Дело №1

«Погружение в бездну»

Судьба героя-подводника Н.И. Малышева после отставки

История Российского подводного флота на Черном море полна загадок и «неточностей». Немало вопросов оставляет период Великой Отечественной войны. Боевые успехи, судьбы субмарин и их экипажей, жизненный путь отдельных подводников вновь стали объектом пристального внимания исследователей. И как оказалось не случайно. Сегодня можно спокойно, с большей долей объективности, где-то даже критически, чем это было во времена Л.И.Брежнева разобраться в фактах и сравнить их отражение, как в отечественных, так и в иностранных источниках. Правда, времени с тех пор проходит все больше, живых свидетелей почти не остается и нужно торопиться…

Нас заинтересовала судьба, «витязя черноморских глубин», «командира счастливой «Малютки» Героя Советского Союза Николая Ивановича Малышева, и особенно его послевоенная участь. После 1950 года о Малышеве упоминалось лишь вскользь, известно, что он лишен звания Героя, но за что, и куда он пропал, не сообщалось, что вызвало массу домыслов и даже инсинуаций. Разговоры с людьми, знавшими его окружение, еще больше запутали ситуацию. Изучение немногочисленных статей о нем, и обсуждение его судьбы на Интернет-форумах, породили предположения одно фантастичнее другого, пока наши поиски, длившиеся более года, не привели к одной архивной находке, достоверность информации из которой уже не вызывает сомнений. Это наконец-то позволило, всё расставить на места. Или почти всё…

Витязь черноморских глубин

Николай Иванович Малышев родился 26 ноября 1911 года в деревне Новопавловка, что у города Петровск Саратовской области. Его отец ушел на фронт империалистической войны в 1914 году, а во время смутных дней революции перешел к красным, но долго служить ему не пришлось. Уже в 1919 году он скончался от полученного ранения.

Затем Николай переехал в Сталинград, где трудился чернорабочим, продавцом магазина и заведующим складом. В 1931 году уже в Саратове ему – рабочему завода комбайнов крайком комсомола оказала большое доверие, направив на учебу в Ленинград в Военно-морское училище им. М.В. Фрунзе. Жизнь сугубо сухопутного парня круто изменилась, когда он попал во флотскую среду. И хотя сразу в училище он не попал, не выдержав экзамен, домой возвращаться не стал, а пошел добровольно во флот, как он пишет в своей автобиографии.

В 1932 году Николай закончил учебную артиллерийскую школу и был направлен на линкор «Марат», где почти восемь месяцев служил краснофлотцем-комендором[1]. После окончания срочной службы Николай Малышев решил навсегда связать себя с флотом. Сначала он закончил электроминную школу им. А.С.Попова, а в 1937 году — Военно-морское Краснознамённое училище имени M.B. Фрунзе.
Ленинград стал для него городом, где началась не только его военная карьера, но и семейная жизнь. В 1936 году он взял в жены ленинградку Марию Батурину, и в том же году у них родился сын Владимир.
Однако приморский город и форма морского командира таили в себе и множество соблазнов, но, об этом Малышев пожалеет уже позднее. Молодой командир поменял военно-морскую специальность и твердо решил стать подводником. После окончания училища он более года служил на Черноморском флоте в должности командира штурманской БЧ (боевой части) подводной лодки «А-4». Николай Малышев зарекомендовал себя грамотным специалистом и хорошим командиром. Его карьера быстро пошла вверх, и после окончания специальных курсов комсостава Учебного отряда подводного плавания он вновь вернулся на Черноморский флот, где был назначен сначала помощником командира подводной лодки «А-2», а с ноября 1940 года – командиром подводной лодки «А-3».

Информация от Ю. Щербакова

В июне 1941 года, доставшаяся молодому командиру лодка, находилась в аварийном (по другим данным в капитальном) ремонте и с первого дня войны, когда немцы совершили налет на Севастополь и минирование Севастопольской бухты, подверглась серьезному риску. Ремонт форсировали, и в начале июля лодка ушла на Кавказ в место нового базирования порт Поти. Через неделю капитан корабля Малышев вывел субмарину в свой первый боевой поход на патрулирование района моря юго-западнее базы, однако в ходе более чем семисуточного плавания лодка встреч с кораблями противника не имела. Под командованием Н.И.Малышева эта лодка совершила еще шесть выходов в дозор, но боевого крещения экипажу получить так и не удалось.

11 ноября 1941 года Н.И. Малышева на посту командира этой лодки сменил С.А. Цуриков. Под началом этого командира экипаж лодки воевал до октября 1943 года, пока в полном составе не пропал без вести. А старший лейтенант Николай Малышев получил под свое командование подводную лодку «М-62», с более удачной судьбой, чем предыдущая. Хотя причину смены командования обычной не назовешь. Прежний командир лодки старший лейтенант А.А. Юрьев после перехода лодки из Крыма в Очамчири 7 ноября 1941 г (обратите внимание на дату) смертельно ранил себя «в результате неосторожного обращения с оружием» и на другой день скончался.

После ремонта было еще несколько нерезультативных боевых выходов, попадание под глубинные бомбы румынского конвоя, вновь ремонт, встреча под водой с вражеской подводной лодкой и другие события. 17 декабря 1942 года подводная лодка «М-62» произвела торпедную атаку вражеского транспорта. Подводники вновь зафиксировали два взрыва, ровно через минуту после пуска. Лодка подверглась атаке пятью глубинными бомбами, которые вреда ей не причинили, и вернулась на базу[6].

К сожалению, сразу отправиться в новый поход не удалось. По халатности одного из членов экипажа, произошло частичное затопление электромоторного отсека, и новый ремонт задержал лодку до Нового 1943 года. 1 марта при попытке атаки конвоя, лодка вновь была обнаружена и вражеские корабли сбросили на нее уже 16 глубинных бомб, но экипажу повезло и в этот раз, лодка невредимой прибыла в Очамчири. Вооружение лодки, количество торпедных аппаратов и боезапаса на борту заставляли командира принимать решение об атаке, только в том случае, если цель была достойной того, чтобы потратить на нее торпеды. 6 октября 1943 года Н.И. Малышев, находясь в районе Севастополя, записал в бортовом журнале, что отказался от атаки на конвой ввиду малоценности объекта.

А судьба готовила «Малютке» новые испытания. 17 ноября в новом походе в западный район Черного моря лодка попала на минные заграждения и даже коснулась корпусом минрепа[7] одной из мин. На этом происшествия не закончились. При выполнении маневра, субмарина запуталась в рыбацких сетях и с трудом смогла от них освободиться.

Николай Малышев нарабатывал опыт походов в разных погодных условиях. В один из походов (февраль-март 1944г.) на его подводной лодке вышел начальник управления подводного плавания ВМФ СССР, испытав с экипажем весь риск этого рейда. Им пришлось перенести очень жестокий шторм, который вывел из строя навигационное оборудование[8]. В том же походе руководитель высокого ранга стал свидетелем безрезультатной атаки на быстроходную десантную баржу из-за того, что ее осадка составляла всего 1,5 м, а глубина хода торпеды еще при снаряжении устанавливалась на четыре метра, как для крупных кораблей, которых флот противника на Черном море почти не имел.

В апреле 1944 года завершалась ликвидация группировки немецко-румынских войск в Крыму. С точностью «до наоборот» повторялась ситуация 1942 года. Немцы пытались эвакуировать войска в Румынию, и помешать им могли лишь активные действия нашей авиации, подводного и надводного флота.

В очередном боевом походе лодка Н.И.Малышева атаковала румынский транспорт «Ардял», при этом также был зафиксирован взрыв после пуска торпед. Однако этот поход едва не стал для лодки последним. Дважды противник преследовал субмарину, сбросив на нее сначала 61, а потом еще 14 глубинных бомб.

24 апреля 1944 года «Малютка» «М-62» произвела пуск торпед по немецкому транспорту «Töben». При этом взрыв одной из торпед подводники наблюдали визуально, а звук взрыва второй слышали уже при погружении. Немцы, уже не такие активные, как прежде, огрызнулись лишь двумя глубинными бомбами, не причинив лодке никакого вреда.

В конце боевых действий на Черном море 11 мая 1944 года субмарина «М-62» вступила в поединок с румынской подводной лодкой «Марсуинул». Румыны выпустили по лодке Малышева торпеду и открыли артиллерийский огонь, однако поразить «Малютку» не смогли[9]. По иронии судьбы впоследствии эта румынская лодка в качестве трофея войдет в состав Черноморского флота и Николай Малышев даже будет назначен ее командиром[10].

Но это случится позднее, а пока Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 мая 1944 года за образцовое выполнение боевого задания командования в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками по освобождению Крыма и проявленные при этом мужество и героизм капитан-лейтенанту Малышеву Николаю Ивановичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 3809)[11].

22 июля 1944 года лодке было присвоено звание «Гвардейской»[12]. В Очамчири она прошла очередной ремонт, и только тогда на ней установили столь необходимое (особенно при атаках по мелкосидящим быстроходным немецким десантным баржам) оборудование для установки хода торпед.

