«Сигнальная книга» с турецкого крейсера «Меджидие»

Одним из наиболее известных в современной военной истории является эпизод с захватом на германском крейсере «Магдебург» в августе 1914 года «Сигнальной книги» германского императорского флота (Signal buch der Kaiserlichen Marine. Entwurf. 1913). Некоторые западные авторы рассматривают этот случай как исключительную удачу в истории радиоразведки. И действительно, фортуна буквально в первые же дни войны преподнесла российским радиоразведчикам и их английским союзникам поистине бесценный подарок.

Тем более удивительным и почти невероятным может показаться тот факт, что у этого эпизода существовал в истории Первой мировой войны своеобразный «римейк», датируемый 1915 годом и по ряду причин практически неизвестный современным отечественным и зарубежным военным историкам. С ним мы и хотим познакомить наших читателей.

Черное море. Март 1915 года

Новой «сценической площадкой» для повторной постановки «магдебургской» истории стало Черное море. Здесь в Первую мировую войну русским морякам противостоял турецкий флот, который после фиктивной продажи Турции в августе 1914 года германского линейного крейсера «Гебен» и легкого крейсера «Бреслау» фактически перешел под немецкое командование. Командующим турецким флотом являлся германский контр-адмирал В. Сушон.

На все крупные турецкие корабли были назначены вторые командиры из числа германских морских офицеров. Экипажи многих турецких кораблей также были усилены немецкими моряками.

В марте 1915 года командование турецкого флота решило провести набеговую операцию на Одессу, где по агентурным данным скопилось большое число транспортов, готовых к погрузке войск. Для проведения операции выделили крейсеры «Меджидие» и «Гамидие», охранение которых обеспечивали четыре эскадренных миноносца: «Муавенет», «Ядигар», «Ташос» и «Самсун». Командиром отряда и руководителем операции был назначен германский командир крейсера «Меджидие» корветен-капитан Бюксель. 19 марта корабли вышли из Босфора и в ночь на 21 марта подошли к району Одессы.

Далее воспользуемся описанием, приведенным в официальном немецком источнике по истории Первой мировой войны на море: «В 4 ч. 45 м. эскадренные миноносцы увидели по курсу берег… Вскоре выяснилось, что отряд находится у Одесской банки, справа – входной створ на фарватер к Николаеву. Это означало, что отряд снесло, по крайней мере, на 15 миль к Ost. Бюксель приказал изменить курс на W, то есть прямо на Одессу. Он предполагал начать обстрел с N, а затем перейти на S и SO. Отряд шел в следующем ордере: головным – оба эскадренных миноносца типа «Канэ» – «Ташос» и «Самсун»…, далее в расстоянии около 500–600 м оба эскадренных миноносца типа «Шихау» – «Муавенет» и «Ядигар» с исправным тралом; за ними в расстоянии 400–500 м – «Меджидие» и, наконец, в расстоянии 700–800 м от последнего «Гамидие». Около 6 час. открылась Одесса, ярко освещенная утренним солнцем… Крейсеры находились точно за тральщиками, как вдруг в 6 ч. 40 м. «Меджидие» подорвался на мине (в 15 милях на W3/4N от Одесского маяка). Взрыв произошел с левого борта в районе носовой кочегарки. Глубина равнялась 12,8 м. На крейсере застопорили машины, и для спасения личного состава крейсер, имея некоторую инерцию, выбросился на мелководье, имея руль право-на-борту. Корабль стал быстро погружаться носом, имея сильнейший крен на левый борт, но вскоре стал на мель и некоторое время сохранял крен в 10°. Все водоотливные средства были пущены в ход, но ввиду значительных разрушений справиться с течью они не могли, тем более что кочегарки наполнились водой.

Передняя часть корабля опускалась постепенно все глубже, и крен увеличивался. В конце концов, весь бак оказался под водой, точно так же, как фальшборт и орудия левого борта; перебираться на правый борт становилось невозможным. Ввиду того, что из-за небольшой глубины корабль не мог окончательно затонуть, были приняты меры к уменьшению его боеспособности, затворы орудий были выброшены за борт, а радиостанция уничтожена.

Эскадренные миноносцы сняли команду крейсера, и в 7 ч. 20 м. «Ядигар» по приказанию командующего отрядом выпустил торпеду для окончательного уничтожения крейсера. Торпеда попала в кормовой погреб: корабль выпрямился, а затем погрузился так, что остались торчать только трубы, мачты и верхние мостики» [1]. Официальная версия турецкой стороны выглядела, как и положено на Востоке, более героической. В сообщении турецкой Главной квартиры, в частности, указывалось: «Турецкий флот потопил вчера близь Одессы два русских парохода… Экипажи пароходов захвачены в плен1.

