Military Crimea

0571

Дмитрий Аркадьевич Столыпин (1818-1893 гг.) — русский писатель, мемуарист, композитор-любитель из рода Столыпиных.

Из личных воспоминаний о Крымской войне

Русский архив, 1874, кн. 1, № 6, стб. 1358-1368.

ИЗ ЛИЧНЫХ ВОСПОМИНАНИЙ
О КРЫМСКОЙ ВОЙНЕ 1).

По снятии осады Силистрии, войска наши отступили от Дуная к Кишиневу; война, вследствие этого отступления, из наступательной превратилась для нас в оборонительную. Неприятель не переходил Дуная и оставался за несколько сот верст от Кишинева; можно было ожидать поэтому нападения союзников, имевших большой флот для десанта, на какой нибудь пункт Чернаго моря. Таковым представлялся Севастополь, невооруженный с сухаго пути и имевший незначительный гарнизон. Князь Горчаков, командовавший армиею, все это превосходно сознал. Как истинно любящий свое отечество, он был чужд узкаго себялюбия или желания удержать под своей командой войска, в которых бы чувствовалась нужда в более угрожаемых местах. Нужно было усилить князя Меншикова в Севастополе; но командование князя Горчакова не простиралось на Крым, и в перемещении войск он был не властен. В виду однако настоятельной надобности и угрожающей опасности, он принял на свою ответ-

1) Печатаемую ними рукопись мы получили при следующем письме:
Во второй книжке Русского Архива, в заметках князя В. Ф. Одоевскаго о военных происшествиях 1855—1856 года, про дело на Черной написано: „Горчаков послал адъютанта Столыпина сказать Реаду, что пора начинать, т. е, по диспозиции начать артиллерийскую стрельбу. Реад понял иначе…» Это было занесено достойным князем Владимиром Федоровичем в записную тетрадь, в виде заметки, по слуху; но я должен сказать, что ни я, ни братья мои таковаго поручения не получали. Теперь печатается довольно много о Крымской войне, а потому прилагаю при сем очерк из личных моих воспоминаний о том времени. Примите» и пр.

1359
ственность распоряжение послать в Крым 16-ую дивизию и приказал 6-й дивизии быть в готовности к выступить; об этих распоряжениях он донес в Петербург. При отсутствии телеграфов и железных дорог, известия шли из Петербурга в армию довольно долго. Наконец получен был ответ: 6-ую дивизию не посылать, 16-й идти обратно из Крыма. Князь Менщиков получил подобное же приказание. В продолжение этого времени, 16-я дивизия успела прийти в Крым, и одновременно с приказанием из Петербурга было получено известие, что в море показалось около 700 вымпелов — неприятельский флот И десант — что и остановило обратный поход 16-й дивизии. — При получении известия об Альминском сражении и об отступлении наших войск, приказано было 4-му корпусу идти в Крым. Некоторые полагали, что нужно действовать массами, а потому хорошо было бы двинуть также и 3-й корпус и что если бы даже 3-й корпус пришел тогда, когда все будет уже решено, то не было бы беды, если бы он сделал прогулку в Крым. Но в то время общее настроение было таково, что успех казался несомненным. Инкерманское сражение разрушило эти надежды.
С назначением и прибытием князя Горчакова в Крым, в последних числах Марта 1855 г., неприятель открыл страшную бомбардировку, которая разбила весь город. Потери наши были огромны; в последние дни бомбардировки наши батареи не отвечали за неимением пороха. Весною подвоз по морю сделался легче, и неприятель получал громадное количество снарядов, тогда как с нашей стороны по бездорожью, —

1360
извнутри России приходило все очень медленно и в малом количестве.
В первый раз мне пришлось обходить бастионы в Севастополе 20-го Апреля, вместе с начальником штаба третьяго корпуса, генералом Петром Владимировичем Веймарном, при котором я состоял ординарцем. Мы очень подробно осмотрели бастионы 4-й и 5-й, более тогда угрожаемые; сходили в мины, спускались в ров 4-го бастиона. Рвы были в то время в таком положении разстройства, что не представляли никакой серьозной защиты. Я уже тогда много наслышался о духе, воодушевлявшем войска на бастионах; но то что я увидел, мне казалось, превышало все сказанное.
С этой поры вся задача войны состояла в том, чтоб держаться возможно долее в Севастополе. Прогнать неприятеля при усилившихся у него с весною средствах — казалось делом невозможным. Что касается до ведения осады, то так как укрепления Севастопольския строились в виду неприятеля, то, с самаго начала и в продолжении всех 11-ти месяцев, должно было ожидать ежедневно штурма. Резервы всегда были на готове, оставаясь под чистым небом, без всякой покрыши и укрытия от неприятельских снарядов; а потому, по мере, приближения и умножения неприятельских осадных работ, стрельба и бомбардировка делались все более смертоносны, потери были громадны, и требовалось на пополнение гарнизона все более и более войска в Севастополь. — По прибытии новоназначеннаго командира третьяго корпуса генерала Реада, штаб третьяго корпуса был переведен из Бахчисарая на речку Бель-бек. Генерал Реад получил коман-

