Р.Лабикова, С.Максимов

Проблема военнопленных в письменных источниках XIX века (Крымская война 1853-1856 гг. и Русско-турецкая война 1877-1878 гг.)

Аннотация к статье
Статья посвящена проблеме, восприятия текста на уровне объектов «событие»-«источник»-«пишущий»-«читающий». В качестве примера дается анализ источников, посвященных проблеме отношения к военнопленным во время Крымской войны 1853-1856 гг. и последующей Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Через анализ исторических документов произведено изучение разнообразной, многогранной стороны жизни человека в эпоху военного напряжения.

Как известно, история всегда отождествляется с подлинностью, истинностью каких-либо событий и фактов. Историческое событие как совокупность объективно существующих фактов фиксируется неким субъектом в каком-либо историческом источнике. Данный процесс предназначается для передачи информации читателям. И читатель, получив информацию из письменного источника, формирует собственное представление относительно описанного в источнике сообщения. Здесь между материальными объектами «событие»-«источник»-«пишущий»-«читающий» отмечаются достаточно своеобразные отношения.

Во-первых, следует обратить внимание, что языковая информация, которую читатель получает при непосредственном чтении источника, может всесторонне и полностью не раскрыть его историческую картину. Исторический памятник, являющийся носителем информации, воссоздающий некое историческое событие, так или иначе отражает мировидение субъекта, его создавшего. Пропущенная через внутренний мир автора источника, информация строится на его понимании события, его отношении к историческому факту. Пишущий человек в письменном источнике делает выводы, исходя из собственной картины мира. Значит, мы читаем осмысленный источник, пропущенный через мировидение некоего субъекта, описавшего событие так, как он это понимает, как он к нему относится. Субъект как бы отражается в созданном им источнике. Получается, что историческое событие, зафиксированное в источнике, в той или иной мере субъективно. И если бы это событие описывал с доскональной точностью другой субъект, мы бы увидели одно и то же явление через призму других мироощущений. Обрели бы новый источник, субъективно отразивший некий факт в истории. И чтобы в полном объеме увидеть историческое событие необходимо невероятное множество источников, отразивших это событие в соответствующей ретроспекции. Этого, конечно, мы не имеем. И как бы ни виделось историческое событие, зафиксированное в историческом памятнике, — это всегда фрагмент исторической картины мира, отраженный в индивидуальном мироощущении. Содержание источника, таким образом, и общо, так как отражает историческое событие, и индивидуализировано, так как это интерпретация исторической картины лишь одним субъектом, его индивидуальная историческая картина мира. Иными словами, автор, фиксируя событие через индивидуальный способ моделирования, через индивидуальную языковую картину мира, представляет нам индивидуализированный исторический источник эпохи.

Во-вторых. Поскольку данная интерпретация производится лишь одним субъектом, языковая информация текста — это информация мировидения одного индивида, его индивидуальная языковая картина. Субъект, отражая историческое событие, строит текст согласно своему мироощущению. При построении теста источника происходит отбор, накопление, представление, оформление в знаковую материю определенного фрагмента действительности. Поэтому исторический источник предстаёт как результат работы некоего субъекта по отражению исторического события в письменном памятнике, пропущенный через языковое чутье создавшей его личности, ее индивидуальную языковую картину мира. Значит, опять же, сколько бы субъектов ни работало над источником, сколько бы интерпретаций текста не происходило, всегда в основе источника будет присутствовать индивидуальная, субъективная языковая основа, индивидуальная языковая картина мира. И только совокупность индивидуальных исторических картин мира, репрезентированных индивидуальными языковыми картинами мира даст во всей её совокупности полную историческую картину мира.