Досье «Military Крым»

Сидят (слева направо): командир А-4 капитан- лейтенант С.А. Трофимчук, командир М-113 капитан 3 ранга А.И. Стрижак, начальник штаба 3-го ДПЛ капитан 3 ранга И.С. Израилевич, командир 3-го ДПЛ капитан 2 ранга А.С. Жданов, командир 4-го ДПЛ капитан 2 ранга Н.Ф. Клынин, командир ПЛБ «Эльбрус» капитан 3 ранга И.К. Бурнашев, заместитель командира 4-го ДПЛ капитан 3 ранга Н.И. Морозов, штурман 3-го ДПЛ старший лейтенант Н. Парфенов.
Стоят: командир береговой базы Очамчири (неизвестен), командир М-51 капитан-лейтенант М.М. Голубев, командир А-5 капитан-лейтенант В.И. Матвеев, командир М-62 капитан-лейтенант Н.И. Малышев (в белом кителе), штурман М-35 Милов, командир М-112 капитан-лейтенант С.Н. Хаханов, командир А-2 капитан-лейтенант Б.С. Буянский, заместитель командира береговой базы (неизвестен), командир А-3 капитан 3 ранга С.А. Цуриков, командир М-35 капитан-лейтенант В.М. Прокофьев, командир М-54 капитан-лейтенант А.А. Николаев, командир М-55 капитан-лейтенант Э.Б. Бродский».

Фото предоставлено В.Симоненко. На обороте надпись «Очамчири.1944». Однако дата вызывает сомнения. Согласно комментарию В.Конева на фото изображен А.И. Стрижак – бывший командир (до 12.1942 г.) Щ-201. Был осужден военным трибуналом с отсрочкой исполнения приговора и посылкой на фронт.
17.08.1943 г. был назначен командиром М-113.Цуриков С.А. – погиб вместе с экипажем в период между 28.10-6.11.1943 г .Таким образом, можно утверждать, что фото сделано после 17.8.1943 г. и до октября 1943 г. Судя по летней форме одежды, скорее всего, во второй половине августа – начале сентября.

Какое–то время лодка использовалась для подготовки акустиков, но затем было решено отправить ее в новые боевые походы (видимо для испытания нового оборудования в боевых условиях). Во второй половине августа 1944 г. подводники-гвардейцы во главе с командиром – Героем вышли в район болгарского побережья.

Но в этот раз они не смогли атаковать обнаруженный конвой из-за ошибки в маневрировании. Когда была обнаружена новая цель, Малышев сам отказался от атаки, посчитав эти корабли вражескими ловушками. В свой последний поход подводная лодка «М-62» ушла 16 сентября, но уже на другой день была возвращена на базу в связи с окончанием боевых действий на Черном море. И хотя в его послужном списке Н.И. Малышева значится «участие в овладении городом и портом Констанца», а также «участие в захвате румынской подводной лодки и перевод ее в свою базу», боевые патрулирования и торпедные атаки для Героя-подводника закончились. В ноябре его переводят с сохранением гвардейского оклада денежного содержания командиром на подводную лодку «ТС-3″(Трофейная средняя), ранее известную в румынском Королевском флоте как «Дельфинул».

После войны он (Малышев) в составе специальной команды убыл на Краснознаменный Балтийский флот, но уже через полгода возвращается в Крым и принимает командование трофейной подводной лодкой «ТС-2» «Marsuinul [13]». Эта лодка совершила лишь один боевой поход в составе Румынского королевского флота, который не завершился боевыми победами, но надолго запомнился румынским подводникам. Мало того, что в ходе этого рейда личный состав королевского подводный флота понес единственную за всю войну боевую потерю: очередью с советского торпедоносца был ранен матрос, лодка попала еще и под «дружественный огонь».
Как ни парадоксально, но эта лодка больше ущерба нанесла Краснознаменному Черноморскому флоту, находясь в его составе. 20 февраля 1945 года при попытке демонтажа немецкой торпеды, на этой лодке, стоявшей в порту Поти, произошел взрыв, унесший жизни 14 моряков. Лодка затонула, затем была поднята, отбуксирована в Севастополь, но в строй так и не вступила. Среди погибших был и флагманский минер 1-го дивизиона 1-й Севастопольской Краснознаменной бригады подводных лодок Черноморского флота старший лейтенант И.Г. Велиженко[14].
Запомним эту фамилию, она еще самым загадочным образом всплывет в биографии Н. Малышева. Зловещим эхом откликнется и сама служба Малышева на трофейной подводной лодке спустя годы после ее завершения[15]. Но и об этом позднее…

Столь блестяще сложившаяся служебная карьера морского офицера-подводника, гвардии капитана третьего ранга, Героя Советского Союза, кавалера многих боевых орденов Николая Ивановича Малышева неожиданно прерывается. 30 января 1948 года Приказом Главнокомандующего ВМС № 084 он в возрасте 36 лет отправлен в запас[16] «по болезни с правом ношения военной формы с особыми отличительными знаками на погонах»[17].

Лишен звания Героя

Послевоенная биография Н.И.Малышева почти не известна, что не характерно для личностей такого статуса как он. На главном мемориале защитникам Севастополя у Вечного огня, где упомянуты все Герои Советского Союза, получившие это звание за подвиги в небе, на суше и на море, нет его фамилии. Можно ли объяснить это тем, что подводная лодка Малышева не участвовала в обороне города? Как мы знаем «М-62» в первом походе под управлением Н.И.Малышева села на мель, серьезно повредила рули и стала на ремонт в Очамчири до середины июля 1942 года, когда Севастополь уже пал.

Но ведь Малышев после этого не раз выходил на позиции, у мыса Херсонес, нанося удары по вражеским морским коммуникациям. Его лодка и экипаж многое сделали для уничтожения врага, захватившего город, и затем в 1944-м пытавшегося из него эвакуироваться. Был награжден он и медалью «За оборону Севастополя». А еще 10 мая 1944 года получил благодарность от Верховного главнокомандующего именно «За участие в овладении городами и портами на Черном море, городом Севастополь».

Именно после освобождения города Малышев и другие подводники были представлены к званию Героя. Имена последних знают жители города-героя, они на многочисленных памятниках, они в названиях улиц. В отличие от них личность Н.И.Малышева и его подвиги довольно скромно представлены в военных мемуарах, в справочниках о войне и других исторических публикациях. Нетрудно догадаться, что это не случайно.

Сухие строки официальных документов свидетельствуют: 8 сентября 1951 года Малышев Н.И. был лишен боевых наград: медалей, «За боевые заслуги»(1944),»За оборону Севастополя», «За оборону Кавказа», «За Победу над Германией» (все 1945), «ХХХ лет Красной Армии»(1948).

А 6 мая 1952 года Указом Президиума Верховного Совета СССР он был лишен и звания Героя Советского Союза с изъятием медали «Золотая Звезда» и ордена Ленина. Что за рок стал преследовать человека, казалось бы, со счастливой судьбой? Прошел всю войну, остался невредим, являясь представителем одной из самых опасных флотских профессий, стал Героем страны, и вдруг цепочка странных событий. Неожиданное понижение, назначение на разбитую взрывом трофейную посудину, лишение медалей, а затем и высших наград страны.

Сегодня мы знаем, что в сталинские времена некоторые герои были репрессированы и по злому навету. «Отец народов» не пожалел даже первого дважды Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Я.В. Смушкевича, который был расстрелян еще в 1941г. Однако впоследствии все эти люди были оправданы. Именно вследствие реабилитации к настоящему времени высокое звание было возвращено (даже посмертно) примерно половине всех когда-либо лишавшихся этой награды. В горбачевские времена звание Героя было возвращено даже фронтовикам, которые после войны совершили уголовные преступления[18]. Однако имя Малышева так и осталось в другой половине этого списка.

Пожалуй, мы не были первыми, кто попытался выяснить обстоятельства случившегося с героем подводником. Может быть даже не выяснить, а высказать обоснованные предположения о его судьбе. Обоснованные предположения принято называть версиями. Попытаемся и мы систематизировать эти высказывания, а заодно и рассказать о ходе наших поисков.

Версия первая: Липовые Победы

Боевые успехи в любом роде войск категория, о которой можно спорить беспрестанно. Точнее даже не о самом понятии, а о масштабах этих успехов. Сбитые самолеты противника, отмеченные значками на фюзеляжах боевых машин летчиков-асов, живая сила противника в активе снайперов, количество подбитых танков артиллерийским расчетом орудий, корабли и суда потопленные субмаринами. Все это боевой счет, позволяющий судить о мастерстве военных, их героизме и вкладе в Победу, а также дающий основание для наград и повышения по службе.
Однако всем известен афоризм, что нигде так не врут, как на войне, во время выборов и на охоте. Оставим последние два повода другим исследователям и попытаемся выяснить, как установить, зафиксировать и оценить Победы и другие боевые успехи. Оказывается, что даже при том, несравнимым с сегодняшним, уровне дисциплины, установившемся в военное время, поводов для ошибок и возможностей для фальсификаций было великое множество.
Поэтому наиболее достоверной Победа считалась в том случае, если она подтверждалась несколькими источниками (может и не абсолютно объективными). Так рапорт снайпера о поражении живой силы врага, всегда должен был заверяться командиром подразделения, к которому стрелок был прикомандирован (особенно охотно командиры делали это для снайперов–женщин). Сбитый летчиком вражеский самолет, факт и так сам по себе чаще всего заметный, но все же должен быть упомянут в донесениях других летчиков, или наземных наблюдателей. Лучшим подтверждением такой Победы могли быть обломки самолета и факт признания потери врагом.

А как это фиксировать на подводном флоте? Экипаж подводной лодки чаще всего вступает в поединок с врагом без каких-либо свидетелей со своей стороны. Более того, выпустив торпеды, самым правильным для лодки было бы поскорее покинуть район нападения, чтобы не быть пораженной кораблями охранения и не попасть под град их глубинных бомб. Тем не менее, подводники старались хронометрировать пуск торпед и фиксировали возможные его последствия акустически и визуально, если находились на перископной глубине. Однако противник прекрасно знал об этом, и по свидетельству моряков нередко эффективно применял различные «военные хитрости». Одной из них был подрыв глубинной бомбы сразу после обнаружения торпеды, прошедшей мимо цели. Этот взрыв дезориентировал акустиков субмарины, позволяя им считать, что цель поражена, и лодка может покидать район атаки.