1361
дование войск на левом фланге, но так как войска требовались безпрерывно, то одно время у него оставалось в числе пехоты всего три полка 6-й дивизии (Муромский полк был взят в город) и 3-й стрелковый баталион.
По перенесении штаба на Бельбек, генерал Веймарн занялся, по распоряжению князя Горчакова, укреплением позиции и рекогносцировками к стороне Байдарской долины и Черной речки. Для этой цели брались обыкновенно сотня казаков и несколько эскадронов; иногда же мы ездили в сопровождении одного только Балаклавца, прикомандированнаго к штабу и хорошо знающаго местность 1). Случалось мне бывать и на бастионах, где, не смотря на громадныя потери, кипела все та же деятельная и геройская защита.
Новыя войска двигались в Крым, и постепенно пришли 4-я и 5-я дивизии и 7-я резервная. Генерал Веймарн сказал мне, что решено иметь дело на Черной речке. Зная крепкую позицию, занимаемую неприятелем

1) Я сделаю здесь одно замечание, касающееся вообще до экипировки войск. Один раз генералу Веймарну нужно было при осмотре местности ехать в главную квартиру с донесением; утомившись после долгой езды, от самой зари начавшейся, мы взобрались на гору, откуда было видно место, где должна была стоять сотня казаков. Не смотря на начавшийся сумрак, который мог помешать нашим наблюдениям, мы при внимательном осмотре заметили белую точку; усугубляя на этот пункт внимание, мы могли разсмотреть, что это была белая лошадь, а продолжая более смотреть в ту же сторону, мы различили и других лошадей. Таким образом белая лошадь открыла нам казаков, поставленных в секрет. В мирное время серыя лошади, и вообще блестящее в аммуниции у многих считаются весьма красивыми; но в военное время, по моему мнению, это решительно не годится. Для форпостов, казачий полк на серых лошадях казался бы не пригодным; тоже самое можно сказать и о легко-кавалерийском полку той же масти, для аванпостной службы.

1362
я спросил у Петра Владимировича, как можно разъяснить наше будущее сражение и чего можно было ожидать. Петр Владимирович сказал мне, что даже в случае успеха, если мы овладеем высотами, то к ночи все таки должны отступить; предприятие же наше можно объяснить тем, что мост чрез Севастопольскую бухту поспеет только к 15-му Августа, что опасаются неприятельскаго штурма до окончания постройки моста, а потому предполагают этим наступлением отвлечь на время внимание неприятеля от Севастополя.
Генерал Реад был первоначально назначен командовать на левом фланге; но пред самым сражением было сделано изменение: генерал Липранди получил командование левым флангом, на его же место, в центр и на правый фланг, был назначен генерал Реад. Под команду последняго поступили три полка 12-й дивизии, 7-я резервная в трехбаталионном составе полков, 62 орудия шести и двенадцати-фунтовых и один кавалерийский полк. Эти войска предполагалось двинуть двумя колоннами: 12-я дивизия против средины Федюхиных гор, там, где каменный мост на речке, 7-я дивизия в право от нея, там где кончается отлогость Федюхиных гор.
Берега у Черной речки отвесные, но по протяжению от моста и вниз по течению есть брод, и назначено было несколько солдат из войск, прежде тут стоявших, для указания онаго. По ту сторону речки, в некотором разстоянии, встречается обводный канал, и приготовлены были перекидные мостики для провоза артиллерии. Местность от речки идет все возвышаясь к стороне неприятеля.

