой он держал в Рогожках.
Кроме флотилии был и пеший отряд в 850 стрелков, под командой подполковника Донцова, из трёх команд, которые занимали три главных гирла – Переволочное, Каланчу, Донское и имели 40 неводников – больших рыбачьих лодок. К концу июля даже и этих сил было вполне достаточно, учитывая, что уровень воды в Дону к тому времени спал и даже новые мелкосидящие канонерки неприятеля не смогли бы уже войти ни в одно из донских гирл.

А между тем были заграждения и непосредственно перед Ростовом, у Гниловской станицы. Там подстерегали неприятеля уложенные на дно якоря, а верстою выше стояли во всю ширину Дона шесть гребных канонерок Азовской флотилии с 12 орудиями. Мало того, в Гниловской, находились две батареи в семь и шесть орудий, против них, на левом берегу располагалась ещё одна батарея из четырех орудий. Два донских казачьих полка №73 и №79 подполковников Кирсанова и Ребрикова находились в станице Синявской, имея при себе 8 полевых пушек. Как и Керченские укрепления, Ростовские были тоже построены частью на пожертвования жителей Ростова и Нахичевани. Все вместе взятые меры защиты не оставляли каких-либо шансов союзникам. Если что и было реально именно для англичан и более соответствовало их наклонностям, это ограбить и сжечь несколько рыбачьих хуторов в устьях. Или просто произвести демонстрацию намерений войти в Дон, с целью отвлечь дополнительно какие-то силы русских войск от крымского направления.
Для того ли, или для другого, к гирлу Переволочное направился отряд из восьми шлюпок, наполненных стрелками, в сопровождении 2-х баркасов, вооружённых пушками. Неприятельский шлюпочный отряд двигался медленно, непрерывно меряя глубины. Навстречу неприятельскому отряду подполковник Донецкий, выслал 13 лодок со стрелками, которые построившись в одну линию стали охватывать фланг неприятельских судов и открыли по ним огонь. Англичане ответили пушками и ружейным огнём с баркасов. Перестрелка длилась недолго, баркасы сделали только три пушечных выстрела, после чего все неприятельские шлюпки вернулись к канонеркам и те, взяв их на буксир, ушли к эскадре. На этом и закончились все попытки и все демонстрации в устьях.
После полудня этого же дня, три мелкосидящие канонерки, ведя на буксире вооружённые баркасы, подошли на пушечный выстрел к Таганрогу против набережной Воронцова. Ожидая нападения, генерал Краснов расставил свои войска на наиболее опасные участки. И запретил им открывать огонь до высадки противника. В обороне у него были морской батальон, полубатальон местного гарнизона, милиция, 4 сотни казаков 68 и 74 донских казачьих полков подполковников Краснянского и Леонова. Оставшиеся 8 казачьих сотен названых полков и легкая конная казачья батарея находились в резерве и располагались вне досягаемости орудийного огня. Воинских сил в Таганроге в этот раз было не в пример больше, чем в нападение 22 мая, а неприятельских – не в пример меньше, так что без сомнения, высадки десанта можно было не опасаться. В 18 часов неприятель открыл огонь тремя канонерками и пушечными баркасами, а шлюпки со стрелками на борту направились к берегу, ведя частый штуцерный огонь. С берега в ответ не прозвучало ни одного выстрела. Баркасы бороздили воду туда и сюда, оставаясь вне выстрелов гладкоствольных ружей с берега и продолжали обстрел до 20 часов. Около 21 часа, канонерки, взяв на буксир баркасы, удалились на рейд. По Таганрогу было выпущено порядка 300 снарядов.

У военных было ранено и контужено 6 человек, у гражданских – двое. Пострадали церковь Михаила Архангела и Николая Чудотворца. От зажигательных ракет несколько раз начинались пожары, но быстро были потушены. Генерал Краснов И.И. отмечает, что сильно был повреждён офицерский госпитальный дом и 8 зданий. Капитан Осборн рапортовал, что в Таганроге 25 июля десант с «Везувия» «захватил несколько орудий», а в Петрушино, в следующий день, уничтожил «бараки и склады». О демонстрации попытки войти в устье Дона, англичане не упоминают нигде, ни одним словом.
От Петрушино канонерки на другой день перешли к селению Новомарииновскому — имению богатого таганрогского купца Бенардаки и обстреливали его до 22 часов. После полуночи два парохода вновь открыли огонь и продолжали его до самого восхода. У третьего, видимо, закончились орудийные заряды и он ушёл на рейд. 26 июля все шесть английских судов, маячивших на Таганрогском рейде, подняли якоря и, распустив паруса, взяли курс на запад. Но что–то не позволило Осборну просто так уйти. Может быть то, что на каких-то судах ещё оставались заряды к орудиям. Он рассылает канонерки к Новомариинскому, к Дмитриадовке, Новозолотому, Бачманову и те громят селения орудийным огнём. В Новомариинском делается попытка высадки с двух баркасов, но их встречают из засады казаки ружейным огнём и шлюпки поворачивают обратно. В селении за два дня обстрелов были сожжены 17 скирд соломы, повреждены ядрами новая церковь, помещичий дом, многие крестьянские избы. После этого на неделю флотилия оставляет Азовское море, уходит в Керчь и далее, в Севастополь, где канонерки принимают участие в бомбардировке города и фортов.

XII. ГОПЦЕВИЧ
Оголтелый террор союзников в Азовском море, поставивший перед угрозой полного разрушения приморские города, вызвал озабоченность русского правительства. Нужно было что-то срочно принимать в их защиту, но обычными, военными средствами для этого Россия не располагала. Изыскивались другие меры. И вот, в этом же самом июле, в самый разгар разбойных похождений «Лёгкой эскадры», затеваются и ведутся какие – то странные разговоры в Триесте, Вене, Москве, Париже, Лондоне, разговоры невоенные по своей сути но имеющие прямое отношение к войне именно на Азовском море. Доподлинно детали этого процесса неизвестны, внешне же всё выглядит так, что некто Гопцевич, купец из Триеста (Австрия, нейтральная страна), обращается к Русскому правительству с просьбой разрешить ему вывоз через порты Азовского моря порядка сто тысяч четвертей хлеба, закупленного им ещё до начала войны. При этом он не скрывает, что намерен под это разрешение закупить и вывезти ещё и ещё. Неслыханное дело, торговать среди войны и в Петербурге посмеивались, насколько же оголодала Европа. Однако неплохо было бы и продать да и побольше продать, поправить финансовые дела империи, сильно поиздержавшейся на войну. Тем более, лето в разгаре, на юге полным ходом идут косовица хлебов, обмолот, начали полниться новым урожаем закрома.

Какие там ещё были соображения, неизвестно, тема достаточно закрытая, главное — Гопцевич без особых сложностей и волокиты получает в С.Петербурге высочайшее позволение на вывоз его грузов под обязательство, что хлеб не будет продан воюющим с Россией державам. Получает он разрешение в Лондоне и Париже. Через самое короткое время делает заявление союзное командование, что не будет препятствовать вывозу товаров из портов Бердянска, Мариуполя и Таганрога судами всех флагов, кроме российских. Оказалось, торговать в разгар войны не такое уж неслыханное дело. Вспомнили, что и в прошлую Русско-Турецкую войну торговые караваны в Турцию тоже ходили и без особых проблем. Что же касается этой войны, так она шла второй год и Европа, главный импортер российского хлеба, действительно испытывала значительные продовольственные трудности. В Англии, а ещё более — во Франции, вздорожание хлеба вызвало недовольство населения, усилились антивоенные настроения, с чем правительствам невозможно было не считаться. Заинтересована была в возобновления хлебной торговли Австрия, традиционно наживавшаяся на перепродаже Российского хлеба. Словом, противников у Гопцевича практически не было. Всё было устроено наилучшим образом. Военные суда союзников исчезли с рейдов Бердянска, Мариуполя, Таганрога и более не показывались.