Неплохим подтверждением Победы являются обломки корабля противника или какие-либо предметы от него, оказавшиеся на поверхности. Эти доказательства могли быть зафиксированы как самим экипажем субмарины, так и другими кораблями или самолетами. Ну и самым весомым доказательством Победы являлось признание врагом собственной потери. Конечно, в военное время таких признаний было немного. Это были лишь крупные цели, например, такие, как лайнер «Вильгельм Густлав» или транспорт «Генерал фон Штойбен», потопленные подводной лодкой «С-13» под командованием А.И. Маринеско.

Тем не менее, все потери скрупулезно фиксировались противоборствующими сторонами, а в послевоенное время эти сведения стали доступны военным и историкам разных стран. Согласно донесениям Н.И. Малышева, во время 25 боевых походов его подводная лодка «М-62» потопила 3 транспорта и боевых корабля противника (в том числе транспорт «КТ-104» 3 мая 1944 года). В боевой характеристике Н.И. Малышева, подписанной командиром 3 дивизиона 2 ПБПЛ Черноморского флота капитаном второго ранга А.С. Ждановым, указано, что на его боевом счету числится шесть(!) потопленных кораблей противника. Такое же количество потоплений указано и в послужном списке Малышева из личного дела. 7 апреля 1943 года Малышев Н.И. награжден орденом Красного Знамени именно «за потопление кораблей противника». Однако до сих пор эта информация никакими другими источниками не подтверждается. А ведь немцы славятся своей скрупулезностью и аккуратностью…

На раздумья наводят и некоторые личностные качества Н.И. Малышева, упоминание о которых может быть уместно. Его гражданская жена Михайлова Н.М. прямо свидетельствует, что Малышев «любитель говорить неправду, он любит перепутать все события, даже незначительные, не имеющие никакого значения». Что касается его личного поведения, то в уже упомянутой характеристике указано, что хотя Н.И.Малышев «лично дисциплинирован», и лишь «недостаточно требователен к насаждению дисциплины среди подчиненного ему личного состава», в боевой обстановке он не всегда строго придерживался запретов и инструкций. Известен случай, когда в боевом походе (это было уже в 1944 г) он открыто выходил в эфир, поздравляя все боевые корабли с 1 мая и расхваливал Туапсинскую базу за хорошее снабжение его подводной лодки[19]. Это, конечно же, в большей степени свидетельствует о его удали, но может говорить и об отношении к установленным правилам.

Установившаяся практика фиксации боевых побед подводников существовала на флоте всю войну, никем не оспаривалась и после ее окончания, поэтому вряд ли не подтверждение фактов потопления кораблей противника могло стать причиной краха карьеры подводника. Думается, что при представлении Н.И.Малышева к званию Героя Советского Союза, не последнюю роль могло сыграть мнение заместителя начальника управления подводного плавания ВМФ СССР контр-адмирала Виноградова Н.И.

Именно на подводной лодке «М-62» под командованием Н.И. Малышева адмирал вышел в боевой поход 17 ноября 1943 года. Как он упоминает в своих мемуарах, выбор этот был случаен. Просто «М-62» была единственной лодкой, выходящей в боевой поход в начале его командировки на Черноморский флот. Кстати, Малышева сначала ему охарактеризовали как еще недостаточно опытного командира, не имевшего особых побед. Однако этот дозор оказался вовсе не парадной прогулкой для большого флотского начальника. Лодка сразу попала в шторм, вышли из строя магнитный и гирокомпас.

Будущий Адмирал — он им станет в 1954 году — смог убедиться лично в правильности действий экипажа и командовании лодкой Н.И.Малышевым. Н.И.Виноградов вспоминал, что в этом походе Малышев развил завидную активность, даже устраивал очень необходимые экипажу ночные учебные торпедные атаки. Их польза сказалась здесь же. Лодка обнаружила вражеский конвой, и Малышев предложил интересную тактику его преследования и атаки. «Рассуждения Малышева были весьма здравыми», — отмечает его начальник. Субмарина атаковала немецкую БДБ, но из-за неправильной еще на базе установки хода торпед, они прошли ниже цели. И все-же, адмирал счел необходимым подчеркнуть, что «Малышев командир растущий, способный. Верилось, что в будущем он сможет привести свою «М-62» к победам»[20]

Уже вернувшись в Москву, Н.И. Виноградов интересовался успехами лодки «М-62» и ее командира Н.И. Малышева. Он пишет: «С особым нетерпением я ждал вестей о боевых действиях «М-62». Как-то покажет себя Н.И. Малышев на этот раз? «Малютка» вышла на вражеские коммуникации 22 апреля. <…> Удача не отвернулась от «шестьдесят второй». В ее активе — потопленный транспорт. Причем обстоятельства этой Победы оказались очень схожими с теми, в которых выполняли мы атаку в февральском походе. Точно так же пришлось довольно долго гнаться за вражеским караваном, точно так же ставка была сделана на скрытность. Сам же торпедный залп на этот раз подводники выполнили безукоризненно[21]. Выходит, извлекли они уроки из прошлой неудачи. Я от души порадовался за экипаж «М-62″ и ее командира».

Так что каких-либо серьезных сомнений в боевых победах Малышева, а тем более разоблачений в послевоенные годы и быть не могло. Лишать подводника наград за то, что он в боевой обстановке допустил неточности в определении поражения цели никто бы не стал. Конечно, профессионалы предполагали, что в рапортах о подводных победах могли быть приписки, но тогда на это закрывали глаза.

Одним из наиболее результативных командиров подводной лодки считается Герой Советского Союза И.В. Травкин (Краснознаменный Балтийский Флот). Он занимает первое место по количеству выпущенных торпед и второе – по количеству торпедных атак. Травкин отрапортовал о потоплении одного боевого корабля и 12 транспортов противника. Однако его сослуживцы П. Д. Грищенко и А.М. Матиясевич сомневаются в таком количестве побед И.В. Травкина. Действительно, подтверждение получила лишь одна его результативная атака[22].

И, тем не менее, никаких серьезных последствий в отношении Травкина, эти сомнения не повлекли. Подвергать ревизии основания для награждения подводников, на описаниях подвигов которых, воспитаны поколения, никто не собирался и не собирается[23].

Информация от Уфаркина Н.В.

Чуть позже начальник Главного политуправления Советской Армии и Военно-Морского Флота генерал армии А.А.Епишев объяснит это очень просто. Если мягко процитировать, генерала, общавшегося с историками, то получится: «На кой х…й нам эта правда, если она нам не выгодна»…

Так, что оставим эту версию и продолжим выдвижение новых.

Версия вторая: Побег за границу

Это предположение впервые опубликовал Владимир Конев, долгое время занимающийся изучением биографий Героев Советского Союза, лишенных этого звания. В журнале «Кавалеръ» он даже создал рубрику «Герои без Золотой Звезды», посвящая каждый ее выход в свет судьбе «забытого Героя»[24].

В третьем номере журнала за 2001 год в статье «Командир счастливой «Малютки» В.Конев выдвинул версию о том, что Н.И.Малышев, будучи направлен в конце войны в Великобританию для получения субмарины, отказался вернуться на Родину. В среде исследователей Великой Отечественной войны и в частности Военно-морского флота – эта версия давно гуляла неофициально. И для ее существования был ряд предпосылок. О разного рода предположениях можно прочитать на многочисленных форумах подводников и «околоподводников» в Интернете.

Называются и мотивы такого поступка Малышева (якобы он опасался, что его липовые Победы будут разоблачены), и называются даже даты его командировки (конец1944г.) и даже марка подводной лодки, за которой он был направлен (англичане, якобы захватив несколько итальянских лодок, после падения режима Муссолини, посчитали возможным передать Советскому Союзу одну из субмарин «Ursula»).
А в последние годы появилось еще одно свидетельство измены Малышева. Просочилась информация о том, что в 1968 году помполит одного из советских гражданских судов, стоявших в порту Мельбурна, беседовал там с эмигрантом, утверждавшим что он Герой Советского Союза, покинувший Родину. Помполит, по прибытию в Союз доложил об этом начальству и по фотографии якобы опознал Малышева.

Версию побега косвенно подтверждает и то обстоятельство, что в архивах ВМФ нет личного дела Н.И. Малышева, хотя там хранится даже дело «уголовника» Маринеско[25]. По мнению некоторых исследователей истории подводного флота, это дело могло быть изъято лишь «компетентными органами», как принято их у нас называть.

Действительно факты бегства за границу (или невозвращения из-за границы, что расценивалось точно также) имели место в советском периоде нашей истории. В числе невозвращенцев были не только рядовые граждане, оказавшиеся за рубежом, но и целый ряд летчиков, разведчиков, военноначальников, дипломатов и политиков. Некоторые из них являлись и Героями Советского Союза[26].

Была и командировка в Великобританию в апреле 1944 года командира-подводника Ярослава Иоселиани, который привел в Полярный подводную лодку «В-4», приобретенную у англичан на деньги горцев Сванетии. Однако в экипаже Иоселиани Малышева не было, за границу они не перебегали, а на субмарине, английской постройки, получившей название «Советская Сванетия» Иоселиани продолжал топить гитлеровские корабли до конца войны на Северном флоте.

В личном деле Н.И.Малышева, обнаруженном нами в архиве Крымского республиканского военкомата имеется отметка о том, что он в июле 1945 года убыл в спецкомандировку для получения у англичан немецких подводных лодок, где был командиром подводной лодки «Н-30». Однако после окончания командировки в феврале 1946 года капитан-лейтенант Малышев благополучно вернулся из Либавы из Отдельного дивизиона подводных лодок Краснознаменного Балтийского флота к прежнему месту службы, и его командировка закончилась.