1363
3-го Августа наш штаб от речки Бельбек перешел на высоты Инкермана. В два часа ночи мы спустились в долину Черной речки.
Заря начала заниматься, войска наши двинулись двумя колоннами. Артиллерия выехала на позицию; послышались выстрелы на левом фланге у генерала Липранди; нашей артиллерии приказано было открыть огонь. Черная речка была покрыта туманом; свыше виднелись высоты, на которых разбуженный выстрелами строился неприятель. Легко было различить баталионы по красным линиям штанов. Все высоты при восхождении солнца покрылись розовым отблеском; раздавались звуки неприятельских рожков. Реад с своим штабом стал позади 12-й дивизии, на небольшом пригорке, не далеко от каменнаго столба, близ дороги, ведущей к мосту. Вскоре подъехал начальник артиллерии и сказал, что, по его мнению, огонь наш не действителен: ядра ложились у подошвы горы, где неприятеля не было. Приказано было прекратить огонь. Веймарн вместе со мною поехал к артиллерии. Когда он воротился, Реад, который оставался на прежнем месте, сказал ему: «general, il faut attaquer» 1). Веймарн, как бы недоумевая, ему отвечал, что наши войска не стали еще в линию, именно — на правом фланге еще не было нашего кавалерийскаго полка. «Je ne peu pas attendre: j’ai l’ordre du Prince» 2), отвечал решительно Реад. Веймарн приступил к распоряжению. Одесский полк во главе 12-й дивизии, при первом приказании бросился к речке, овладел предмостным

1) Генерал, надо атаковать.
2) Я не могу ждать: я имею приказание от Князя.

1364
укреплением и при громком крике „ура!» начал подыматься на высоты. Я два раза был послан к командовавшему 7-й резервной дивизией, генералу Ушакову, передать приказание, чтоб он атаковал; генерал Ушаков сказал мне, что он ждет атаковать, пока ему донесут, что готов мост, который строился на речке; в третий раз генерал Веймарн поехал сам, и я его сопровождал. — Здесь я должен упомянуть об одном обстоятельстве: в то время, когда Веймарн поехал осматривать позицию артиллерии, огонь которой оказался недействительным, к Реаду приезжал, как я слышал, адъютант от Горчакова, с приказанием начинать дело. В диспозиции было сказано; подошед к неприятелю, открыть огонь, а для атаки ждать особаго приказания. Реад спросил: „Что значит начинать? Огонь мы открыли и прекратили потом; значить ли это атаковать?» Реад был человек новый в Крымской армии, храбрости несомненной; он мог опасаться, что чрез замедление пропустит удобный момент атаки. „Я понимаю,» сказал Реад, „что это значит атаковать: скажите князю, что я атакую и прошу прислать подкрепления.» Об этом я слышал потом, но сам я тут не присутствовал.
12-я дивизия все продолжала одна сражаться за речкою, подкрепление не приходило. Неприятель обрезал края обводнаго канала, и перекидные мосты оказались коротки, а потому и артиллерию переправить нельзя было. Когда я подъехал к Реаду, в тоже время подошел к нему солдат; он отставил ружье правой рукой. «Ваше превосходительство, сказал он, дайте нам резерв». — «Кто тебя

1365
прислал?» «Товарищи». — «Где же офицеры?» — «Они убиты». Реад отвечал ему, что у него резервов нет, что он их ждет, и что когда они придут, он сейчас пошлет. Солдат вскинул ружье на плечо и отправился обратно к товарищам, за речку.
Послышался звук рожков; трубили отбой. Веймарн мне грустно сказал: «дело проиграно».
Наконец подошла к нам 5-я дивизия. Начальник дивизии генерал Вранкен, подавая рапорт Реаду, вдруг быстро отдернул руку к груди, передал рапорт адъютанту, оставил дивизию и уехал на Инкерман. Я слышал потом, что он был ранен в руку в тот момент, когда подавал рапорт. — Веймарн просил Реада дать ему один полк, чтоб идти на Федюхины горы и собрать наши геройские остатки, которые продолжали там биться. Реад предоставил ему это исполнить. Но тут пришло приказание 5-й дивизии атаковать; привезли приказание адъютант князя Горчакова граф Сухтелен и полковник Меньков.
Здесь собственно начинается второй фазис сражения. Дивизионнаго командира генерала Вранкена, как сказано выше, не было; Веймарн подъехал к войскам и принял начальство над дивизией. Полки двинулись линиями, баталионы построенные густыми колоннами (1). Неприятель уже приготовился нас принять и открыл страшный картечный и ружейный огонь. Огонь был так силен,что над нами стоял как бы

(1) Я слышал потом, что упрекали Петра Владимировича, что баталионы были в густых колоннах; но как я сказал выше, речку нельзя было везде переходить. Какой же другой строй был возможен?