По югу разъезжали агенты купца, заключая договора на закупку хлеба. Хозяева начали свозить свой хлеб к портам Бердянска, Мариуполя, Таганрога. Не ограничиваясь одним хлебом, Гопцевич заключает также договора на закупку семян масличного льна, и это тоже начинают свозить к портам. Появляются мало-помалу на побережье купцы и других нейтральных стран. Но война есть война и пока торговые суда на рейдах не появились, складировать товары непосредственно на причалах грузовладельцы не решаются, выжидают.

XIII. ТРЕТИЙ ВХОД ЛЁГКОЙ ЭСКАДРЫ В АЗОВСКОЕ МОРЕ
Через неделю отсутствия возвращается в Азовское море «Лёгкая эскадра» и в её составе можно было видеть только 5 судов, да и те, судя по их дальнейшим действиям, имели предписание ограничить своё пребывание западной частью моря. Начальствует над эскадрой всё тот же Шерард Осборн, под его командой «Везувий», «Спорщик», «Весер», «Крекер» и «Дробилка». Собственно и этим пароходам нечего, кажется, было делать на дважды разоренном и сожженном пространстве от Казантипа до Кирилловки. Но Осборн находит что делать. Он не торопясь, с расстановкой проходит эскадрой вдоль 110 верстной Арабатской стрелки и приказывает заново предать огню все, где хоть чуть снова затеплилась жизнь. А что б вообще превратить Арабатку в совершеннейшую пустыню, англичане и колодцы засыпают, оставшиеся на трассе бывшего тракта и местах бывших поселений. Только однажды они получили отпор – неподалеку от Геническа, 4 августа, казачий пикет помешал поджигателям, вынудил убраться на шлюпки и потушил начавшийся было пожар.
Шестого августа суда эскадры появляются у самого Геническа. К тому времени у западной окраины местечка обосновались несколько лагерей с войсками, на берегу и поверху обрывов и склонов велись работы по устройству артиллерийской батареи, земляных укреплений, траншей.

В море, вдоль берега, «что бы затруднить подходы вражеских канонерок», было затоплено ещё несколько груженых углем судов. В Геническе сменилось командование. Князь Лобанов-Ростовский отозван в Севастополь и назначен там командиром Владимирского полка. Вместо него в Геническ назначили генерал-майора Вагнера, боевого командира, имеющего немалый опыт охраны и обороны побережий. 6 августа Геническ и окрестности подверглись длительной бомбардировке. В этот же день и на следующий англичане подвергли обстрелам прибрежные сёла Кирилловка и Горелое. Одновременно, на Арабатской стрелке, в 35 верстах от Геническа, высадившийся десант англичан, более сотни человек, вынудил казачий пикет оставить свой пост и отступить. 11 августа неприятель оттеснил пикеты на Стрелке уже до восьмой, версты, захватив таким образом участок косы протяжённостью в 40 вёрст. И всё это на фоне усиленной бомбардировки всего западного побережья. Так, в тот же день снова обстреляли Кирилловку, сожгли большие стога сена вблизи побережья. 14 и 15 августа бомбардировали колонию Атмонай, выпустив более сотни снарядов. Несколько дней союзники хозяйничали на захваченном участке Стрелки. Казаки доложили, что союзники, налаживают переброску лёгких шлюпок и плоскодонных рыбацких баркасов в Сиваш и обратно, используя для этого лошадей и всяческие приспособления. Как будто всё указывало на то, что англичане вновь собирались плыть к Чонгарскому мосту.

Тем временем, подали сигнал тревоги в Петербург русские дипломаты из Брюсселя, к которым попал материал об июньских попытках Осборна найти проходы в Сиваше. Всё это было очень похоже на новую демонстрацию – показная суета на Стрелке, подброшенные по дипканалам устаревшие сведения, но делать нечего, такими вещами не шутят и нужно было принимать меры. Переоборудовали и вооружили трёхфунтовыми пушками несколько малых торговых судов из числа стоящих в проливе «Тонкий», укомплектовали экипажами из моряков Керченского морского полубатальона и присоединили к существующему отряду азовских гребных канонерок. Новое соединение получило название «Сивашская гребная флотилия» и приступило к усиленному патрулированию сивашских вод. Войска в охране Чонгарского моста были в очередной раз усилены; по оконечностям моста соорудили батареи тяжёлых орудий. Усиливается и Генический отряд тяжёлой артиллерией, боевыми ракетами. Казаков обучают обращению с этим новым для них видом оружия. По численности отряд возрос втрое против прежнего, замена командующего, несомненно, укрепило руководство войском.

Князю Горчакову теперь-то, кажется, можно было особо не опасаться за обстановку в этой части Крыма. Тем более, что и силы союзников в Азовском море уменьшились втрое и ничего особенного неприятель в Геническе больше не предпринимал, кроме рутинных обстрелов. Суета по перетаскиванию шлюпок в Сиваш как-то незаметно сошла на нет. В средине августа, 15, 18, и 19 числа, Геническ опять обстреливается канонерками Лёгкой эскадры. Одновременно, 18 и 19 августа в заливе Арабат канонерки «Весер» и «Крекер» обстреливали мост, строения, жилища. Побережье залива Арабат находилось в буферной зоне между русскими и союзниками, ничьих войск там не было и обстрел селений, казалось бы, не поддаётся никакой мотивации. И это не единственный известный случай. 19 августа «Крекер» в Казантипском заливе, открывает огонь по селению, находящемуся так же в буферной зоне, затем высаживает из шлюпок десант. Опять англичане выжигают рыбацкие станы, сушильни, рыбачьи лодки, запасы зерна и сена местных жителей, уничтожают домашний и рабочий скот, то есть полностью лишают их средств к существованию в преддверии грядущей зимы.

В эти же дни обстреливаются посёлки на берегу Утлюкского залива, к северу от Геническа. Англичане повсеместно разведывают подходы к берегу, обстановку в окрестностях, пытаются завести агентуру среди местного населения, захватывают в плен, допрашивают и подвергают психологической обработке местных жителей, как например, крестьянина деревни Горелая Петра Жадана. Какую – то информацию выудить, видимо, им удаётся, потому что издаётся специальный приказ «О внушении офицерам Генического отряда, дабы они в публичных местах не рассказывали о передвижении наших войск и о правительственных распоряжениях». Неприятельские канонерки, ограниченные в своём действии западной частью моря, назойливо вьются у берегов как осенние мухи. Вновь обстреливается Кирилловка. 23 августа бомбардируется Геническ. Наблюдатели союзников с мачт судов видят, что в Геническе постоянно меняется обстановка. Прибывают войска, артиллерия, вырастают новые лагеря, потом куда-то это всё исчезает и вновь появляются новые войска и новые постройки. Всё это связано и с перегруппировкой войск в Крыму и с продолжающимся укреплением обороны местности. Вдоль берегов постоянно ведутся работы по сооружению новых траншей, укрытий от огня, позиций для артиллерии. Оттого и частые обстрелы, и неотрывное нахождение кораблей союзников на Геническом рейде. Уже перед самым уходом эскадры в Севастополь, 24-го августа, «Везувий» привёз с собой и спустил на воду более десятка лёгких шлюпок. Они чуть ли не половину дня бороздили море взад-вперёд, всего в нескольких сотнях метров от берега. Видимо союзники хотели вызвать огонь береговой обороны. Но огонь по ним не открывался. Поднявши вновь шлюпки на борт, неприятель удалился.
Города Бердянск, Мариуполь и Таганрог, неприятель продолжал обходить стороной. У Таганрога суда «Лёгкой эскадры» не появлялись почти месяц и напряжение стало постепенно отпускать местных жителей. Правда, систему обороны города продолжали укреплять. Вырыли множество траншей, устроили крытые ходы для орудий и войск, показывали всё иностранным консулам, справедливо полагая, что эти сведения быстро дойдут до союзников. В начале августа прибыла в город Резервная бригада генерал-майора Лейна, что так же существенно укрепило оборону. Окончено было сооружение в старой крепости артиллерийской батареи, пристреляны её орудия. Успокаиваясь, жители возвращались к своим занятиям — ремеслу, торговле, земледелию. Рыбаки опять выходили на промысел в светлое время суток.