Причем нет свидетельств, о том, что он вообще был в Великобритании, поскольку немецкая трофейная подводная лодка «U-3041», получившая впоследствии наименование «Н-30»,была приведена в Советский Союз английским экипажем.

Что касается самой возможности лишения звания Героя за невозвращение из-за границы, то это вполне реально. Согласно положению о «Государственных наградах» Золотую Звезду можно была потерять даже в связи с утратой гражданства СССР. Что и происходило, правда, несколько позднее описываемых событий, например, при эмиграции некоторых Героев Советского Союза в Израиль.

А в том случае если командир Военно-Морского Флота отказался вернуться в Советский Союз, из зарубежной командировки, его действия квалифицировались не иначе как измена, и перебежчик терял не только звания и награды, но и голову, причем не позднее чем, через 24 часа после установления личности.

Признаемся, честно, что мы долго были в плену у этой экзотической версии побега за границу, хотя она и содержала множество вопросов и нестыковок. Возможность окончательно от нее отказаться появилась у нас совсем недавно. Еще один исследователь биографий Героев Советского Союза Н. Уфаркин, ссылаясь на «Морской сборник» № 4 за 2006 год, разместил на сайте «Герои страны» биографию Н.И. Малышева, в которой было указано, что он скончался в октябре 1973 году в г. Ялте, где и похоронен[27].

Проверка этого факта по книгам ялтинских коммунальных служб подтвердила: Николай Иванович Малышев, скончавшийся 13.10.73 г похоронен на Ялтинском городском кладбище (сектор 39 ряд 3 могила 13). Непросто было найти это захоронение, но нам это удалось. Типовое для тех лет надгробие без надписей, но с пустым местом для фотографии — все, что осталось от Героя. Кто похоронил Н.И. Малышева, и ухаживал ли кто за могилой, нам неизвестно.

Версия третья: Роковая ошибка. И здесь же версия четвертая: Ищите женщину

Раз Малышев не в Австралии, а в Ялте, то должны же о нем знать сослуживцы, чего-бы плохого он не совершил. Через третьих лиц до нас дошли зыбкие свидетельства того, что нашего Героя сгубили его женщины[28]. Оказывается, была такая слабость у военного моряка. История темная и имевшая трагические последствия.

Уже зная о том, что Личное дело Н.И. Малышева не могут отыскать в столичных архивах даже опытные исследователи истории ВМФ, мы решили организовать поиск свидетельств о его послефлотской жизни. Оказывается, существует еще один источник самой разнообразной информации, документы из которого цепко держат человека всю его жизнь. Будь он военный или гражданский, молодой или пенсионер, мужчина или женщина. И хранились эти документы до недавнего времени в учреждениях весьма специфических, хорошо умеющих беречь свои тайны. Как оказалось, не менее строго берегут они эти тайны и сейчас. Речь идет о партийном архиве и конкретно о персональном деле коммуниста Н.И. Малышева.

Нетрудно было предположить, что человек такого статуса как старший офицер, командир подводной лодки, Герой Советского Союза обязательно являлся членом ВКП(б). И уже если его лишили звания Героя, то только после соответствующих партийных решений на всех уровнях. А его кончина в Ялте могла свидетельствовать, о том, что после отставки Н.И.Малышев из Крыма уезжать не собирался, и стоял на учете в одной из парторганизаций этого города. К счастью, наши предположения подтвердились. Однако партийных архивов как самостоятельных учреждений уже не существует, и была опасность того, что документы уничтожены в ходе известных событий 1991 года. Но и здесь нам повезло. Грешники 50-х годов во времена разгрома ВКП(б) мало кого интересовали.

В аккуратно подшитых томах архивных документов мы обнаружили «Протокол заседания Ялтинского горкома ВКП(б) от 11 декабря 1950 года «О члене ВКП(б) Малышеве Н.И. (партбилет 4605918)» и «Протокол апелляционного заседания бюро Крымского обкома ВКП(б) от 15 февраля 1951 года» с той же повесткой.

Выяснилось, что не работающий пенсионер Малышев Н.И. уже давно не безгрешен по партийной линии. В его послужном списке выговоры «за халатное отношение», «за неустойчивость в быту», не забыты и старые проступки, такие как, например, «непартийное отношение к замполиту Бротскому»[29]. Парторганизация совхоза «Горный», где он состоял на учете, за неуплату членских взносов в течение года также объявила ему строгий выговор. Отрыв от партии, неуплата партвзносов и систематические пьянки были указаны в перечне оснований исключения его из партии. Но основной причиной этого решения был другой поступок «неработающего пенсионера».

В начале статьи мы упоминали о том, что в 1936 году Николай Малышев вступил в брак с Марией Батуриной во время его службы на Балтфлоте. Несмотря на рождение сына Владимира, семейная жизнь не заладилась. Возможно, причиной этого стали длительные командировки подводника, а может и свойства его характера. Как бы то ни было, но Малышев не стал расторгать брак[30] и в 1940 г вступил в новый с Августиной Яйдельской, у которой в 1946 году родился сын Вадим.

Однако и в новом браке Малышев не ужился и, оставив семью, стал выплачивать алименты на содержание второго сына. От первой семьи долгое время не было вестей. Она попала в блокаду, и лишь после войны стало известно, что Мария и Владимир были эвакуированы в далекий Томск, где она, ослабленная голодом, скончалась в 1945 г. Оставшегося без родительской опеки сына Николай Малышев решает забрать к себе в новую семью. Он посылает за сыном в Сибирь краснофлотца и тот привозит Владимира в Севастополь.

Казалось бы это поступок, достойный настоящего отца, и у сына Героя впереди большие перспективы. Но все сложилось иначе. Партийные документы свидетельствуют, что в 1950 году Малышев исключен из партии и осужден к восьми годам лишения свободы за убийство собственного сына. Выяснение обстоятельств случившегося потребовало изменения направления поисков. Партийные документы содержали сведения о дате возбуждения уголовного дела и его номере. Возникла слабая надежда на то, что дело находится в архивах Крымского апелляционного суда[31].

Читатель может себе представить наше состояние, когда мы узнали, что сохранилось все уголовное дело целиком. Оно было передано, как имеющее большую историческую значимость в Государственный архив, и хранится как раз в тех же хранилищах партийных документов.. Круг снова замкнулся и нам пришлось обращаться к тем же сотрудникам, которые не допустили нас к «святая святых» — персональному делу коммуниста Малышева.

К нашему удивлению проблем с получением доступа к уголовному делу не было. Три увесистых тома вскоре предстали перед нами. Возник вопрос: почему дело столь объемно? Что так долго и обстоятельно можно расследовать в одноэпизодном преступлении? Однако подробное с ним ознакомление расставило все на свои места.

Но вернемся к нашему герою (в прямом и переносном смысле). Расставшись со второй женой, Малышев вступил в гражданский брак с официанткой из флотской столовой Ниной Михайловой (оформить их отношения официально не позволили опять же проблемы с нерасторжением предыдущих). Офицер подводник решает уйти в отставку и поселиться в Крыму в Ялте. Как Герой Советского Союза он от Верховного Совета СССР получает участок земли и двухэтажное строение (т.н. дачу Измайловых) в с. Иссары, что в окрестностях Ялты (недалеко от водопада Учан-су). Крестьянские корни, хозяйская жилка и хорошая военная пенсия позволяют ему быстро встать на ноги. Но в семейной жизни опять начинаются проблемы.

Впоследствии, на допросе у следователя Н.Михайлова пояснит, что Малышев пьянствовал, изменял ей, пропадая из дому по нескольку дней. К сыну Владимиру он также относится неласково. Если при посторонних, отец еще сдерживал себя, то в семье называл сына не иначе как «дурак» и «болван». Во время ссор с Михайловой Малышев запрещал сыну называть ее матерью, избивал его за малейшую провинность. Даже заступничество мачехи не спасало Владимира, а во время таких ссор, попадало и ей[32]. Следователь выясняет у Михайловой и то, что Малышев мало интересовался учебой сына и его здоровьем. Однажды, когда Владимир заболел, Михайлова снарядила отца в город за врачом. Но тот вернулся без врача, да еще и в нетрезвом виде[33].

Михайлова ушла от Малышева в августе 1949 года, но тот долго вести холостяцкую жизнь не собирался. Через несколько месяцев он привел в дом 25 летнюю ялтинскую красавицу Екатерину Шведову. А 19 февраля 1950 года, зарегистрировал новый брак. Уже потом в судебном заседании, Малышев будет давать ей гневные характеристики. Что она из семьи местного богача, владевшего несколькими ресторанами в городе, что во время оккупации она сожительствовала с большим немецким начальником, и вообще, что она «не советский человек». Про поведение Екатерины при немцах соседи также давали нелицеприятные показания. Обвинений в каких-либо преступлениях они не выдвигали, но утверждали, что во время оккупации она водила дружбу с немецкими и румынскими военными, а в 1943 году у нее даже жил румын-дезертир, которого она в конце-концов выдала гестапо, где тот и повесился.

Досье «Military Крым»

Из дневника симферопольского врача Х.Г. Лашкевича, который он вел во время немецкой оккупации.[34]
6 августа 1942.