В третьих. Поскольку исторический источник — это результат индивидуального труда пишущего, значит для того, чтобы данная информация была верно истолкована, необходимо адекватное её восприятие. Лишь в таком случае произойдет «сцепка» подаваемой и принимаемой информации. Причем сцепка эта никогда не будет стопроцентной, ибо картины мира пишущего и читающего индивида никогда не совпадут. Всегда будет присутствовать люфт, отражающий и сохраняющий личностное начало. Поэтому при чтении текста, при получении информации у читающего его индивида всегда есть возможность собственного, личностного понимания текста, более частной интерпретации его содержания. Это всегда должно учитываться при осмыслении читателем написанного неким индивидом источника время. Стоит отметить, что для верного понимания содержания исторического памятника нужен близкий выдаваемой информации «перевод» текста, своего рода «раскодировка» текста. Современному читателю при восприятии языковой информации, запечатленной в сохранившемся письменном источнике, требуется не только мысленно забросить себя на несколько десятилетий, а то и веков назад, не только вникнуть в суть изучаемой эпохи, войти и почувствовать колорит времени, ощутить себя свидетелем, соучастником событий, но и, что немаловажно, попытаться представить, как и о чем мыслил человек, написавший источник, попытаться войти в мировидение, мироощущение человека того времени, попытаться, хотя бы немного, раскрыть его индивидуальную языковую картину мира. Нашему современнику необходимо понять смысл текста, подвести себя под ту индивидуальную историческую и индивидуальную языковую картины мира, которые способствовали формированию такого исторического источника.

Данный процесс очень важен, ибо проблема перевода информации на современный язык, своего рода адаптация источника, стоящая перед исследователем, — одна из самых серьезных проблем в понимании содержания текста(См. об этом подробнее Р.Н.Лабикова[6]). Находит свое отражение в них и тема плена. Проблема военнопленных в последнее время в свете обострившейся обстановки в мире в последние десятилетия привлекает к себе особое внимание. Этот интерес вызван в первую очередь тенденцией более пристального обращения к проблеме человека в историческом контексте, иными словами гуманизацией истории. Известный военный теоретик первой половины XIX в. К. Клаузевиц отмечал, что военнопленные, так же как убитые и трофеи, являются непосредственным показателем степени победы и её весомости [5, c. 126]. Вместе с тем пленные нуждаются в особом отношении, поэтому их содержание относится к числу важных государственных задач.

Вопросы положения пленных — состояние прав, уровень свободы, поведение в экстремальных условиях и т.д. — являются составляющей социально-исторической проблемы «человек и война». С другой стороны, пребывание в плену, как естественное состояние военнослужащего, можно рассматривать как неотъемлемую часть биографии конкретного человека. Плен — одно из старейших состояний. На Древнем Востоке пленные — источник пополнения рабов [4, c. 15]. Огромное количество рабов — пленных было в античное время. В Древней Греции и, особенно в Риме, пленный и раб практически было одно и то же. В эпоху феодализма состояние плена, а главное отношение к человеку определялось результатами войны.

Пленный — источник выкупа, источник дохода. Если человек простолюдин, то и в плен он мог и не попасть — его убивали. Богатый и зажиточный человек, который мог уплатить за себя деньги — вот главный источник пополнения казны. Известен случай взятия в плен, во время Столетней войны между Англией и Францией, французского короля, которого выкупили за большие деньги. От подобной практики отходили турки, борясь с христианами, они обращали в рабов христиан, невзирая на чины и звания [2, c. 10]. Само состояние плена можно рассматривать как повседневный быт войны. К середине XIX в. Россия находилась в состоянии политического и военного напряжения и давления со стороны ряда европейских стран — основных геополитических конкурентов. Противоречия между европейскими державами привели к борьбе европейских государств за влияние на слабеющую и охваченную национально-освободительным движением Османскую империю. Начались межгосударственные конфликты. Среди военных конфликтов XIX в. особое место занимает Крымская война, закончившаяся поражением России и определившая новое соотношение сил в европейской политике. При этом следует особо подчеркнуть, что Крымская война была последней крупной общеевропейской войной, во время которой не существовало еще общих для всех сторон правовых норм, регулировавших положение пленных. Только после окончания Крымской войны, в 1864 г., на международном форуме в Женеве, был впервые определен юридический статус военнопленных и заложена основа международной правовой регламентации их положения.