XIY. ОБРАЗЦОВЫЕ БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ «ЛЁГКОЙ ЭСКАДРЫ»
Но 19 августа, около полудня, из Таганрога увидели дымы на западе моря и это мог быть только неприятель. Флагман «Лёгкой эскадры», колёсный 6-пушечный шлюп «Везувий», винтовые канонерки: 2-х пушечный «Спорщик» и 3-х пушечная «Дробилка», появились ввиду Петрушинской косы. Суда стали на якорь. На мачте «Везувия» взвились сигнальные флаги и от «Дробилки» к нему поплыла шлюпка. Вернувшись, шлюпка доставила на «Дробилку» джентльмена с большой папкой и принадлежностями для рисования. Командир судна, лейтенант Френсис Гамильтон был извещён, что к ним в эскадру, пожаловал известный уже тогда художник-маринист Освальд Уолтерс Браерли, который должен был, как говорили, прославить своими полотнами деяния «Лёгкой эскадры». Адмирал Лайонс велел Осборну показать товар лицом, продемонстрировать образцовые боевые действия и тот в том же духе проинструктировал подчинённых. Лейтенант любезно встретил гостя, предложил своё кресло на палубе. Тот удобно устроился в нём, командир встал рядом со штурвальным и «Дробилка», лёгкая двухмачтовая канонерка, водоизмещением всего 230 тонн, близнец бесславно погибшей у Кривой косы «Яшмы», полным ходом пошла к Таганрогу. Командир судна имел задание совершить показательную разведку боем крепостной батареи. Вскоре с палубы «Дробилки» были замечены в гирлах, два рыбацких судна: двухмачтовое и поменьше, с одной мачтой. Канонерка устремилась в погоню. Художник оживился, достал принадлежности, карандаш быстро забегал по бумаге. Рыбаки давно заметили англичан и поставив все паруса, уходили к южному берегу залива, к спасительным мелям. Кто знает, может быть им это удалось бы, но преследователи так же распустили паруса и канонерка кренясь под ветром и густо дымя, стала настигать.

После недолгой погони англичане взяли рыбаков на буксир. Видимо, баркасы были с рыбой, да непростой, иначе англичане их попросту потопили бы. С баркасами на буксире, «Дробилка» подошла на пушечный выстрел к городу. Артиллеристы по команде сноровисто изготовили к стрельбе 68-фунтовую гаубицу и первый выстрел грохнул, оглушил, потряс воздух и воды. Унёсся вдаль снаряд, вернулось от высокого берега раскатистое эхо. Но не успело эхо затихнуть, как в старой крепости на обрыве, над Петровским бассейном, блеснул огонёк пушечного выстрела, затем другой, по обрыву расползлось дымовое облако. Докатились глухие звуки залпов, почти одновременно с ними, за канонеркой, с перелётом один за другим, взметнулись два всплеска. «Двадцатичетырёхфунтовые, готов спорить» — сказал в стороне опытный боцман, ни к кому не обращаясь. Не прошло и минуты, как над обрывом блеснули друг за другом ещё два огонька и вновь два всплеска взметнулись с перелётом, но теперь ближе к судну. Батарея вела огонь очередями. Тем временем, артиллеристы канонерки успели перезарядить гаубицу и канонир рванул шнур спуска курка. Второй залп казался ещё оглушительнее.

Помощник, наблюдавший за результатом стрельбы, опустил бинокль, повернулся к канониру и отрицательно качнул головой — «опять перелёт». Тут же обрыв вновь окутался дымами. Два ядра с коротким шипеньем поочерёдно пронеслись над палубой канонерки, заставили пригнуться матросов и подняли два всплеска неподалеку от борта. Художник, медленно поднялся с кресла, обратил лицо в сторону берега, эскизы рассыпались по палубе. Командир по переговорной трубе что-то кричал механику. За кормой забурлила вода. Канонерка, бывшая в дрейфе, двинулась, набирая ход. Артиллеристы закладывали новый заряд в гаубицу. Снова на берегу блеснули огоньки выстрелов и два снаряда всплеснули под самой кормой судна. Командир коротко и резко бросил рулевому команду, тот быстро завертел штурвал. «Дробилка» разворачивалась в сторону моря, всё набирая ход. Густой чёрный дым валил из её трубы. Её гаубица молчала — невозможно навести на цель во время маневрирования. Новые всплески, новые команды.

Канонерка на полном ходу покидала зону огня крепости. Грохнула гаубица в сторону берега, уже совершенно бесприцельно, не оставлять же орудие заряженным. «Это рыбаки, сэр» — доложил боцман. Командир, не понимая, оглянулся. На буксире за кормой тащился только один двухмачтовый баркас, другой виднелся далеко сзади. «Они обрезали буксир» — сказал боцман. «Я поставлю на корме матросов с ружьями, что бы и эти не улизнули». Командир кивнул. «Сколько пушек в береговой батарее, боцман?» спросил он. «Восемь пушек стреляли, сэр» — сказал боцман — «восемь 24 фунтовых». «Восемь» — подтвердил помощник, укладывая бинокль в футляр. Артиллеристы канонерки закрепляли гаубицу по-походному. Напряжение боя уходило, все постепенно успокаивались. На палубе матрос собрал и подал художнику его рисовальные принадлежности, тот взял их с отсутствующим видом и медленно опустился обратно в кресло. По прибытию к «Везувию», лейтенант Гамильтон на гичке отправился на доклад к командующему «Лёгкой эскадрой», с ним отбыл и художник. Вернувшись, командир «Дробилки» уселся в своё освободившееся кресло и с наслаждением вытянул ноги. Настроение у офицера было неважное. Вот уже семь лет он в лейтенантском звании и никаких надежд на лучшее. Не сравнить с Бургойном, командиром трёхмачтового «Спорщика». Тому всего лишь 22 года, а он уже командует канонеркой более высокого ранга и слышно, предоставлен к награде. Всё не потому что особые таланты, а просто единственный сын маршала сэра Джона Бургойна. У Френсиса же ни влиятельного родства ни связей ни денег. Было от чего хандрить. Гамильтон ещё ничего не знал о доносе Осборна, не ведал, что до конца службы быть ему лейтенантом. По событиям этого дня Освальд Уолтерс Браерли напишет картину «Канонерка «Дробилка» преследует русские суда в устье Дона». Картина ныне хранится в Национальном Морском Музее Британии, в Гринвиче. Самое же главное, для чего «Дробилка» ходила к Таганрогу — бой канонерки с береговой батареей художник как-то упустил зарисовать, верно недосуг было. Захваченный баркас с рыбой Осборн приказал передать на буксир «Везувия», не упустив выговорить Френсису за зевок со вторым баркасом.
Затем эти три судна перешли к Кривой косе. Они подходят к посёлку Кирпичёво (ныне Широкино), становятся на якорь. Гичка с канонерки «Спорщик» плывёт к «Везувию» и доставляет художника с рисовальными принадлежностями на канонерку. Лейтенант Хью Бургойн любезно предлагает гостю командирское кресло. Художнику предоставляется случай наблюдать высадку десанта диверсантов. Осборн давно собирался наказать посёлок за неудачу «Дробилки» 6 июля, да заодно показать «этому неудачнику» Гамильтону, как делаются такие дела. По сигналу с «Везувия», весь отряд судов открывает орудийный огонь по берегу. После довольно продолжительного обстрела, «Спорщик» спускает на воду гичку с пятью моряками. Она плывёт к берегу в сопровождении баркаса с «Везувия», заполненного штуцерными стрелками. Четверо поджигателей, в том числе помощник и боцман канонерки, высаживаются на берег жечь крестьянские избы. На берегу «гостей» с нетерпением ожидали есаул Тарасов с полусотней казаков 66-го Донского казачьего полка. Упустив англичан 6-го июля, Тарасов сделал для себя кое — какие выводы и теперь, зажегши три избы, англичане попадаются-таки в засаду к донцам. Они пытаются удрать и одному, самому резвому это удаётся, он добегает до гички с гребцом, второй падает тяжело раненым. Всё это происходит на глазах экипажей канонерок, всё это наблюдает Освальд Браерли. С палубы «Дробилки» с интересом глядит Френсис Гамильтон. По замыслу Осборна, штуцерные стрелки с баркаса должны были ружейным огнём обратить казаков вспять, но мешало волнение и незадачливым диверсантам оставалось полагаться только на свои ноги. Боцман с помощником, будучи отрезанными от моря, пытаясь спастись, ввалились в какую-то протоку с очень вязким дном. Мокрые, грязные с головы до ног, они оказались в руках у казаков.
Не часто приходилось Осборну быть растерянным и униженным, но это был именно тот случай. Первое время он не знал что делать. После затянувшейся паузы капитан приказал открыть огонь по посёлку. Затем приказал прекратить. И уже к темноте, «Везувий», «Спорщик» и «Дробилка», ушли от Кирпичёво. Туда никогда более не подойдёт ни одно английское судно. Англичане направились к косе Белосарайской. Прошли всего лишь сутки с прихода британцев в Таганрогский залив. На следующий день отряд Осборна подверг селения на Белосарайской косе мстительной жестокой и продолжительной бомбардировке. У тамошних жителей заканчивался обмолот зерновых, повсюду стояли скирды соломы, на токах было многолюдно, в амбарах — полно зерна, работало много рабочего скота. Всё это сейчас было в огне. Люди метались среди горящих построек, в грохоте разрывов, рёве обезумевших животных, криков о помощи, спасая самих себя, детей, немощных своих родственников.