Продажность женщин на оккупированной немцами территории

У меня произошел ожесточенный спор о женщинах с соседом Иваном Ивановичем. Как человек прямолинейный, не признающий компромиссов и уклонений, он со всем своим раздражением обрушился на продажность женщин за их связи с немцами. Мои указания на особую физиологию женщин он игнорирует контрвопросом: «А почему тогда вот эта женщина может обходиться без мужчин, а та, другая, бегает за немцами? Если одна может обходиться без мужчины, то и другая может». Мое объяснение о развитии сдерживающих начал он отвергает: все люди одинаковы и должны иметь одну и ту же мораль. Этот разговор дает мне повод написать о наших женщинах. Много русских женщин с самых первых дней прихода немцев завязало с ними гнусную связь.

Это были самые красивые, выхоленные из симферопольских женщин. Мы видели их в первые же дни гуляющими с немецкими офицерами. Затем бабы попроще связались с немецкими солдатами, а после с румынами. Женщины наши настолько доступны, что денщики искали их (да и теперь иногда ищут) открыто и, не стесняясь, спрашивали прохожих: «Где есть женщины? Пусть идут к нашим офицерам, для них будет угощение и музыка».

Как вскоре выяснилось, немецкое командование разрешало немецким воинам иметь связь с русским женщинами, но запрещало иметь связь с караимками, армянками и татарками: имелось в виду появление арийского потомства, а какой же ариец произойдет от армянки или от татарки? Румыны подошли к делу попроще, они не брезгуют ни армянками, ни татарками. Румыны стараются поближе сойтись с населением: например, они охотно идут крестить русских детей, покупают для крещения крестики, часто играют с детьми. Но все-таки наши женщины предпочитали и предпочитают отдаваться немцам: немцы как полновластные хозяева страны снабжают своих любовниц и одевают их лучше, чем румыны, «немецкие проститутки», как их называет народ, ходят великолепно разряженными. Почему, в самом деле, наши женщины так доступно и откровенно отдаются немцам?

Что здесь любовь не имеет места — это очевидно: слишком уж скоропалительно и массово завязываются связи, причем в подавляющем большинстве случаев вступающие в связь не понимают один другого. Действует ли здесь гипноз победителей, имеют ли немцы личное обаяние? Может быть, на наших женщин производит впечатление выправка немцев, их белая кожа и чистота тела, за которой они так тщательно следят?

Может быть, неотразимое влияние производит военный мундир, может быть, немцы умеют как-нибудь особенно обращаться с женщинами? А может, здесь имеет место влияние «моды», новости, любопытства, желание изведать новые неизвестные и неожиданные ощущения? Или здесь имеет место, как утверждает Иван Иванович, простой практический расчет — с помощью любовника покрасивее одеться, получше обставиться, щегольнуть перед подругами, послаще покушать?

Однако и впоследствии Екатерина была в центре мужского внимания. Да еще какого. Сразу после войны она выходит замуж за Героя Советского Союза Анатолия Емельяненко[35], затем после развода с ним знакомится с другим Героем Григорием Поповичем[36], и, наконец, заключает брак с Николаем Малышевым. Соседки откровенно завидовали: «Катя голову не потеряла? Какой авторитет сумела себе завоевать – одни Герои ее окружают. А вообще гордая и капризная»[37].

Николай Малышев с молодой женой вел вовсе не тихий образ жизни. Нередко они по нескольку дней не возвращались домой из Ялты, проводя время в веселых компаниях. 13-летний Владимир был предоставлен сам себе. Особенно вопиющим был случай на Новый год, когда он на три дня оставшись один в холодной доме, ушел ночевать в собачью будку к Джеку, потому что боялся оставаться, один. Это случай неоднократно упоминали соседи Малышева, он нашел отражение и в партийных документах при исключении Малышева из партии. Отец на этот раз заставил сына называть мачеху «мамой», хотя она была старше пасынка всего на 12 лет. Трудно поверить, что взрослеющий мальчишка станет делать это искренне. Тем не менее, в письме бабушке в Сталинград Володя, описывая свою жизнь, действительно называет Екатерину Малышеву «мамой»: «Мама за мной смотрит, хорошо помогает мне в учебе, мама хорошо готовит, скушаешь, да пальцы облизываешь»[38].

Однако не прошло и месяца после регистрации нового брака Малышева, как в его доме произошли загадочные и трагические события. 11 марта 1950 года, когда сын вернулся из школы. Отец заявил, что его нужно полечить от глистов, и что у него для этого есть лекарство – английская соль. Порошок долго не растворялся, пришлось разводить его в горячей воде. Владимиру дали выпить этот раствор, но под утро Малышев разбудил супругу и сказал, чтобы она прошла в комнату к сыну, который почему-то стонет. Володя пожаловался, что у него жжет в груди, и под утро в судорогах умер у нее на руках. Вызывать «скорую», как пояснил ей Малышев, было бесполезно, в их отдаленный поселок Иссары, вряд ли бы кто приехал.

Утром она осталась с телом сына, а Малышев поехал в ялтинский морг. Было воскресенье – День выборов в Верховный Совет и ему пришлось зайти в школу на избирательный участок проголосовать.
Судмедэксперт на требование выдать разрешение для погребения сына, заявил, что обстоятельства смерти вызывают много вопросов и необходимо вызывать милицию. Не убедили его и утверждения Малышева, что у сына было больное сердце.

Началось расследование. Осмотр и исследование трупа свидетельствовали, что смерть наступила в результате интоксикации бертолетовой солью. Глистной инвазии в организме обнаружено не было. Эксперты утверждали также, что ребенок мог быть спасен, если бы ему своевременно была оказана медицинская помощь (промывание желудка и др. мероприятия). Народный следователь прокуратуры г. Ялта возбудил уголовное дело по признакам умышленного убийства. Хоронить ребенка решили не из пос. Иссары, а от дома родственников Малышевой в самой Ялте.

Малышев запретил жене выходить из дома. Наверное, и правильно сделал. Его самого встречали гневным взглядами и упреками на этих похоронах, в конце-концов соседи разбили стекла в окнах дома.

На допросах Малышев признал, что давал порошок сыну, но этот порошок был из аптечки с трофейной подводной лодки, где он служил. Надпись на пакетиках была на иностранном языке, и он считал, что в них английская, а не бертолетова соль. Так вражеская лодка «Дельфинул» еще раз зловеще напомнила о себе. В доме Малышева в аптечке были изъяты порошки с бертолетовой солью на упаковке которых действительно имелись надписи «Clorat potasiu» и пакет с надписью «Глауберова соль».

Спустя десять дней после смерти ребенка, прокурор Ялты, начальник милиции и его заместитель осмотрели[39] дом Малышева в Иссарах. Выяснилось, что военный пенсионер прихватил со службы не только яд, но и целый арсенал огнестрельного оружия. В доме были изъяты:

— трофейный немецкий автомат МП-40
— австрийская укороченная винтовка «Штеер»
— малокалиберный пистолет «Монте Кристо»
— патроны к автомату — 96 шт
— патроны к винтовке -52 шт
— два сигнальных пистолета – ракетницы[40].

Объяснения Малышева по поводу происхождения этого оружия и его хранения без разрешения были очень наивны. Бывший капитан третьего ранга утверждал, что при увольнении с флота ему разрешили ношение кортика, поэтому он считал, что ему можно пользоваться и трофейным оружием. Тем более, что живет он в глухом поселке, где не так безопасно. Действительно, Малышев часто ходил на охоту, а однажды, по словам Екатерины Малышевой, учил ее в лесу стрелять из пистолета и автомата, заявляя, что жена Героя должна уметь себя защищать.

В июле 1950 года в Ялте состоялось заседание областного суда, рассмотревшего дело по обвинению Малышевых в убийстве их сына. По свидетельству очевидцев, хотя дело имело большой общественный резонанс, и о нем знали в городе почти все почти все, в зал суда попали не многие. Суд вел себя не совсем обычно. Председательствующий заслушивал свидетелей и подсудимых лишь по существу, не давая им отвлекаться на иные обстоятельства. Пресекались любые попытки высказать иные мотивы случившегося. Некоторые утверждали, что в перерывах Малышев неофициально общался с председательствующим и вел себя очень уверенно. Тем не менее, суд согласился с мнением обвинения, что Малышевы по предварительному сговору между собой умышленно убили сына Малышева от первого брака, ставшего для них обузой. Они были осуждены по ст.136 Уголовного Кодекса РСФСР, а Малышев еще и за незаконное хранение огнестрельного оружия.

Приговор удивил и разочаровал многих. Екатерина Малышева была приговорена к шести годам лишения свободы и отправилась в уральские лагеря. А Николай Малышев хотя и был приговорен к восьми годам лишения свободы[41], но свой срок получил условно и после окончания судебного заседания вернулся домой.

Председательствующий остался при особом мнении, которое приобщил к приговору в отдельном заклеенном пакете (была раньше такая практика). Это мнение заключалось в том, что Малышев заслуживает наказания не за умышленное, а за неосторожное убийство и его обвинение нужно переквалифицировать на более мягкую статью Уголовного Кодекса. Напрасно Екатерина Малышева ждала свидания со своим мужем в Севастопольской тюрьме перед отправкой на Урал. Он не пришел. Не отвечал он и на письма из в Ивдельского исправительно-трудового лагеря, в которых жена просила прислать инструменты парикмахера, что избавило бы ее от отправки на лесоповал.

Николай Малышев пригласил в дом новую сожительницу 22-х летнюю ялтинскую официантку Надежду Бажан[42], с которой был давно знаком, и которая даже проходила по его делу свидетелем.

В этой части нашего расследования мы объединили две версии, причем одна из них: ошибка самого Малышева, в которую не поверил никто, кроме председателя суда. И вторая о коварной и жестокой мачехе, пожелавшей избавиться от невинного мальчика. Вот эта версия о бойкой любовнице, ставшей очередной супругой Героя и «залечившей» своего пасынка, втянув этим Николая Малышева в криминальную историю, и была опубликована севастопольским исследователем В.Симоненко[43], который услышал ее от уже упоминавшейся нами, вдовы подводника А. Кесаева. Остается предположить, что такое оправдание своему поступку изложил сам Малышев, во время последней встречи с А. Кесаевым уже на закате своей жизни. Посчитав и эту версию слишком субъективной, мы попытались продолжить выдвижение версий.