Содержание военнопленных в России регулировали различные нормативные документы. К началу войны в стране действовало Положение о пленных 1829 г., в которое уже осенью 1853 г., по высочайшему повелению, были внесены некоторые изменения. Оставляя в силе принятый в Положении порядок препровождения и содержания на местах, император изменил довольствие военнопленных. По Положению 1829 г. пленным нижним чинам полагалось выдавать 1,75 фунта сухарей или 3 фунта хлеба, 0,25 фунта крупы ежедневно и 1,5 фунта мяса в неделю. В 1853 г. норма выдачи мяса была увеличена до 0,5 фунта в день (3,5 фунта в неделю). Вместе с тем почти в два раза было уменьшено денежное содержание пленных. В 1829 г. предписывалось выплачивать пашам по 1 руб. в день, офицерам по 50 коп, нижним чинам по 15 коп. В 1853 г. денежное содержание пашам назначалось в 50 коп, офицерам в 25 коп, нижним чинам в 9 коп. Кроме того, к числу военнопленных было принято относить иностранцев, служивших в турецкой армии, в том числе медиков и механиков на пароходах [12]. До принятия в 1854 г. нового Положения о содержании пленных постепенно шел процесс внесения различных уточнений в существовавшие правила. Взятым в плен турецким пашам было предписано выплачивать денежное содержание, равное жалованию русских генералов. Пашей и штаб-офицеров указано отправлять на почтовых, а обер-офицеров на обывательских подводах. Всех остальных пленных, включая иностранцев, служивших в турецкой армии и взятых с оружием в руках, следовало, невзирая на звания отправлять пешком этапным порядком, принятым для движения арестантов. Подданных других государств, занимавших нестроевые должности, требовалось препровождать на обывательских подводах. Обходиться с ними надлежало вежливо и человеколюбиво.

Пленных требовалось по необходимости обеспечивать одеждой и обувью за счет Военного министерства. Им полагались шинель, куртка, широкие брюки на манер турецких, по две рубашки, а зимой полушубки и рукавицы [12]. Новое Положение о пленных было утверждено 16 марта 1854 г. В него были включены все принятые до этого распоряжения. Сохраняя в целом принятые еще в 1829 г. правила содержания пленных, новое Положение ужесточало отношение к иностранцам, воевавшим в составе турецкой армии. Их, независимо от чинов, предписывалось препровождать этапным порядком и довольствовать наравне с турецкими нижними чинами. Собственность пленных считалась неприкосновенной. Изъятые при взятии в плен деньги и ценные вещи требовалось вернуть при репатриации. Пленных предписывалось размещать в казенных зданиях, а в случае их отсутствия размещать на постой по квартирам жителей по правилам, принятым для русских войск.

Пленные на местах поручались надзору полиции. Тех из них, кто был взят с оружием в руках, могли привлекать к государственным работам. Всем пленным разрешалось трудиться по найму. Военнопленным дозволялось исполнение религиозных обрядов. Единственным условием этого было соблюдение общественного спокойствия. Больных пленных указывалось размещать в госпиталях и больницах. В принятом Положении содержание военнопленных во многом приравнивалось к содержанию российских солдат. Назначаемое пленным продовольственное и денежное довольствие, порядок препровождения и размещения на местах были близки к установленным в русской армии. Такой гуманный подход к оказавшимся в плену представителям армии противника отвечал сложившимся в Европе подходам к проблеме пленных. Русское Положение 1854 г. никаким образом не ущемляло права военнопленных, за исключением, пожалуй, иностранцев, служивших волонтерами в турецкой армии. Принятое в 1854 г. Положение о пленных Крымской войны не стало окончательным. Дело в том, что оно было ориентировано в основном на военнопленных турецкой армии.