Одиннадцать пушек «Лёгкой эскадры» несколько часов извергали смерть и разрушения. Англичане не жалели боеприпасов. Ядра, бомбы, картечные снаряды против земледельцев, занятых святым трудом – лёгкая и весёлая война для британца. Освальд успел сделать множество набросков, благо времени было много. Бомбардировкой селений на Белосарайской косе закончился показательный цикл образцовых боевых действий «Лёгкой эскадры» и живописец отбыл восвояси. Осборн был мрачен. Ему предстояло пережить адмиральский разнос. Недоволен был и живописец. Он не получил ни одного добротного сюжета для написания картин. На тему высадки десанта нечего было и думать, расстрел из орудий селян, занятых своим трудом никак не выглядел героическим деянием. Художник, однако, нашёл выход, из под его кисти появляются картины: «Везувий», «Спорщик» и «Дробилка» разрушают склады на Белосарайской косе»; ««Везувий» разрушает склады в море Азов»; ««Везувий», «Спорщик» и «Дробилка» у Белосарайской косы». Они все об этом дне 21 августа 1855 года. Разумеется, на картинах мариниста изображены под огнём англичан не мирные жители, но войска. Освальд Уолтерс Браерли, истинный англичанин и джентльмен, через полтора десятка лет заслуженно получит титул королевского живописца и станет Сэром Освальдом.
Вернёмся к тем двум англичанам, попавшим в плен, поглядим что за люди. Итак, мокрые, грязные с головы до ног, они оказались в руках у казаков и с ужасом ожидали своей участи – быть повешенными. Такая кара полагалась за пиратство в Англии и именно на этом они попались. Перепуганный боцман назвался командиром канонерки, надеясь, что командира — то казнить не будут. Он и имя сообщил — Бургойн. Только хитрил он напрасно. Им дали чистую сухую одежду, их накормили, угостили их пуншем и они несколько успокоились. В общем, в Кирпичёве дело кончилось тем, что есаул Тарасов на свой коляске (посёлок был его поместьем) отвёз помощника и боцмана-капитана в Мариуполь, к командиру 66-го полка Кострюкову, от него, под конвоем, на трёх почтовых экипажах доставил в Таганрог, сдав генералу Краснову. Быстро выяснилось, что боцмана «неверно поняли», он «не совсем капитан», имя назвал другое и опять не своё. На самом деле, поведал боцман, он владелец канонерки и на войну не сам пошел, а был мобилизован вместе со своим судном. Этот боцман хитрил и изворачивался бесконечно. Трусливый и лживый англичанин был попросту не интересен. Собственно, ни помощника ни боцмана особенно и не допрашивали. Они подлежали отправке в лагерь военнопленных и от каждого из них всего -то и требовалось имя, год и место рождения, место службы (корабль), звание (должность). По ходу спросили помощника, как могли англичане опуститься до тривиального средневекового пиратства в отношении населения, тот бормотал что- то о приказе адмиралтейства. Через два дня обоих отправили из Таганрога, а после войны они вернулись домой, в Англию.

Там боцман тоже много кой-чего понарассказывал, да такого, что и в газеты попало, и до Её Величества дошло. Её Королевское Величество пожелала непременно наградить молодца и обязательно наивысшей наградой Британской Империи. Боцман получил на грудь «Крест Виктория». Этот англичанин ещё и большой ловкач, несомненно. Кто бы ещё, сдавшись в плен, смог бы получить наивысшую государственную награду. Ловкач этот и родиться умудрился дважды, да ещё и в разных местах. Из английских газет: «Джозеф Келлоей, по его словам, родился … в 1824 г. в Кингстоне, … хотя данные переписи свидетельствуют, что он родился в 1826 г., … в Стинсфорде.» Такие попались англичане. Через несколько дней после описанных событий канонерка «Спорщик» подошла к Таганрогу. В шлюпке под парламентским флагом пристал к берегу английский офицер и просил передать письма и деньги пленным. Ему сообщили, что пленных из города накануне отправили, что деньги для них собрали горожане. Офицеру передали письмо помощника, по прочтению он просил передать казакам искреннюю благодарность всех офицеров эскадры за благородное обращение с их товарищами. Всё, будто, как и должно быть — благодарности, учтивые речи, только странно было слышать от людей, расстреливавших из орудий мирных жителей, слова об искренности и благородстве.

XY. ПРИЗРАЧНЫЙ ЗВОН КЛЮЧЕЙ РОСТОВА НА ДОНУ
Террор в море продолжался. Но как-то всё это время не прекращаются разговоры о вывозе из портов хлеба иностранными купцами и всё так же союзники обходят стороной порты Бердянска, Мариуполя, Таганрога. И всё так же не видать торговых судов в море и на рейдах, так что хлеб и льняное семя, хотя и продолжают вовсю свозить к побережью, складировать на причалах не торопятся. Закупки хлеба в местностях, прилежащим к портам, приобретают такой размах, что местные чиновники пишут в правительство письма, полные беспокойства, о неминуемом росте цен, о необходимости ограничить продажу за рубеж, дабы и своему населению хватило, об опасениях, что хлеб будет перепродан странам, воюющим с Россией. Всё это, однако, ничего не меняет.
24 августа «Легкую эскадру» покидают канонерки «Весер» и «Спорщик». Они уходят к Севастополю, чтобы участвовать в последней бомбардировке и штурме. Флагманский шлюп «Везувий» с оставшимися канонерками «Дробилка и «Крекер» стал на якорь на Таганрогском 18-футовом рейде в ожидании исхода событий. Всё шло к тому, что Севастополь должен будет пасть в ближайшие несколько дней, его оборона исчерпала все свои ресурсы. Русские должны будут просить о мире, условия которого продиктуют победители. Англичанам вновь пригрезилось позвякивание Керченских ключей от Ростова на Дону. Именно в предвидении торга о заключении мира и дележа добычи между союзниками, что бы обеспечить себе лучшие исходные позиции на переговорах, они и выставили свою эскадру на Таганрогский рейд. Казалось бы, что могла значить такая малость при общем масштабе событий, но британцы большие мастера на эти дела. Их французские союзники до подобного не додумались.
В ночь с 27 на 28 августа русские войска оставили Севастополь. Однако это случилось совсем не так, как рассчитывали в Лондоне. Во — первых, эта победа союзников обернулась для англичан унижением — они её получили из рук французов, взявших Малахов курган, в то время как сами британцы в тот день были отбиты и с большими потерями отступили. Во — вторых, русские войска отошли в полном порядке, готовые к продолжению борьбы и конца-края борьбы этой даже не угадывалось. Никто никого и не думал просить о мире. Противостоящие стороны в равной степени были обессилены последним сражением и в Крыму наступило затишье.
31 августа, Осборн, получив обо всём этом известие, не то на радостях, не то с досады посылает «Дробилку» и «Крекер» обстрелять крепостную батарею в Таганроге. Канонерки, сделав несколько выстрелов, приблизились в пределы досягаемости пушек батареи и были в свою очередь обстреляны, после чего предпочли удалиться.
Больше неприятельские корабли у Таганрога не появлялись. Гарантии о неприкосновенности трёх крупнейших портовых городов Азовского моря Таганрога, Мариуполя, Бердянска, данные союзниками Гопцевичу, соблюдались до самого конца войны неукоснительно.