Версия пятая: Опасный свидетель

В приговоре суда не упоминалось о лишении подсудимого орденов и медалей. Не было внесено и ходатайство в Президиум Верховного Совета СССР о лишении Н.И. Малышева звания Героя Советского Союза. Расследование и юридическая оценка всех вышеописанных криминальных событий нашли свое отражение лишь в первом томе уголовного дела. Как оказалось, точку в деле Малышева ставить было рано.

* * * *

Женская доля Марии Матвейчук не была чем-то особенным, отличаясь от судеб многих других ялтинских девушек. В 18 лет она, познакомившись с москвичом Олегом, работавшим в киноиндустрии, вышла за него замуж и уехала в столицу. Но жизнь не заладилась, Мария вернулась домой, а от мужа осталась только переписка, да родившаяся в 1941 году дочь Александра. Пережив войну, молодая мать-одиночка устроилась продавцом мороженного на гормолзавод, а затем перешла работать в пригородный колхоз. Там новый неудачный гражданский брак с местным шофером, который не принес ей ничего кроме рождения второй дочери Татьяны. В 1946 году от последствий контузии умер отец Марии, и ей стало еще труднее. 25-летней женщине одной с двумя детьми на руках, чтобы иметь какой-то доход, приходилось ходить в горы, и собирать на продажу подснежники, ландыши, орехи и ягоды, а иногда и дрова. Однажды она похвасталась сестре, что познакомилась с хорошим человеком Героем Советского Союза, и сестра даже видела их, гуляющими по ялтинской набережной. В конце 1948 года Мария вновь забеременела и сестра стала подозревать, что в лесу она с кем-то встречается.

Рано утром 29 мая 1949 года Мария Матвейчук, находясь на девятом месяце беременности, в очередной раз ушла в лес, и больше не вернулась. Обеспокоенные родственники искали ее в «скорой помощи», в роддоме, в морге и, наконец, обратились в милицию, но прочесывание местности даже с использованием служебно-розыскной собаки успехов не имело. Было заведено розыскное дело, прорабатывались версии самоубийства, выезда за пределы Крыма, однако никакой новой информации получено не было.

Мать пропавшей безвести и сама неоднократно ходила по тем местам, где собирала цветы ее дочь. Примерно через год после происшествия, возле автодороги на Ай-Петри недалеко от пос. Иссары в лесу она обнаружила носовой платок Марии. Платок был выпачкан пятнами бурого цвета и, хотя хозяйка могла его просто потерять, находка выглядела очень зловеще.

Досье «Military Крым»

Из материалов уголовного дела № 5273

ПРОКУРАТУРА
Союза Советских Социалистических Республик
г.Москва ул. Пушкинская 15-а
21 апреля 1951 года

Прокурору Крымской области
Государственному советнику
юстиции 3 класса Хламову Н.Н.

Направляю Вам заявление гр-ки Матвейчук О.К.[44], которая сообщает, что в мае 1949 года исчезла ее дочь Матвейчук М.С. Заявительница предполагает, что ее дочь убил Герой Советского Союза Малышев, с которым дочь находилась в интимным отношениях. Кроме того, Матвейчук заявляет, гр. Малышев в феврале 1950 г. отравил своего сына Вову, так как мальчик знал, что его отец убил женщину. Прошу Вас организовать тщательную проверку данного заявления. Проверку поручить одному из наиболее опытных в расследовании дел об убийствах работников прокуратуры области, которому следует связаться с органами милиции.<…>

Прошу проверку не поручать прокуратуре района. О результатах проверки сообщите подробной информацией 1 июня с.г. Если Вы признаете заявление не подтвердившемся, вышлите вместе с информацией все материалы проверки и дело, по которому осуждены Малышевы.

И.о. начальника Следственного отдела
Государственный советник юстиции 3 класса
Александров

После получения поручения из Прокуратуры СССР, правоохранительные органы вновь взялись за дело, причем особенно рьяно. Был допрошен ряд новых свидетелей, к показаниям которых раньше не прислушивались. Особенно ценными представлялись показания Шаталовой и Уткиной[45].

Первая пояснила, что видела беременную Матвейчук во дворе дачи Малышева, у которого работала. Мария призналась Шаталовой, что Малышев пообещал ей жениться и говорил, что денег у него хватит на то, чтобы не только содержать собственного ребенка, но еще и ее двоих детей. Когда во время их разговора Малышев прошел мимо них на охоту, Мария просто «вся засветилась от радости». Шаталова отнеслась к словам Матвейчук с большим сомнением, поскольку Малышев еще жил с Ниной Михайловой из Севастополя, и к нему на дачу неоднократно приезжали другие женщины, которые просили вызвать к ним Николая тайком от всех. Они даже предлагали за это деньги.

Свидетель Уткина пояснила, что, находясь в доме у тетки Малышевой, она слышала разговор Екатерины Малышевой со своей родственницей, о какой-то беременной женщине. Малышева и ее тетка Павлина не опасались Уткину, так как считали, что та плохо слышит, однако свидетельнице удалось расслышать многое. Екатерина рассказывала, что со слов сына Малышева Вовика она знает, что однажды к ним в дом пришла беременная женщина и между ней и отцом произошла крупная ссора. Женщина говорила, что, если он не хочет жениться, то пусть хотя бы помогает содержать ребенка. Малышев запер женщину на ключ в своей спальне и, когда сын вернулся из школы, то спальня была все еще на замке. Ночью отец в спальню не пошел, а лег спать в комнате сына. Проснувшись среди ночи, мальчик увидел, что отца нет, а затем тайком наблюдал, как отец переносит что-то тяжелое из своей спальни в подвал.

Читая протоколы этих допросов и, оценивая их значимость, невольно обращаешь внимание, что Шаталова неграмотная и на момент допроса ей уже 74 года, а Уткина имеет сниженный слух. Понимал это и следователь, производивший допросы. Поэтому им и предпринимались шаги для получения новых доказательств. Например, в ходе экспериментов было установлено, что Уткина слышит речь человека на расстоянии до пяти метров.

Когда в местах лишения свободы была вновь допрошена Екатерина Малышева, стало ясно, что ее показания могут иметь ключевое значение, и она была этапирована в Севастополь. К этому времени Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР приговор Крымского областного суда в отношении Малышева Н.И. отменила за мягкостью, а дело было возвращено для дополнительного расследования. Следователи вновь пришли в дом Малышева в Иссарах. Был проведен самый тщательный поиск[46], однако трупа Матвейчук найдено не было. Были обнаружены лишь крупные кости, потеки на стене, напоминающие кровь, и саперная лопатка с пятнами бурого цвета. Сарай под скалой, в котором следователи надеялись найти останки убитой, был основательно завален камнями. Нашлись свидетели, утверждавшие, что эти камни лежали здесь еще до Малышева, и было принято решение, завалы не разгребать.

Жена Малышева Екатерина стала более словоохотливой, чем на первом расследовании. Она показала, что примерно за десять дней до отравления сына отцом между ними произошла ссора. Малышев стал избивать Владимира и она, попыталась вступиться. Однако мальчик сказал, ей буквально следующее: «Мама не трогай его, а то он убьет тебя, как ту тетю убил!» Николай Малышев как-то стушевался и ушел в другую комнату. Впоследствии она расспросила Вову, что он имел ввиду, и тот рассказал ей то же самое, что читатель уже знает из показаний Уткиной.

Малышев все обвинения отвергал, утверждая, что никакой Матвейчук не знает, и никакой ссоры с беременными женщинами в присутствии сына у него не было. Однако по фотографии его опознала сестра пропавшей без вести, утверждая, что именно с этим человеком Мария Матвейчук гуляла по ялтинской набережной.

9 июня 1951 года, учитывая, что, находясь на свободе Малышев Н.И. может помешать расследованию дела, он был взят под стражу. Вскрылись и новые обстоятельства отравления. После ссоры с сыном, во время которой Владимир проговорился, Малышев стал утверждать, что у ребенка от собаки глисты и ее надо лечить. Он пытался лечить собаку каким-то порошком, и та издохла[47].

Екатерина Малышева пояснила, что в ночь на 12 марта, после того как ребенку стало плохо, она стала требовать от мужа, чтобы тот вызвал врача, но муж не только не сделал этого, но и запер двери на ключ. Она считает, что Малышев опасался, что мальчик мог сказать врачам о том, за что он отравлен. Директор школы, на котором находился избирательный участок, пояснил, что утром в День выборов Малышев объяснял отсутствие жены тем, что приболел его сын, и жена не может его оставить. К этому времени Малышев знал, что его сын уже мертв, он не хотел «портить людям праздник» и сказал, что Владимир всего лишь болен.

Следователи стали более внимательно изучать личность обвиняемого. Было установлено, что после первого суда Малышев продолжал пьянствовать, по нескольку дней не являлся домой, а врачи кожно-венерологического диспансера вышли на него, как на источник заражения двух женщин – своей новой сожительницы Надежды Бажан и соседки своего знакомого вдовы Марии Дуниной[48].

Обвинение Малышеву было дополнено ст.150 УК РСФСР «Заражение лица венерической болезнью, знавшим о наличии у него этой болезни»[49].