Вступление в войну с Россией Англии и Франции привело к появлению новых распоряжений, касающихся содержания европейских военнопленных. С февраля 1854 г. пленных офицеров было предписано препровождать на таких же условиях, как и турецких, однако с апреля 1855 г. им разрешили вместо обывательских подвод выдавать прогоны на почтовых лошадях. К сожалению, отношение к русским пленным предусматривало совершено другие условия — скудный паек и разрешение телесных наказаний. По воспоминаниям русских военнопленных многих содержали на специально оборудованном для пленных фрегате. В пищу «варили одну кашицу с салом, которую давали один раз в сутки» [7, с. 127]. В Тулоне, куда отправляли из Крыма русских военнопленных, на 30 чел. выдавали в сутки 2 кочана капусты, 4 моркови, пять реп, 15 фунтов ослятины и из этих ингредиентов варили так называемый французский суп. При приготовлении подобного супа использовали любопытную технологию. В момент, когда вынимали ослятину, в чашку наливали супа, а назад в котел, в котором варился суп, вливали холодной воды — потом, когда суп вскипал, опять наливали супа и вливали холодной воды. При таком кормлении и приготовлении последним в очереди за супом доставалась лишь вода [8, c. 128]. Впоследствии, когда в Тулон прибыли новые пенные, то упоминавшийся рацион питания был рассчитан уже на 120 чел. Среди солдат был голод, и многие нанимались специально на работу, чтобы получить деньги. Но за работу, и то далеко не всем, выдавали 2 су в день. При этом в то же самое время небольшая булка во Франции стоила 16 су.

По воспоминаниям сестер Крестоводвиженской общины французским и английским пленным оказывали медицинскую помощь: «12 марта 1855 года сестрам Крестоводвиженской общины, помогавшим лечению и ухаживавшим за пленными, прислали 400 раненых, большую половину из которых составляли очень трудные. Среди раненых были двадцать два француза и три англичанина… Раненым предлагали чай, бульон с белым хлебом, угощали табаком» [7, c. 123]. Подобного обращения с пленными в России практически не было. По воспоминанию старшего лейтенанта парового фрегата «Тигр» Альфреда Ройера по требованию российского начальства пленным увеличивали рацион питания. Подрядчик обязался поставлять мясо, хлеб, чем пленные были довольны, хотя вина и грогу к удивлению пленных, не отпускали. Первоначально закон определял по 15 коп. в день [12 су. — Р. Л., С. М.] в день на пищу каждого пленного, без различия звания. Начальство возвысило эту сумму до 50-ти коп. [40 су. — Р. Л., С. М.] на каждого офицера и до 25 коп. (20 су) на каждого солдата [7, c. 125]. Можно наглядно сравнить денежное довольствие и содержание русских пленных и пленных союзников. Впоследствии довольствие союзникам было повышено. С октября 1854 г. пленные европейцы стали получать большее довольствие по сравнению с турецкими пленными.

Так, штаб-офицерам назначили суточную выплату в 1 руб. 50 коп., обер-офицерам — 75 коп., нижним чинам — 20 коп. 11 февраля 1855 г. последовал указ, по которому для пошива одежды европейских офицеров требовалось выдавать гвардейские материалы, для турецких офицеров и европейских нижних чинов — армейские, а для турецких нижних чинов — крестьянское сукно. Пленным была разрешена переписка, но осуществлялась она под непосредственным контролем губернской администрации. Немногим более чем через 20 лет разразилась новая война между союзными России балканскими государствами с одной стороны, и Османской империей с другой. Началась Русско-турецкая война 1877-1878 гг. Одной из главных причин ее возникновения стала жестокость, с которой происходило подавление подъема национального самосознания на Балканах, однако ярко высвечивалась основная цель любой войны — передел имеющихся территорий, желание лидировать в регионе. Начало нового конфликта привело к появлению новых пленных. Источники, являясь носителями информации, передают сведения о фактах и исторических событиях той эпохи. Они свидетельствуют, что благоприятное отношение к пленным, отмеченное в предыдущую войну, сохранилось и в ходе Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. В результате данной войны Россия, разгромив войска Османской империи, принесла свободу балканским славянским народам. В результате войны на политической карте Европы появилось фактически независимое государство Болгария, лишь формально остающиеся в вассальной зависимости от султана Османской империи [9, с. 397].