XYI. ОСЕННИЕ ПОДВИГИ БРИТАНЦЕВ
Наступил сентябрь. Отряд Осборна ещё находился в Таганрогском заливе. В первых числах месяца он посылает канонерки «Дробилка» и «Крекер» к Кривой косе. Там, со времени последнего нападения англичан, рыбаки отстроили вновь несколько камышовых хижин и вернулись туда со свои скарбом и живностью. И надо же случиться промашке русского командования: полагая, что война сходит на нет, полк Демьянова отозвали с охраны побережья, сняли береговые посты и некому стало предупреждать рыбаков о приближении врага. Жители кинулись спасать свои скарб и живность слишком поздно, когда канонерки открыли огонь картечными снарядами. Кому–то удалось что-то спасти, кому-то не удалось. Высадившиеся матросы зажгли две хижины и забрали телят, кур, уток. После этого Осборн повёл эскадру к Арабатской стрелке. За кормой «Везувия» вился пух ощипываемых кур. У Арабатки к трем судам Осборна присоединились вернувшиеся из-под Севастополя «Горячий», «Рекрут» и «Весер». «Лёгкая эскадра» увеличилась до 6 судов. Неприятель крейсирует в западной части моря, почти ежедневно появляясь ввиду Геническа. К этому времени коса Арабатская стрелка стараниями союзников превратилась в пустыню настолько, что причинить ей ещё какой-то вред было уже невозможно, а укреплённый Геническ был союзникам не по зубам и бомбардировки его были пустой тратой времени и зарядов. Ввиду такого положения в штабе контр-адмирала Лайонса выискивают новые возможности нападений, разрабатывают хитроумные планы. Так, 5 сентября, лейтенант Георг Дэй, командир канонерки «Рекрут», ночной порой в одиночку высадился на Арабатку километрах в восьми от Генического пролива, пробираясь по береговым зарослям, по лиманам, достиг пролива, прокрался за его поворот, где стояли канонерки Сивашской флотилии. Они интересовали англичан в первую очередь.

Нападение на канонерки, охранявшие Чонгарский мост, оживило бы опасения русского командования, заставило бы отвлечь на защиту моста дополнительные воинские подразделения. Попутно англичан интересовали сведения о переправе (пароме), о батареях, устроенных на высоком берегу над проливом. Вернувшись, Дэй доложил, что канонерки стоят без команд, охрана слаба и вполне возможно внезапное нападение. Осборн тут же и приступил к подготовке этого внезапного нападения. Но дело не сложилось. Дневное наблюдение с высоких мачт английских кораблей обнаружило у канонерок в проливе движение, появились сомнения. Осборн вторично посылает лейтенанта в ночную разведку. Разведчик вновь отправляется в путь, всю ночь проводит в разведке и перед рассветом возвращается утомлённый до такой степени, что падает, не добравшись до шлюпки и его подбирает посланная на розыск команда. На этот раз он приносит сведения, что команды канонерок точно все на местах и враг начеку. Одним словом нападение не состоялось. После войны за эти труды офицеру вручат «Викторию Кросс». Однако, проведя две ночи в воде и на холодном ветру (по нынешнему календарю это соответствует 17 – 18 сентября), лейтенант утратил здоровье, серьёзно заболел и скоро должен будет оставить службу.
Через несколько дней союзники начинают превентивную военную операцию против русских войск в Тамани и Фанагории (Керченский пролив), в которой участвует и «Лёгкая эскадра». Всего к операции привлекается 23 боевых судна (шлюпы и канонерки).
Отряд Осборна усиливается французскими кораблями «Милан», «Катон», «Фултон» и возрастает до 9 единиц. 11 сентября Осборн бомбардирует Темрюк и окрестности, угрожая высадкой десанта, в то время как отряд кораблей Керчи из шести английских и восьми французских вымпелов, под флагманством знакомой нам «Миранды», после продолжительного артиллерийского обстрела высаживает в самом деле на Таманский полуостров крупный десант. 600 десантников французской пехоты и 300 шотландцев, при поддержке корабельных орудий уничтожают полевые укрепления и военные лагеря в Тамани и Фанагории. Союзники обеспокоены возможностью зимнего наступления русских войск на Керчь по льду через пролив и принимают такие вот меры. Разгромив лагеря, они перевозят все доставшиеся им строительные материалы в Керчь.
Беспокойство их имело под собой почву, потому что вариант штурма Керчи через замёрзший зимой пролив рассматривался русским командованием, правда, был отвергнут и главным образом из-за непредсказуемости ледовой обстановки и погоды в Керченском проливе.
У князя Горчакова были свои опасения, что после зимы союзники попытаются вытеснить русскую армию из Крыма. Расположение войск неприятеля у Севастополя, в Керчи и Евпатории, вынудило князя разместить свои главные силы в окрестностях Севастополя, наблюдательный корпус между Евпаторией и Симферополем, гренадерский корпус у Перекопа, наблюдательный отряд генерала Врангеля на Керченском полуострове и отряд генерал-майора Вагнера у Геническа. Геническ продолжают укреплять, сюда направляют всё больше войск. Местечко становится сборным пунктом для прибывающих из центральных губерний дружин ополчения. Здесь они получают назначение кому в Крым, кому на Азовское побережье, кому на побережье Черноморское. 10 дружин отсюда отправляются в таганрогский отряд, 7 дружин – в ростовский отряд. В самом Геническе тамбовское ополчение сменяет стоящие здесь резервные батальоны.
После бомбардировки Темрюка, отряд Осборна вновь переходит в восточную часть моря. 12 сентября шлюп «Горячий» подошёл к Белосарайской косе, где было несколько рыбных заводов, уцелевших от прежних набегов или вновь отстроенных. Казачьи посты заблаговременно заметили неприятельский пароход и на косу прибыла и рассредоточилась сотня Парамонова, 66-го полка. «Горячий» долго обстреливал берег, затем спустил 4 шлюпки с десантом. Казаки ружейным огнём отбили несколько попыток англичан высадиться. Но через 6 часов боя подошли мелкосидящие канонерки «Рекрут» и «Весер», открыли огонь с короткой дистанции гранатами, шрапнелями и казакам пришлось отступить. Высадившийся десант сжёг три рыбных завода.
Французские корабли «Катон» и «Фултон» крейсировали у южного побережья, от Должанской до Темрюка, пресекая попытки выхода в море рыбаков, захватывая их судёнышки, лодки, сети. Французские командиры доложили, что уничтожили 127 лодок и несколько тысяч сетей, разрушили большое число рыбных промыслов осетровых. Французский шлюп «Брандон» всю осень находился в западной части моря, он буквально «прописался» на рейде Геническа, не оставляя без внимания и самый дальний уголок Утлюкского залива. Стожок сена, неосторожно поставленный сельским жителем на виду и тот уничтожался если не орудийным огнём, то высадкой поджигателей под прикрытием пушек шлюпа.
15 сентября шлюпы «Везувий» и «Горячий» подошли к станице Камышеватской. После обстрела с кораблей, под прикрытием орудийного и винтовочного огня с двух вооружённых баркасов, на берег высадилась группа поджигателей, сожгла рыболовные заводы, после чего англичане ушли. Затем к ним присоединилась канонерка «Весер». Неприятель попытался высадить десант на косе Долгой. Однако их попытка потерпела неудачу. В станице Должанской находились 3 сотни Донского полка №45, они отбили нападение.
К концу сентября адмирал Лайонс отозвал большинство канонерок с Азовского моря для привлечения их к штурму Кинбурна (Днепровский лиман). Остались «Везувий», «Горячий», «Рекрут», «Весер». Оставшиеся суда действовали разрозненно, нанося мелкий вред, как-то: разгромят хуторок, где-то сожгут стог – другой сена, подожгут амбар, разобьют артиллерийским огнём пусть даже старые, рассохшиеся рыбачьи лодки на берегу и т.д. Однако, наряду с такими «военными действиями», случилось как-то и более серьёзное дело. 29 сентября, «Везувий», «Рекрут» и «Весер» подошли к Арабатской стрелке. Командир канонерки «Весер» Коммерел, со своими старшиной и матросом, высадились на Стрелку, напротив устья реки Салгир, «…после тяжёлого и опасного путешествия они достигли цели-склада зерна и подожгли его» (Wikipedia). Были замечены казачьим постом, преследовались, но ушли. Командир и старшина за это после окончания войны получили на грудь «Викторию Кросс». Как выяснилось позже, сожгли англичане не «склад зерна», а всего лишь стожок сена. Сразу и не понять, как это за простой, мелкий поджог можно так отличиться и почему такое пустяковое дело поручили именно командиру судна. Но всё дело в том, что этот участок Сиваша, где находится устье Салгира, и который называется «Шакалинское сужение», очень узок (полтора километра), очень мелок ( местами меньше метра) и имеет на большей части твёрдое дно. Это брод с центральной части Арабатской стрелки непосредственно в Крым, известный со времён крымских походов. Англичане вели разведку брода ни больше, ни меньше. Они ночью перетащили гичку поперёк Арабатской стрелки в Сиваш, переплыли его, прошли ещё несколько миль, по их словам, и с рассветом затаились. Местность там малолюдна, так что разведчики без помех осмотрелись, высмотрели что нужно и перед уходом подожгли стог сена. Пожар заметили с казачьего поста, расположенного в ближайшем селении, показались конные и англичане бросились бежать к шлюпке. Спасло их то, что между ними и казаками оказалось вязкое, совершенно непроходимое для лошадей, сивашское болото. Англичане и сами в болоте том чуть не остались. Но всё же выкарабкались, оставив там свою обувь. Не нужно было им зажигать тот стожок, не стоил он их жизней, но иначе, видимо, было нельзя. Можно понять так, что разведчики должны были обозначить своё местонахождение на неприятельской территории для наблюдателей на мачтах «Везувия», ввиду особо важного значения этой разведки. С другой стороны, зная англичан, нельзя не предположить, что имел случай не так разведки как её демонстрации для русского командования.