Однако Малышев от защиты решил перейти к нападению. Если на прежнем судебном разбирательстве он пытался оправдать не только себя, но и жену, то сейчас прямо утверждал, что «был слеп, когда связал судьбу с этой женщиной», что теперь он видит, что сын отравлен ей умышленно, что она и его собиралась отравить». Малышев признал себя виновным только в хранении оружия, он заявил о своем алиби в отношении убийства Матвейчук, и то, что не знал, что до конца не излечился от гонореи, поэтому не может отвечать по ст. 150 Уголовного Кодекса.

И Екатерина продолжала изобличать мужа в своих показаниях. Малышева заявила, что перед первым судом муж предупредил ее, чтобы молчала об убитой женщине и об откровениях сына, они даже договорились, что во время очной ставки она подаст ему знак (прикоснется рукой к губам), что будет означать, что про женщину, Екатерина не проговорилась. Этот знак заметил следователь, и даже зафиксировал его. Малышев просил Екатерину взять все на себя, а он, пользуясь своим званием и связями, избежит тюрьмы и поможет ей в освобождении. Бывшая жена обвиняла мужа и в том, что тот, угрожая ей, заявлял: «Я сына своего не пожалел — родную кровь, а уж тебя и подавно».

В ходе нового расследования, обнаружить труп Матвейчук так и не удалось, кости найденные во дворе его дома принадлежали какому-то крупному животному «оленю и лани», а потеки на стене оказались вовсе не кровью. Не удалось следствию и четко опровергнуть алиби Малышева (установить с точностью до одного дня время его выезда из Крыма в Сталинград в 1949 году)[50]. Еще на следствии было прекращено обвинение в том, что Малышев знал о наличии у него венерической болезни, при заражении Дуниной и Бажан.

Но и оставшихся двух статьей было достаточно для того, чтобы приговорить его к максимально возможному сроку. 8 сентября 1951 года приговор был оглашен — 10 лет лишения свободы с последующим поражением в правах сроком на 5 лет. Суд лишил части наград и ходатайствовал о лишении звания Героя Советского Союза.

При изъятии наград в доме Малышева были обнаружены два ордена и три медали с документами на имя награжденного Велиженко Ивана Григорьевича, о котором мы уже упоминали. Как могли награды офицера, погибшего на трофейной лодке «ТС-2» оказаться впоследствии у командира этой лодки? Почему он не сдал награды? Зачем их хранил Малышев? Все эти вопросы имеют не праздный характер, поскольку в те годы достаточно серьезно наказывались не только передача или продажа наград, но и их присвоение и незаконное их ношение.

Следователям Малышев пояснил, что эти награды остались от его гражданской жены Н.Михайловой, которая ранее жила с Иваном Велиженко, и что он об этих наградах попросту забыл. Участь Екатерины Малышевой в новом судебном разбирательстве не пересматривалась, хотя так и не понятно, какие конкретные действия она предприняла для отравления[51].

Исчезновение Матвейчук упомянуто в обвинительном заключении, но, как мы уже отмечали, в вину Малышеву не вменено. Тем не менее, дело Матвейчук приобщено к делу Малышевых и вместе с ним затем сдано в архив. Это свидетельствует о том, что больше Марию Матвейчук никто не искал, и хлопот себе ялтинская милиция поубавила.

Эпилог

Можно ли утверждать, что последняя, изложенная нами версия, так и не получившая полного отражения в приговоре, является окончательной, и какова дальнейшая судьба героев этой мрачной истории?Мы понимаем следователя и суд, принявших решение не включать в обвинение Малышева, как выражаются юристы, преступный эпизод с Матвейчук. Доказать убийство без обнаружения трупа, да еще по прошествии более чем двух лет с момента его совершения — довольно редкий прецедент.

Но и утверждать, что Малышеву «вешали» чьи-то чужие грехи, тоже не приходится. Столь суровый приговор Малышеву, по-видимому, может свидетельствовать о том, что выносившие его судьи подразумевали, каким низменным мотивом руководствовался подсудимый, подсыпая своему родному сыну смертельный яд.

О Николае Малышеве после осуждения и отбытия наказания известно совсем немного. Вряд ли он отбыл весь срок по приговору. Многочисленные амнистии периода смерти Сталина могли помочь ему в освобождении. Уже в феврале 1957 года, то есть через пять лет после приговора, он пишет письмо в Москву с ходатайством о возращении ему наград, где указывает свой новый челябинский домашний адрес. На многочисленные жалобы бывшего Героя Советского Союза о его незаконном осуждении[52] вышестоящие инстанции не могли не прореагировать. Дело из Крымского областного суда неоднократно запрашивали то в Генеральную прокуратуру СССР, то в военную прокуратуру. Это продолжалось даже после смерти Малышева. Однако каждый раз после изучения дела, все оставляли без изменений.

Как мы уже упоминали, в 1960 году, отдыхая в одном из ялтинских санаториев А. Кесаев, знавший Николая Малышева еще с тридцатых годов, встретил своего боевого товарища. Малышев сообщил ему, «что после того как он вернулся из мест заключения, его приютила одинокая женщина[53] «Однако у человека с исковерканной судьбой жизнь толком так и не сложилась. В последующем бывшие сослуживцы никогда не встречались»[54].

О Екатерине Малышевой известно, что в 1963 году она уже освободилась и проживала в Уфе, но дальнейшие следы ее теряются. Мы попытались разыскать кого-либо из очевидцев этих событий, чтобы побеседовать с ними[55]. Однако большинство из них уже умерли, многие сменили фамилию, некоторые уехали из региона, а отыскать адрес удалось лишь одного человека, упомянутого нами в этой истории. По иронии судьбы это оказалась жительница Ялты Мария Дунина. Однако признаюсь честно, с чего начинать, и о чем продолжать разговор с 90-летней женщиной, познакомившейся с нашим Героем в далеком 1950 году при столь пикантных обстоятельствах, я просто не мог себе и представить…

[1] На линкоре Н.Малышев даже пытался стать коммунистом, проходив почти год кандидатом в члены ВКП(б), но попал под партийную чистку и был переведен в сочувствующие «за политическую неграмотность». В партию он вступит лишь в боевом 1942 году.
[2] Хотя в начале сороковых воспринимать так громко устаревшую американскую субмарину, пожалуй, уже не стоило.
[3] Не все авторы разделяют точку зрения о техническом совершенстве лодок этой серии. Например, историк подводного флота О. Ольховатский перечисляет целый ряд конструкционных недостатков: неудачная конструкция задраивающих устройств входных люков и отсутствие нижних люков VI отсека, что едва не стало причиной гибели лодок «М-32» и «М-36», а также «пение» гребных винтов, шумность дифферентовочной помпы, и вертикального руля при работе в электрическую и другие проблемы.
[4] С самого начала операции все пошло не так, как было задумано. Корабли были обнаружены вражеской авиаразведкой. Пытаясь дезориентировать врага, корабли легли на ложный курс, потеряв время. В итоге, отряд вышел в 12 кабельтовых западнее точки рандеву с подводной лодкой, и ее огонь не был замечен. Лидер «Харьков» выпустил по причалам в Двуякорной бухте(окрестности Феодосии) 59 – 130-мм снарядов, «Молотов» огня не открывал.При отходе корабли были атакованы немецкими самолетами-торпедоносцами и итальянскими торпедными катерами «MAS-568» и «MAS-573». По советским данным по кораблям было выпущено не менее 22 торпед, одна из которых попала в «Молотов». Крейсер лишился кормы до 262-го шпангоута, потеряв убитыми 18 членов экипажа. К счастью, корабль сумел сохранить ход и дошел до Поти. Немцы потеряли два самолета.
[5] О немецких быстроходных десантных баржах наш журнал уже писал. См. Бадякин А. Десантные баржи ВМС Германии в боях за Керченский пролив 1941-1943 гг.//Military Крым №11 с.37-41.

[6] Эти успехи выглядят сомнительно, поскольку, несмотря на рапорта командира лодки, начальник подводного плавания Черноморского флота контр-адмирал П. И. Болтунов так характеризует экипаж лодки и его командира вышестоящему начальству: «Экипаж этой «Малютки», к сожалению, у нас не из лучших. Много в нем молодых, неопытных подводников. И командир «шестьдесят второй» тоже пока ничем себя не показал… (из мемуаров Н.И.Виноградова).
[7] Трос, соединяющий мину с якорем.
[8] После этого похода руководство флота приняло решение поберечь лодки для операций по освобождению Крыма.
[9] «Марсуинул»(если, конечно это была она) более, чем в два раза по водоизмещению и количеству членов экипажа превосходит лодку «М-62».
[10] В том же походе лодкой были атакованы вражеские корабли. (Возможно, это была румынская канонерская лодка «Стихи», охранявшая поврежденный венгерский транспорт «Тисса»). Наведение субмарины на цель производилось по данным советской авиаразведки. После пуска торпед с лодки, она был контратакована пятью глубинными бомбами.

[11] Среди подводников Черноморского флота это высокое звание также было присвоено:
— капитану 2 ранга Борису Андреевичу Алексееву, командиру Гвардейской «С-33» (22 июля 1944 г.);
— капитану 3 ранга Михаилу Васильевичу Грешилову, командиру Гвардейской «Щ-215» (16 мая 1944 г.);
— капитану 3 ранга Ярославу Константиновичу Иосселиани, командовавшему Краснознамённой подводной лодкой «М-111″до 10 марта 1944 г. (16 мая 1944 г.);
— капитан-лейтенанту Астану Николаевичу Кесаеву, командиру Краснознамённой «М-117» (31 мая 1944 г.);
— старшему матросу Александру Сергеевичу Морухову, командиру отделения трюмных машинистов гвардейской «М-35» (22 июля 1944 г.)
— мичману Ивану Степановичу Перову, боцману Краснознамённой «Л-4» (22 июля 1944 г.);
— капитан-лейтенанту Максиму Игнатьевичу Хомякову, командовавшему Краснознамённой подводной лодкой «М-111» с 10 марта 1944 г. (16 мая 1944 г.).
[12] Гвардейскими на Черноморском флоте стали также лодки «С-33», «Щ-205», «Щ-215» и «М-35».
[13] Касатка (рум.)
[14] информация представлена Ольховатским О.Н.
[15] Н.И. Малышев командовал подводной лодкой «ТС-2» с 1946 по 1948 год.