Во время этих действий крейсер «Меджидие», преследовавший минные суда около Очакова, наткнулся на мину и затонул. Экипаж «Меджидие» спасен находившимися вблизи оттоманскими военными судами.

Затем крейсер совершенно разрушен нашими минами, дабы неприятель не имел возможности поднять его на поверхность» [2].

Таким образом, как и в истории с «Магдебургом», серьезные просчеты в планировании операции, усугубленные навигационными ошибками, предопределили в конечном итоге ее полный провал. Необходимо признать, что проведение операции в опасном в минном отношении районе без должного обеспечения походило в большей степени на авантюру, поэтому потеря крейсера стала вполне закономерной платой за проявленное ее организаторами легкомыслие.

Появление у Одессы турецкого отряда было своевременно обнаружено русскими наблюдательными постами, вследствие чего факт гибели одного из турецких кораблей на минном заграждении стал сразу известен русскому командованию. Возвышающиеся над водой надстройки и характерные кожухи вентиляторов позволили легко опознать в погибшем корабле крейсер «Меджидие». Первыми трофеями черноморцев стали кормовой флаг крейсера и различные служебные бумаги из ходовой рубки. В дальнейшем список трофеев постоянно увеличивался. Были, в частности, найдены все орудийные замки (включая и выброшенные за борт), часть приборов «уничтоженной» радиостанции2 и масса других интересных и полезных предметов.

Сразу обращает на себя внимание целенаправленный поиск секретных документов и в первую очередь документов по связи. Так, 23 марта 1915 года штаб Одесского военного округа доносил в Ставку Верховного главнокомандующего по обстоятельствам гибели крейсера «Меджидие»: «Секретных документов и сигнальных книг пока не найдено. Взятая переписка и книги на турецком языке переводятся переводчиком штаба [VII] армии» [3].

Дальнейший осмотр крейсера показал возможность его подъема. Эта задача была успешно решена русскими военными моряками совместно со специалистами РОПиТ (Российского общества пароходства и торговли). 25 мая «Меджидие» удалось поднять и отбуксировать в Одессу, где в течение 26–31 мая он был поставлен в док.

Подъем крейсера позволил русским морякам провести новый тщательный осмотр всех помещений корабля, включая ранее затопленные. Результатом этого осмотра и стала ценнейшая находка, сам факт существования которой вплоть до окончания войны являлся одной из тайн русской военно-морской разведки, а затем на многие десятилетия оказался просто «похоронен» в тиши архивных хранилищ.

«Сигнальная книга» турецкого флота

Автором этой неожиданной находки стал капитан 1 ранга Э. С. Молас, бывший в то время флаг-капитаном транспортной флотилии Черноморского флота. В сопроводительной записке, составленной им 17 августа 1915 года, указано следующее: «Настоящая книга принадлежала германо-турецкому крейсеру «Меджидие», взорвавшемуся утром 21 марта 1915 года на Одесском минном заграждении, и находилась в течение 70 дней в воде. 30 мая 1915 года я нашел ее… в командном помещении среди разной дряни и употребил более месяца на то, чтобы высушить ее, очистить и уничтожить трупный запах, которым она была пропитана. Книга была в красном сафьяновом переплете, уничтоженном продолжительным влиянием на него воды». Несмотря на утрату оригинального переплета, ценнейший документ, попавший в руки русских моряков, был в более чем удовлетворительном состоянии. Текст на титульном листе сообщал, что издание «Сигнальной книги» осуществлено согласно Высочайшему указу от 31 августа 1329 года (по мусульманскому календарю). Данный экземпляр, принадлежавший крейсеру «Меджидие», отпечатан в типографии Морского министерства в 1330 году (соответствует 1914 году – авт.) и имел регистрационный номер 41. Как и «Сигнальные книги» других флотов, турецкая книга являлась документом строгой отчетности и имела гриф «Секретно». На титульном листе была сделана предупреждающая надпись: «В случае оставления или потопления судна или захвата его неприятелем эта книга подлежит уничтожению. Снятие копий с этой книги строжайше воспрещается» [6].

Судя по содержанию, «Сигнальная книга» являлась основным руководящим документом, устанавливавшим организацию и правила сигналопроизводства в турецком флоте. Структурно она делилась на две части.