Через несколько дней после того случая, в Керчь прибыло около 10 тысяч неприятельских войск. 7-го октября русское командование узнало об этом и отреагировало немедленно. Усилили Керченский отряд генерала Врангеля (на Ак-Монайском перешейке) пехотной бригадой, тяжелой артиллерийской батареей и двумя дружинами калужского ополчения. Генический отряд генерал-майора Вагнера, так же был усилен тремя дружинами тульского ополчения. Этим всё и закончилось. Десятитысячный отряд союзников так никуда и не двинулся из Керчи. Были ли у союзников какие-либо серьёзные намерения или была просто демонстрация, проверка реакции командования российских войск, неизвестно. Что же касается склада зерна, за якобы уничтожение которого командира Коммерела наградили «Викторией Кросс», то действительно, на берегу Салгира находился небольшой бунт из мешков с зерном, приготовленных к отправке. Об этом свидетельствовали сами разведчики в своих более поздних интервью репортёрам британских газет. Склад этот полностью уцелел. Его никто и не поджигал, не до него было. Но эта мнимая или действительная разведка — единичный случай.

В остальном, «боевые действия» эскадры в этот период – это всё та-же, продолжающаяся бесконечная война на уничтожение против населения. 2 октября, на Кривой косе канонерка «Рекрут» расстреливает рыбачьи хижины, отстроенные после прошлых набегов, уничтожает лодки на берегу. 3 октября «Рекрут» на Белосарайской косы бомбардирует 5 рыбачьих поселений, лейтенант Дэй рапортует об уничтожении 7 лодок. Высадке десанта препятствуют казаки, засевшие в разбитых хижинах, стрелковых окопах, за земляными брустверами и «Рекрут» уходит, но не надолго. 5 октября канонерка вновь подходит к Белосарайской косе, где люди спешат отстроить до наступления зимы свои хижины, рыбачьи станы и обрушивает на новые постройки ядра, бомбы, гранаты. По следам «Рекрута» проходит шлюп «Горячий». 7 октября он бомбардирует рыбачьи селения на Кривой косе, докладывает об уничтожении 3 рыбачьих лодок. Неподалеку появляется конная казачья сотня, «Горячий» обращает огонь против нее, но о высадке поджигателей ему думать уже не приходится. 12 октября «Везувий» и «Горячий» вновь у Белосарайской косы, бомбят селение, высаживают на косу десант, вынуждают отступить передовой пост пеших казаков и засыпают их окопы. При этом уничтожают рыбачий стан и 11 лодок. После этого Осборн посылает «Горячий» с «Рекрутом» к Мариуполю. 14 октября они появились у города, «Рекрут» приблизился на пол-версты к устью и обстрелял нижнюю часть города. Обстреливались по версии англичан стоящие в Кальмиусе рыбачьи суда. Перед заходом солнца «Рекрут» снялся с якоря и направился в море, но всего в версте от берега сел на мель. Подоспевший к нему «Горячий» заводит буксир и оба парохода долго пенят колёсами воду, прежде чем «Рекрут» сходит с мели. Генерал И.И.Краснов пишет, что защитники Мариуполя очень сожалели об отсутствии у них пушек.
На следующее утро, в половине восьмого оба английских парохода явились перед Мариуполем и вновь открыли огонь по низменной части города, примыкающей к реке Кальмиус. Полтора часа длился обстрел, пока австрийский консул не вывесил над своим домом флаг Австрии. Австрия, потенциальный союзник англичан в этой войне и пароходы прекратили стрельбу. Не зная, как им поступить в таком случае, англичане ушли. Не совсем понятны мотивы обстрела англичанами Мариуполя, который входил в «список Гопцевича» и был неприкосновенен. Видимо, британское командование нервничало. И как не нервничать: Таганрог, Мариуполь, Бердянск три месяца уже находились вне войны, жили мирной жизнью, но ни крошки русского хлеба ни Англия ни Франция ни «нейтральная» Австрия из этих городов не получили. Конечно у британцев не могло не возникнуть подозрения, что их просто водят за нос, но изменить что-то вряд ли было возможно. Отозвать в одностороннем порядке разрешение на торговлю, выданное Гопцевичу, они, как видно, не могли, а склонить к этому Францию и Австрию надежды не было. Да и время ушло. Заканчивать войну на Азовском море таким невыгодным для себя манером англичанам очень не хотелось. Нужно было спасать лицо, завершить кампанию каким-то громким делом.