[16] В приказе значится, что Малышев отправлен в запас по Вольскому горвоенкомату(Саратовская область). Почему он собирался приписываться в Вольске, мы пока не знаем. Возможно, хотел уехать на родину к кому-либо из родственников.
[17] Эти знаки были введены Приказом Министра вооруженных сил СССР №4 в январе 1947 года и представляли собой серебристый (или золотистый для серебряного цвета погон) поперечный галун шириной 28 мм по внешнему краю. Отставники имели гладкий галун, а ушедшие в запас на галуне носили зигзаг обратного цвета(золотой или серебряный). Нововведение не прижилось. Младшие офицеры пренебрежительно относились к офицерам в такой форме, были случаи не отдания чести. Сами отставники такие погоны называли «погашенными». В 1955 г нашивки были отменены.
[18] Так 10 декабря 1990 года Указом Президента СССР восстановлен в звании Героя житель Черкасской области (кстати, уроженец г. Симферополя), судимый в 1949 году за разбойное нападение и в 1965 году за бродяжничество.
[19] Морозов М.»Топи их всех?!»
[20] Виноградов Н.И. Подводный фронт
[21] Этот факт также вызывает сомнения. По другим данным в этом походе «М-62» безрезультатно атаковала лишь германский буксир (см. электронный ресурс «Штурм глубины»).
[22] Платонов А.В, Лурье В.М.Командиры советских подводных лодок 1941-1945 гг.» см. http://www.deol.ru/manclub/war/podlodka.htm
[23] По некоторым данным более половины всех побед советского подводного флота не соответствует действительности. Самым честным оказался командир подводной лодки «Щ-317» сибиряк Н.К. Мохов (КБФ). 9 июня 1942 года лодка впервые под его командованием вышла в боевой поход, но обратно на базу не вернулась. Поход «Щ-317» и его командира оказался результативен: за 36 суток Мохов провел 5 торпедных атак (выпущено 10 торпед), которые все (!) оказались результативными. Потоплено четыре транспорта общим водоизмещением 5.878 брт и одно судно (2.405 брт) повреждено. Все эти потопления впоследствии были подтверждены. Н.К.Мохов награжден орденом Ленина (посмертно).
[24] Недавно он издал книгу с подобным названием, где собрал материалы о Героях-летчиках (Конев В.Н. Герои без Золотых Звезд: :Прокляты и забыты. –М.: Изд-во «Яуза»,2008.-348с.). Мы пригласили Владимира Николаевича к сотрудничеству и надеемся, что в одном из следующих номеров журнала «Military Крым» появится его публикация.
[25] Уже упоминавшийся нами А.И. Маринеско (1913-1963), уже после выхода в отставку 14 декабря 1949 года был осужден к 3 годам лишения свободы за злоупотребление служебным положением. В 1988 году он был реабилитирован, в 1990 году ему было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).

[26] О некоторых из них мы уже писали см. М.Михайлов Капкан для Героя: Роковые женщины в судьбах Героев Советского Союза./Military Крым №11.
[27] Н.И. Малышев на сайте «Герои страны»
[28] Мы даже вставили короткий абзац о нем в материал «Капкан для Героя: Роковые женщины в судьбах Героев Советского Союза», опубликованный в №11 журнала «Military Крым».
[29] За это ему объявлен выговор парткомиссией Политотдела Черноморского флота еще во время службы 21 марта 1947 года. Фамилия замполита, видимо, указана с ошибкой. Имеется в виду Э.Б. Бродский.
[30] С юридической точки зрения такие действия квалифицируются как преступление, предусмотренное ст. 88 действовавшего тогда Уголовного кодекса РСФСР. Сокрытие обстоятельств, препятствующих вступлению в брак, а равно сообщение ложных сведений органам, ведущим регистрацию актов гражданского состояния, что влечет лишение свободы или исправительно-трудовые работы на срок до одного года либо штраф до одной тысячи рублей.

[31] Бывш. Крымский областной суд.
[32] Аналогичным образом характеризует Малышева и его вторая жена Августина, допрошенная в Калининградской области по поручению Крымской прокуратуры.
[33] На первый взгляд, читателю это может показаться излишним копание в чужой жизни, однако позднее станет понятной значимость этих сведений.
[34] См. Ист. http://www.moscow-crimea.ru/history/20vek/lashkevich4.html
[35] Емельяненко Анатолий Дмитриевич,(1918-1985) родился в Алтайском крае в семье крестьянина. Окончил Бакинский морской техникум. Был пом. капитана танкера «Будённый». В ВМФ с 1939. С начала 1943 и в течение семи месяцев старшина мотобота. Доставлял десантникам Малой земли в р-не Но­вороссийска боеприпасы, продукты, эва­куировал раненых. В период Керченско-Эльтигенской десантной операции сделал 15 выхо­дов на мотоботе. В ночь на 8.11.43 мотобот штормом выбросило на берег. Экипаж присоединился к десанту и до 25.11.43 сражался в его составе. Звание Героя Сов. Союза присвоено 22.01.44 (в Указе назван «Николай»). В 1944 мл. лейтенант Емельяненко был переведён на Тихоокеанский флот. Участвовал в десанте на Курильские о-ва в 1945. После войны продолжал службу в ВМФ. С 1946 лейтенант Еременко в запасе. Жил в г. Ялта. Награды: орд. Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны 1 ст., медали.

[36] Попович Григорий Данилович (1905-1966) Майор. Родился в Черкасской области Украины. Украинец. Окончил 7 классов. В Военно-Морском Флоте с 1927 года. В 1936 году окончил школу командиров звеньев ВВС. В боях Великой Отечественной войны с марта 1942 года. В составе ВВС Северного флота совершил пятьдесят шесть боевых вылетов. Потопил лично и в группе семь транспортов, танкер, сторожевой корабль, уничтожил пятнадцать самолётов противника. Участник советско-японской войны 1945 года. Потопил эсминец противника. Доставил командованию ценные разведывательные данные о противнике. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 сентября 1945 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с японскими милитаристами и проявленные при этом мужество и героизм майору Поповичу Григорию Даниловичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 8986). Награждён орденом Ленина, 2-я орденами Красного Знамени, орденами Александра Невского, Красной Звезды, медалями. С 1948 года подполковник Попович Г.Д. — в запасе. Жил и работал в Херсоне.
[37] Полные данные А. Емельяненко и Г. Поповича мы нашли в жалобе Малышева на имя Прокурора СССР. Обличая свою жену, он перечисляет все ее связи, упоминая и немецких военнослужащих во время оккупации и Героев Советского Союза в послевоенной Ялте. На наш взгляд, он поступает, по меньшей мере, неэтично, компрометируя перед прокуратурой не только себя и свою жену, но и вышеупомянутых офицеров Героев. В то время это могло иметь для них серьезные последствия.
[38] Кстати, начинается письмо со значимой фразы: «Пишу вам письмо в чем сообщаю что мы живет ничего (курсив мой. М.М.).
[39] Фактически это был обыск.
[40] Впоследствии в материалах дела будет фигурировать еще и пистолет Коровина, который Малышев передавал начальнику ГАИ Ялты.

[41] Часть 1 ст. 136 УК РСФСР тех лет за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах предусматривал максимальное наказание до 10 лет лишения свободы.
[42] Фамилия изменена.
[43] Симоненко В. Судьба героя. // «Флаг Родины», № 118 — 2004 – июнь – 25-с.7
[44] Фамилия изменена.
[45] Фамилии изменены.

[46] Несмотря, что по форме все это представляло собой самый настоящий обыск, его результаты были оформлены как осмотр. Так же было и в случае с изъятием у Малышева стрелкового оружия и боеприпасов.
[47] Нам представляется, что одним из доказательств было бы обнаружение бертолетовой соли в трупе собаки, который можно было бы отыскать, однако следствием это сделано не было, несмотря на заявления Екатерины Малышевой
[48] Фамилии изменены.
[49] Санкция этой статьи предусматривала лишение свободы до трех лет.
[50] В деле имеется анонимка, в которой неизвестный доброжелатель предлагает проверить алиби Малышева, выяснив в ялтинском отделении банка, когда именно он получал пенсию за май-июнь 1949 г.

[51] На наш взгляд, такому решению есть несколько причин. Это и нежелание вскрывать прежние ошибки правосудия, и негативное отношение судей и правоохранителей к образу жизни и поведению осужденной (особенно в годы оккупации), а также ее отказ от активных мер по спасению мальчика, после того, как она догадалась о преступлении мужа.
[52] Первую жалобу Н.И. Малышев написал в ЦК ВКП(б) еще после первого суда над ним. В жалобе он указывал, что «совершенно не заслуживает той склоки, которую создала прокуратура». Малышев просил ЦК ВКП(б) разобраться и «дать свои указания».
[53] «Бравый офицер и тут не изменил своим привычкам»,- подумает читатель.
[54] Этот эпизод описывает оренбургский исследователь судьбы Героя В.Конев.
[55] Пока не увенчались успехом и поиски дома Малышева. В пос. Куйбышево (бывш.Иссары) уже не осталось старых строений. Как, впрочем, и старожилов.