Война имела катастрофические последствия для османской армии. Только после падения Плевны в ноябре 1878 г. в плену русской армии оказалось свыше 40 тыс. чел. во главе с главнокомандующим турецкой армии Осман-пашой. В сражении за Шипку в декабре 1878 г. войска генерала М.Д. Скобелева окружили и взяли в плен 27 тыс. чел. турецкой армии Вессель-паши [10, с. 516]. Это не считая 17 тыс. турецких солдат и офицеров, сдавшихся в ноябре 1877 г. при штурме крепости Карс и взятых в плен в более незначительных битвах. Всего, исходя из данных Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), общее число военнопленных превысило 140 тыс. чел., которые размещались небольшими группами по несколько десятков человек в 161 городе Европейской России (по другим данным, — в 172 городах) [14 ]. Количество пленных со стороны России было незначительным. Для обслуживания столь громадного числа пленных подданных Османской империи была создана Комиссия о турецких военнопленных под председательством генерал-адъютанта князя Голицына, которая включала, главным образом, медицинских работников. В ее компетенцию входил объезд пленных, проверка условий их проживания, лечения, выслушивание их жалоб и пожеланий; свои отчеты она направляла в столицу.

У населения снимали квартиры для пашей и офицеров, которые еще получали денежное содержание: паши 1017 руб. в год, офицеры в зависимости от звания — от 276 до 441 руб. Солдаты и сержанты располагались в помещениях, которые в гигиеническом отношении не уступали казармам, предназначенным для нижних чинов русской армии. Пищевое довольствие выдавали с поправками на турецкие традиции: вместо черного хлеба полагался белый, правда, по стоимости, а не по весу, щи заменялись супами из круп. Военнопленные получали зимнюю одежду и обувь, пользовались такой же медицинской помощью, как и русские солдаты [3, с. 451]. Пленные общались с местным населением, уже хотя бы потому, что они могли устраиваться на работу. При этом они отдавали половину заработка властям на свое содержание, остальную его часть они могли тратить, как хотели, в том числе сберегать для дома. Кроме того, они свободно передвигались в пределах населенного пункта, где проживали, а паши и офицеры могли менять квартиры по своему усмотрению.

Отношение к пленным в Русско-турецкую войну 1877-1878 гг. фактически и практически не отличалось от отношения в Крымскую войну. Русские люди еще раз показали себя гуманными по отношению к безоружному и сдавшемуся противнику. Известен факт, когда сам царь Александр II отдал шпагу пленному генералу турецкой армии Осман-паше и представил к нему врачей, чтобы лечить его раненую ногу. В соответствии с решениями Берлинского конгресса пленных стали отправлять на родину с декабря 1878 г. по маршруту Одесса (Севастополь) — Константинополь — Александрия.

В сентябре 1880 г. Генштаб заявил о том, что военнопленных в России больше не осталось [1]. Затяжка с отправлением была связана и с их разбросанностью по стране, и с большим числом больных и раненых, проходивших лечение в госпиталях. Согласно Г.В. Горячкину, в русском плену было до 20 тыс. египтян, воевавших на стороне Османской империи. Пребывание египтян в плену после Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. во многих городах Европейской России привело к ряду интересных фактов. Среди них отмечается то обстоятельство, что некоторые из плененных египтян остались жить в России, добровольно приняв российское подданство. Некоторые из них даже крестились, приняли русские имена. После двух- трехлетнего пребывания египтян в таком плену они не чувствовали неприязни к русским, более того, с теплотой вспоминали о них, причем историческая память об этом оказалась весьма стойкой [14].

В 1882 г., когда Англия подчинила себе Египет, то многие видные деятели Египта предлагали российскому посланнику В. Сологубу принять в подданство Египет и спрашивали, не хотят ли русские войска взять Лондон [14]. Любопытно, что после окончания Крымской войны многие англичане и французы также решали остаться жить в нашей стране. Например, есть исторические документы, свидетельствующие, что французский подпоручик Жорж Каде изъявил желание остаться на жительство в России [12]. Таким образом, через анализ исторических документов мы смогли прикоснуться к разнообразной многогранной стороне жизни человека в эпоху военного напряжения, отражая историческую картину. Подобное описание можно получить при анализе социально-экономического положения военнопленных в другие исторические отрезки, к примеру, в период Первой мировой войны, в период Второй мировой войны и современных локальных войн. Обобщая сказанное, отметим, что проблема плена, военнопленных, затронутая нами в работе, является, на наш взгляд, одной из важных социально-экономических проблем, и должна подвергаться изучению. Войны на Земле, к великому сожалению, происходят, и, следовательно, во время военных конфликтов естественно будут и военнопленные.

Сайт: http://publikacia.net/archive/2017/3/2/5