XYII. ЕЙСК
Британцы обратили свои взоры на южную часть Таганрогского залива, на Ейск. В мелком Ейском лимане, недоступном для кораблей союзников, вблизи города, на берегу, высились высокие стога сена, скирды необмолоченного хлеба, амбары жителей селений были полны зерна урожая нынешнего года. Побережье было застроено, куда ни посмотри махали крыльями ветряные мельницы, курились небольшие но многочисленные кирпичные заводы. На лесных биржах, располагавшихся неподалеку от города лежали большие штабеля брёвен, досок, дров. Были здесь и накопленные для армии запасы продовольствия. На берегу лежали нетронутыми сотни лодок, на воде стояли десятки каботажных судов. К этому времени союзники взяли Кинбурн, «Лёгкая эскадра» вновь увеличилась до 9 судов и вот, 22 октября, утром, корабли союзников появились вновь в Таганрогском заливе. Вначале, англичане пытаются, всё — же разобраться с Мариуполем. Парламентёр от Осборна требуют выдать для уничтожения казённые запасы, находящиеся в городе. На переговоры вышел австрийский консул, который убедил англичан, что всё зерно, которое есть в городе, уже куплено иностранцами и является их собственностью. Делать нечего, эскадра от Мариуполя ушла, но с тем, что бы через несколько часов стать на якоря у входа в Ейский лиман. На этот раз Ейск не был таким беззащитным как в первый приход союзников. Теперь в нём стояли 2 пешие сотни казаков Черноморского казачьего Войска под командой полковника Дорошенко и 2 конные сотни Донского казачьего полка №75 подполковника Кушнарёва. Остальной состав Казачьего полка №75 нёс службу по берегу моря от Ейска до Ясенского гирла. Кроме того, из ейских жителей была сформирована и обучена команда в 100 человек, возглавляемая так же местным жителем из служивых солдат Алексеем Беленецким. Всего набралось немногим более 500 человек. Не было, правда, ни одной пушки. Руководил обороной градоначальник полковник Чередеев Иван Васильевич, имевший опыт войны на Кавказе.
Командир «Лёгкой эскадры» капитан Шерард Осборн имел вполне определённую и жесткую задачу разгромить Ейск с его войсковыми магазинами, лесными биржами, складами продовольствия, фуража, уничтожить как базу снабжения русских войск на Таманском полуострове и в Восточном Причерноморье. Для усиления эскадре придали отряд морской пехоты, десяток баркасов с пушками и ракетными станками.
Эскадра расположилась на якорях у Ейска сообразно глубинам. «Везувий» стоял дальше всех. На море было ветрено. В случае высадки, десантным шлюпкам «Везувия» пришлось бы долго нырять в волнах, прежде чем достичь берега. Шерард Осборн снял всех свободных моряков с «Везувия» и усилил ими экипажи «Весера», «Кроншнепа», «Горячего», стоящих к берегу намного ближе. Три эти судна стали на якоря немного севернее Ейска с целью угрожать городу и этим отвлекать на себя казаков, охраняющих побережье в лимане, а так же быть готовыми высадить свой десант для содействия десанту главному. Командование десантом этого отряда судов Осборн поручил новому командиру канонерки «Весер», лейтенанту Джону Россу. Самые мелкосидящие суда эскадры — колёсная канонерка «Рекрут» и лёгкие, 230-тонные винтовые канонерки «Дробилка», «Шлак», «Боксёр» были назначены для входа в Ейский лиман. Но прежде рано утром они взяли на буксир вооружённые шлюпки с десантом и с ними подошли к Глафировке. В пяти верстах севернее селения, в хуторе Водяной, шлюпки, под прикрытием огня канонерок, высадили на берег десант под командованием командира шлюпа «Кроншнеп», капитан-лейтенанта Джона Кеннеди, который, как докладывал в своей манере Осборн, поджёг «многочисленные склады», на самом же деле, зажёг во многих местах соломенные крыши крестьянских изб да несколько скирд с необмолоченным хлебом. В хуторе стоял пост из семерых казаков, отступивших перед десантом. При появлении со стороны Глафировки конного отряда, до полусотни казаков, десант заблаговременно вернулся в шлюпки и отчалил.
Далее, нападению подверглась сама Глафировка, которая не так уж сильно пострадала при нападении эскадры 5 июля. После того дня казаки 6-й сотни 59-го Донского полка и местные жители соорудили у берега защитные валы, вырыли траншеи. Теперь здесь разыгралось настоящее сражение. «Рекрут», «Боксёр», и «Дробилка» открыли огонь картечными гранатами по окопам и зажигательными снарядами по селению. После того, как на окраине селения заполыхали несколько скирд, а в самом селении — постройки, к берегу направился шлюпочный десант. Несколько баркасов под командованием Кеннеди, буксируемые канонеркой «Шлак», пытались высадиться на фланге защитников. Эту попытку высадки казаки 6-й сотни, во главе с есаулом Логиновым, отразили с потерями для нападавших. Осборн, находясь на «Рекруте», ввёл в сражение ещё два десантных отряда под командой лейтенанта Георга Дэя, командира «Рекрута» и лейтенанта морской пехоты Хьюберта Кампайона, придав им для непосредственной огневой поддержки баркас с гаубицей и два баркаса с ракетными станками. Только после этого англичане смогли высадиться, заставив казаков отойти от линии береговых окопов к самому селению. Но силы казаков тоже росли. К ним в помощь прибыла первая сотня полка, под командой хорунжего Калмыкова, немного позже прискакал и сам командир 59-го Донского полка, войсковой старшина Шурупов. Казаки среди горящих хат до ночи в горячей перестрелке с десантом отстаивали Глафировку. В ходе сражения один казак был убит, пятеро ранено. Дважды ранен был пулями командир полка, войсковой старшина Шурупов, находившийся в самом опасном месте сражения. Вторая рана оказалась смертельной. Но неприятелю войти в Глафировку не удалось. Англичане, вынуждены были отойти к шлюпкам и отчалить. И смеркаться начинало, и надежд, видимо, не осталось. По английским материалам, десант «доблестно атаковав защитников, вынудил их удалиться и, предав все склады огню, вернулся с одним раненым».
В этот же день состоялась бомбардировка Ейска остальными судами эскадры. Как всегда ориентиром для орудийного огня по городу англичане выбрали святой дом – церковь Покрова Пречистой Богородицы. Большинство снарядов туда и летело. В городе возникло несколько очагов пожара. Бомбардировка продолжалась до захода солнца. Ближе к вечеру с «Весера», «Кроншнепа» и «Горячего» направился к берегу десант. Десант постигла неудача. Чуть ли не за версту от берега шлюпки сели в очень вязкий ил и десантники совершенно выбились из сил, когда уж после полуночи дотащили их до берега. Пожары в Ейске, Глафировке, Водяном полыхали в ночи, освещая побережье и мокрых, замёрзших, грязных с головы до ног англичан. Усталые до изнеможения, проведшие ночь на холодном октябрьском ветру, десантники были уже не способны ни к чему и, едва дождавшись рассвета, под прикрытием вновь начавшейся бомбардировки города, под ружейным обстрелом казаков ушли берегом на косу, поджигая всё, что попадалось на их пути. Нападение на Глафировку и её окрестности, бомбардировка самого Ейска были прелюдией высадки в Ейском лимане.
Предварительно англичане выгрузили из лёгких канонерок большую часть угля, оставив самый минимум. Затем был выгружен весь балласт, который является обязательной принадлежностью каждого парусного судна. Вследствие всего этого осадка канонерок уменьшилась до 6 футов – 1,8 метров и вход в лиман уж не являлся для англичан неразрешимой проблемой.
Наконец, утром 25 октября, лёгкие канонерские лодки «Дробилка», «Боксер», «Крекер», «Шлак» вошли, насколько позволяли глубины, в Ейский лиман ведя с собой 4 шлюпочных отряда с десантом, а также вооружённые баркасы с пушками и ружейными стрелками на борту. Десантными отрядами командовали командиры кораблей: 1-й отряд — командир «Рекрута» лейтенант Дэй, с ним лейтенант Тоунсенд; 2-й отряд — командир «Кроншнепа» капитан-лейтенант Кеннеди, с лейтенантами Гамильтоном, Кампайоном, Марьятом и Мейном; 4-й отряд — командир «Весера» лейтенант Росс, с ним лейтенант Миол; 3-й отряд состоял из морской пехоты и командовал им лейтенант морской пехоты Строуд с лейтенантом Хадсоном. Судя по числу офицеров, самым многочисленным был второй отряд, ему была назначена высадка против города. Первому отряду предстояло высадиться на Ейской косе. Вообще же, десантные отряды должны были одновременно высаживаться в четырёх местах, отстоящих друг от друга примерно в 2-х верстах и таким образом растянуть силы обороняющихся. Канонерки несколько часов вели огонь по берегу. Затем, ближе к берегу подошли вооружённые баркасы и так же открыли пушечный и ружейный огонь. Дым от пожаров и тяжёлый пороховой дым заволокли береговую черту и высадка десанта прошла большей частью защитниками незамеченной. Но при высадке орудия прекратили огонь, дым мало-помалу разошёлся и десанты были обнаружены где раньше, где позже.