1366
сплошной слой картечи и пуль. Мы были близки к речке и высотам за нею поднимающимся, и эта близость была причиною, что вся эта лава неслась чрез наши головы и поражала задния линии. 5-я дивизия была первый раз в огне, баталионы остановились. Мы видели, что несколько человек задней шеренги одного из баталионов первой линии бросились назад. Веймарн подскакал к баталиону, сказал несколько ободрительных слов солдатам, которые сейчас же стали в шеренгу. Веймарн, объехав баталион, поехал вперед. Дым был страшный; от вставшаго солнца мост чрез речку и ближние предметы казались подернутыми заревом. Петр Владимирович проехал цепь и канавку (которая до сих пор существует) чтоб расмотреть местность и найти к речке спуск; тут пуля ударила его в голову, и он упал с лошади. Я соскочил со своей и поднял его; в это время меня ударило в бок, как бы железным ломом с размаха. Я также упал; но я тут же вскочил и, увидев раненаго солдата, просил его помочь мне понести Петра Владимировича. Сначала я не отдавал себе отчета, был ли он еще в живых; пуля ударила в самый верх головы; я разсмотрел рану и увидел, что мозг вытекает и что Веймарн убит. Так дошли мы до нашей пехоты. Здесь я попросил баталионнаго командира дать мне еще трех человек, чтоб отнести тело начальника штаба; еще один раненый понес ружья. Мне следовало ехать к Реаду объявить о смерти Веймарна. Квартирмейстер 5-й дивизии предложил мне, очень обязательно съездить за меня. Я видел еще вдали

1367
Реада на том же месте, где он стоял прежде. Когда мы начали подходить к третьему полку, солдаты (1), которые несли Петра Владимировича, просили меня отпустить их к баталиону: они были, как мне сказали, из знаменных рядов и говорили, что их долг вернуться. Я убедил их остаться немного, говоря, что я выпрошу на то дозволение у генерала. Я подошел к генералу Тулубьеву, который стоял впереди своей бригады, изложил ему дело и, получив ответ утвердительный, передал солдатам, которые и понесли тело покойнаго. Когда мы вышли дальше на дорогу, мне сказали, что Реад также убит. Войска наши, бывшия в деле, потерпевши огромный урон, отступили. — Мне сказывали потом французские офицеры, что, при атаке Одесскаго полка, наша цепь вся легла на высотах, и можно было сосчитать каждую пару. Не нашлось ни одного, который бы оставил свое место.
Мне счастливо обошелся этот день. Не считая атаки, я три раза проезжал вдоль всей линии огня. Кроме контузии, на мне была шинель пробита пулей, и лошадь, хотя легко, два раза оцарапана. — Тело Веймарна похоронено при монастыре, выбитом в скале на горе, близ Бахчисарая. Его смерть была в армии общею печалью.
В последние дни Августа бомбардировка Севастополя усилилась, настал штурм, атаки на 2-й, 3-й и 5-й бастионы были отбиты, горжа и ров воспрепятствовали отбить Малахов курган. Я был в этот день в Севастополе, но без всякой определенной должности.

(1) Костромскаго полка, если не ошибаюсь.

1368
На другой день я явился к прибывшему новому камандиру 3-го корпуса, генералу Николаю Онуфриевичу Сухозанету, который предложил мне быть при нем адъютантом. Генерал Сухозанет был весьма распорядителен; но военных дел у нас уже более не было: неприятель не выходил из своих линий и как бы уклонялся от сражения. Раз он перешел через Байдарский хребет; мы должны были атаковать, и войскам приказано было стянуться к тому месту. Неприятель развел огни; ночью вид был великолепный: вся гора была как бы покрыта пламенем — точно огни большаго города: но в ту же ночь он отступил. В конце Ноября начались сильные дожди, грязи и холода, и я отправился в отпуск в Петербург. Из Петербурга я поехал в Одессу; там мы получили известие о заключении мира.
Крымская война открыла и указала на многие наши недостатки. Дрались войска хорошо и выносили геройски все муки и тяжести войны; выносили они, может быть, более чем то казалось возможным ожидать от человеческой силы; но успеха, при тех порядках и общей безгласности, не могло быть и не было. Теперь при воюющих Европейских армиях есть кореспонденты; а что гласность нужна и в мирное время, это доказывает пример Франции, ринувшейся в войну с Пруссией и не знавшей, что у нея была в таком ничтожном количестве столь существенная часть армии, а именно артиллерия. — Крымская война отозвалась на всем нашем общественном строе, и вскоре по окончании оной последовал целый ряд благотворных реформ, ознаменовавших настоящее царствование.