Первая часть содержала общие указания и определяла порядок и правила сигнализации всеми принятыми в турецком флоте способами. Здесь же приводился список по- зывных, присвоенных боевым кораблям, судам и некоторым берего- вым учреждениям турецкого флота.

Рассматривались значения и порядок исполнения отдельных сигналов, таких как «человек за бортом», сигналы при съемке с якоря и постановке на якорь, сигналы для обозначения скорости и др. Основной же объем первой части занимало подробное описание так называемых эволюционных сигналов, предназначенных для управления строями и флотом в различных обстоятельствах плавания и в бою. Вторую и наиболее важную часть книги составлял сигнальный свод. Так как в турецком флоте «Сигнальная книга» использовалась и для организации радиосвязи, то приведенный в ней сигнальный свод мог применяться для кодирования (формализации) исходных текстов радиограмм. Естественно, что его содержание вызвало особый интерес у русских радиоразведчиков. С позиций криптологии эту часть турецкой «Сигнальной книги» можно охарактеризовать как двухбуквенный словарный код. Словарь кода включал в себя более 700 кодовых величин, сгруппированных по 36 темам (разделам). Тематика разделов была достаточно разнообразной: «Общие маневренные сигналы», «Занятия судами мест», «Направления (румбы) и дистанции», «Якоря и канаты», «Назначения рандеву», «Атака и нападение», «Бой», «Преследование», «Неприятель; захват и задержание судна» и др. Почти в каждом разделе было зарезервировано по несколько кодовых обозначений (от 1 до 5), которые не имели своего словарного эквивалента и могли быть использованы для расширения словаря сигнально-го свода [6].

Учитывая важность захваченного документа, турецкую «Сигнальную книгу» вскоре переправили в Петроград в Морской генеральный штаб (МГШ). Здесь был оперативно организован ее перевод на русский язык. Эту работу выполнил коллежский советник М. М. Попов, временно прикомандированный к МГШ из Министерства иностранных дел (МИД). В январе 1916 года русский текст книги был издан Статистическим отделением МГШ в необходимом количестве экземпляров под грифом «Весьма секретно».

Следует отметить, что М. М. Попов участвовал в разборе и переводе большинства турецких документов, захваченных на крейсере «Меджидие», удостоившись высокой оценки со стороны руководства Морского ведомства. По результатам своей работы в МГШ он был представлен 18 декабря 1915 года к ордену Св. Станислава 2 степени. Заслуживает внимания то обстоятельство, что М. М. Попов имел до этого единственную награду – орден Св. Станислава 3 степени, что позволяло представлять его по правилам, действовавшим в Российской Империи, только к пожалованию орденом Св. Анны 3 степени. Пожалование награды «через орден» являлось исключительным делом и допускалось при условиях военного времени и лишь в порядке награждения «за выдающиеся отличия». При этом число таких «исключений» строго регламентировалось, и к моменту представления М. М. Попова к награде лимит их по чинам МИД, как выяснилось, был уже исчерпан. В этой ситуации требовался специальный доклад Николаю II по данному конкретному случаю. Тем не менее Морской министр счел возможным поддержать представление начальника МГШ (что, по нашему мнению, характеризует отношение высшего руководства Морского ведомства к делам разведки). В короткий срок были подготовлены необходимые документы, и письмом от 9 января 1916 года адмирал И. К. Григорович смог проинформировать Министра иностранных дел: «Государь — Император в 5-й день сего января по всеподданнейшему моему докладу ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕ соизволилпожаловать коллежскому советнику Попову за труды, понесенные им по обстоятельствам настоящей войны, орден Св. Станислава 2-й степени».

Сам же М. М. Попов к этому моменту уже получил назначение на Кавказский театр военных действий [6].

Турецкие шифры

Повествуя о турецкой «Сигнальной книге», важно подчеркнуть, что она стала исключительно ценным, но не единственным «подарком», полученным русскими радиоразведчиками от экипажа крейсера «Меджидие». Среди многочисленных бумаг и документов, найденных на крейсере, оказалось большое число использованных приемных бланков радиограмм, заполненных как открытыми, так и шифрованными текстами. Все эти документы также были взяты в разработку специалистами МГШ, усилия которых весьма быстро увенчались успехом.

Практически сразу был раскрыт один из применявшихся в турецком флоте шифров, чему в значительной мере способствовали грубые нарушения самых элементарных правил шифрпереписки, допускавшиеся турецкими должностными лицами.