Сразу же возникла и всё усиливалась перестрелка. Защитники города ввиду малости сил не могли защищать фронт в 7 верст и сконцентрировались в пределах городских валов. За пределами валов неприятель преуспел в уничтожении всего, что там находилось, предавая огню всё, что могло гореть. Когда же отряды англичан достигли форштадта и начали зажигать его, полковник Дорошенко приказал Кушнарёву атаковать неприятеля. Кушнарёв соединил спешенных казаков и подкрепив их конным взводом, как пишет И.И.Краснов: «с гиком дружно бросился на неприятеля, который пустился к берегу. Казаки топтали бегущих лошадьми, рубили шашками, вогнали в лиман, где англичане, таща своих убитых и раненых, с трудом добрались до баркасов. Пароходы пустили по казакам картечью, от которой досталось и землякам их». После себя англичане оставили 80 сгоревших построек, в том числе 35 кирпичных заводов и 12 ветряных мельниц, несколько лесных бирж. Повреждены были 62 частных дома. Сожжены большие запасы фуражного сена. Сильно пострадало здание Покровской церкви. Потери от бомбардировки и в результате боя среди защитников были небольшие. Ранено 6 казаков, один из них серьёзно (потерял ногу), тяжело контужен участник отряда самообороны.
Сражение у Ейска было самым продолжительным и ожесточенным за всё время пребывания союзников на Азовском море. Капитан Шерард Осборн доложил контр-адмиралу Лайонсу, что «Экстраординарное количество зерна ржи, сена, леса и других запасов (располагавшихся на протяжении 4 миль побережья Ейского лимана), удалось уничтожить …несмотря на то, что их защищали силы …в 3000 – 4000 человек в одном только Ейске». Далее Осборн сообщает, что в результате сражения у англичан было «ранено 6 человек». Англичане большие любители скрывать свои потери и можно только предположить, что Осборн уменьшил их во столько раз, во сколько раздул численность российских войск.
И на этом британцам пришла пора заканчивать свои дела на Азовском море. Прежде чем уйти от Ейска они вновь бомбардировали город, затем, 27 октября, подошли опять к непокорённой ими Глафировке и подвергли её мстительному ожесточенному обстрелу.

XYIII. ПОСЛЕСЛОВИЕ
К концу этого дня стал усиливаться северо-восточный ветер, с резким понижением температуры. На следующий день на море уже вовсю бушевал крепкий шторм с морозом и продолжался больше недели. Кроме того, подходила чёрная для союзников годовщина. Год назад, 2 ноября 1854 года, внезапный двухчасовой ураган уничтожил на Чёрном море у Балаклавы, Качи, Евпатории более 50 английских и французских судов. В тот ураган сильные повреждения получили и знакомые нам шлюпы «Везувий» и «Горячий». «Везувий» тогда лишился фок-мачты. Эта два судна были на грани гибели и ушли бы на дно, продлись ураган на двадцать минут дольше. Армии неприятеля лишились тогда с затонувшими судами многих боевых припасов, зимней одежды, продовольствия, лекарств и даже жалования для войск. Полный ущерб союзникам от урагана был равен разгромному поражению в большом сражении. Посему, их корабли, не желая испытывать судьбу, спешили укрыться на зиму в бухтах. В ноябре были отмечены лишь редкие появления в Азовском море одиночных судов англичан и только у Геническа ещё продолжалась какая-то возня. Там последний обстрел был зафиксирован 11 ноября двумя судами. 16 ноября последний неприятельский пароход покинул Генический рейд. В ноябре, декабре, французские лёгкие суда ушли с Черноморского театра военных действий домой, во Францию. Англичане ещё оставались и в декабре Осборн последний раз вывел свои пароходы в Азовское море с разведкой портов Мариуполя, Таганрога, Бердянска, Ейска, Геническа. Затем наступил 1856 год. В феврале начались переговоры о мире, в марте, в Париже, мир был подписан.
Англичане оставили после себя недобрую память. Они сознавали это. Английский адмирал Суливан впоследствии писал: «Всюду по флоту в тот период было слишком распространено увлечение бесцельной, бессмысленной, стрельбой во что попало, лишь бы стрелять, ради славы или для создания видимости сражения, что бы потом можно было отрапортовать о нём командованию и хотя большинство дел имело совсем другой характер, вышеназванные были несерьёзны, совершенно бесполезны для интересов союзников и были эффективны только в навлечении дурной славы на флаг». Адмирал Суливан слишком англичанин, что бы признать очевидное. Совсем не бесцельной и бессмысленной стрельбой во что попало увлекались англичане, но с твердой целью превратить побережья российских морей в безжизненную пустыню; не отдельные дела, но именно большинство дел английского флота и навлекали дурную славу на его флаг. По крайней мере, на Азовском море. И именно за эти дела награждало командиров Британского флота правительство Её Величества. Так, Шерард Осборн в награду за свои труды получил досрочно звание капитана, а по окончанию войны произведен в кавалеры рыцарского ордена Бани, III класса. Таковы были британские рыцари в Викторианскую эпоху, такова, видно, была и сама эпоха. Нынче, что бы затушевать всю эту неприглядность, Википедия объявляет, что вся Азовская кампания в Крымскую войну представляла собой некую осаду Таганрога, которая в свою очередь была серией военных действий британцами и французами, с целью получить доступ к Ростову на Дону.
Британцы уходили из Крыма последними. Передача Керчи английским комендантом русскому градоначальнику Антоновичу началась 8 июня в 11 часов утра. И ещё не все точки были расставлены, не все бумаги подписаны, а в Керченском проливе уже забелели паруса рыбаков, каким-то чудом сохранивших свои лодки и сети. Жизнь возвращалась на выжженные берега.
Давно это было.

Библиография:
1.Бельцев Н.В. «Портовый город Ейск в истории Черноморского Казачьего Войска». Монография. Ейск 2007г.
2.Богданович М.И. «Восточная война 1853 – 1856годов». Глава XXX .
3.Википедия, английская свободная энциклопедия. Портал «Крымская война» . http: // en. Wikipedia/org на 2006г., 2007г.
4.Де Безанкур, барон. «Крымская экспедиция. Французские военно-морские силы на Чёрном море и Балтике». Том II. Париж 1868г.
5.Золотов В.А. «Внешняя торговля Южной России в первой половине XIX века». Издательство Ростовского Государственного Университета. 1963г.
6.Краснов И.И. «Оборона Таганрога и берегов Азовского моря в 1855году». Типография штаба отдельного корпуса внутренней стражи. Санкт-Петербург. 1862г.
7.Кинглейк А. «Вторжение в Крым». Эдинбург, 1863-87г.
8.Лоция Чёрного и Азовского морей. 4-е издание. Вильборг 1903г.
9.Лоция Азовского моря. Издание 6-е. Гидрографическое управление. Ленинград 1932г.
10.Павлова С.Е. «Князь Михаил Борисович Лобанов-Ростовский». Издательство «Просветитель» Москва 2005г.
11.Павлова С.Е. «Геническ в период Крымской кампании 1854 – 1856гг». Военно-исторический архив №5(53). – Москва, 2004г.
12.Сергеев-Ценский С.Н. «Севастопольская страда». т.II. Москва, 1952-1953г.
13.Сидней Мароу Эрдли-Уилмот. «Жизнь вице-адмирала Эдмунда, лорда Лайонса: со сведениями о действиях военно-морских сил в Чёрном и Азовских морях в 1854-1856г». 1898г.
14.Тарле Е.В. «Крымская война», т.II, М.- Л., 1950
15.Уильям Лоней. «Общее положение и состав На Службе Её Величества Вооружённых сил Великобритании». Глазго. 1904г.
16.Филевский П.П.»История города Таганрога» Москва. Типо-лит. КФ Александрова. 1898г., переиздана изд. «Сфинкс» Таганрог 1996г.