Так, разбор отдельных шифрованных радиограмм производился непосредственно на приемном бланке, при этом элементы открытого текста надписывались прямо над соответствующими им шифробозначениями. Приемный бланк после этого не уничтожался, а хранился вместе с прочими.

Раскрытый шифр являлся буквенным шифром простой (взаимооднозначной) замены и применялся, судя по обнаруженным на крейсере бланкам радиограмм, для связи кораблей между собой и с береговыми учреждениями флота. Шифровались им в основном малоценные радиограммы, касавшиеся вопросов материально-технического обеспечения, ремонта и снабжения кораблей. Была однако обнаружена и одна радиограмма оперативного характера, отправленная с использованием этого шифра. Захваченные бланки радиограмм позволили также выявить использование в турецком флоте еще одного шифра – цифрового (по принятой в то время терминологии – «цифирного»). Судя по ряду признаков, он относился к категории более стойких шифров и применялся для передачи информации с повышенным уровнем секретности. Наличие в заголовках радиограмм, «закрытых» этим шифром, специальных указателей (так называемых индикаторов) свидетельствовало об использовании шифровальщиками различных ключей (или шифралфавитов). К сожалению, недостаточный объем захваченного шифрматериала не позволил специалистам МГШ сразу вскрыть данный шифр. Как отмечалось в этой связи одним из сотрудников МГШ: «Очень мало было телеграмм, нашифрованных при помощи одних и тех же комбинаций» (то есть имевших одинаковые индикаторы – авт.)[6].

Достоянием русских радиоразведчиков помимо «Сигнальной книги» и шифров стали также инструкции по радиосвязи, действующие радиопозывные турецкого флота и ряд других материалов, имевших оперативную ценность. Уже в первых числах апреля штабом VII армии был подготовлен на их основе информационный документ под названием «Сведения об организации турками радиосвязи на Черном море». Детально изучались захваченные турецкие документы и в штабе командующего Черноморским флотом.

Здесь, правда, уместным будет отметить, что лишь в октябре 1915 года в структуре штаба флота был впервые создан самостоятельный разведывательный орган. Определенный интерес для русских радиоразведчиков представил также личный дневник турецкого радиотелеграфиста, обнаруженный при разборе изъятых на крейсере бумаг4. Изучение дневниковых записей турецкого моряка позволило, в частности, получить важную информацию о наличии на турецких кораблях германских радиотелеграфистов. Их присутствие было обусловлено широким использованием немецкими командирами и флагманами на Черном море при взаимных радиопереговорах действующих в германском флоте документов по связи5. Последующий анализ радиообмена турецких кораблей подтвердил германское «происхождение» определенной части передаваемых радиограмм [6].

Выявление этого обстоятельства позволило русскому командованию привлечь к решению задач радиоразведки на Черном море специалистов по германскому флоту из состава Службы связи Балтийского моря, знакомых с германской радиосвязью и имевших опыт обработки германских шифрматериалов. Достаточно отметить, что одной из наиболее заметных фигур в черноморской радиоразведке в период войны являлся И. М. Ямченко, переведенный на Черное море с Балтики с должности помощника начальника радиостанции особого назначения (на мысе Шпитгамн).

Завершая этот краткий рассказ о малоизвестной странице истории Российского флота, хотелось бы особо подчеркнуть, что тема русской радиоразведки на Черном море еще только ждет своих исследователей и способна подарить немало интересных открытий пытливому и добросовестному историку. ■

ЛИТЕРАТУРА

# 1. Лорей Г. Операции германо-турецких морских сил в 1914–1918 гг. М.: Воениздат, 1938.
# 2. «Морской сборник». № 5. 1915. – Неофициальный отдел. С. 139.
# 3. Российский государственный архив Военно-Морского флота (РГА ВМФ). Ф. 716. Оп. 1. Д. 46.
# 4. Партала М. А. Сигнальная книга с «Medjidieh» // «Гангут». Вып. 19. 1999, с. 32–37.
# 5. РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 5. Д. 4416; Ф. 418. Оп. 1. Д. 4284; Ф. 706. Оп. 1. Д. 17, 37, 38, 43.
# 6. «Наш флот господствовал над Черным морем!» (из дневника турецкого радиотелеграфиста) // «Гангут». Вып. 17. 1998, с. 38–50.

Сайт: http://kpk.org.ua/2008/01/23/signalnaja-kniga-s-tureckogo-krejjsera.html