Military Crimea

Майор Д.Я.Няшин. Командир отдельного парашютно-десантного батальона разведывательного отдела Закавказского фронта. 1941 г.

Личный состав одной из парашютно-десантных частей у ТБ-3. Очевидно, 1942 г.

Подгонка парашютов, снаряжения и вооружения для десантирования в зимнее время.

C.Ченнык (Симферополь)

Купола над Ак-Монаем. О действиях воздушно-десантных частей ВВС РККА в Крыму в 1941-1942 гг.

Воздушно-десантные войска Советской (как и современной Российской) Армии имеют славную боевую историю, хотя бы потому, что они «птенцы из одного гнезда». Так распорядилась судьба, что во время Великой Отечественной войны им пришлось действовать чаще всего в качестве, хоть и элитной, но обычной пехоты, не имея в активе масштабных десантных операций, как высадка англо-американских парашютистов в Нормандии или их действий в операции «Маркет Гарден» в Голландии. Но это не их вина. Обстановка на Восточном фронте отличалась такой интенсивностью боевых действий, которые даже не снились союзникам на Западном.

И все-таки, высадки были, хотя не столь масштабные, как планировались и отрабатывались на учениях до начала войны. Одна из них имела место в Крыму во время Керченско-Феодосийской операции 1941 г. К сожалению, о ней нет большого количества информации, что обусловлено не самым крупным ее размахом и решаемыми задачами – однозначно, тактическими. Но кое-что все-таки можно и нужно рассказать. Хотя бы ради сохранения памяти о храбрости, мужестве и умении воевать ее участников – солдат и офицеров отдельного парашютно-десантного батальона разведывательного отдела Закавказского фронта. Они это заслужили.  

Планирование.

План высадки морского и воздушного десантов на Керченском полуострове появился у командования Закавказского фронта еще в конце ноября 1941 г., вскоре после оставления Крыма советскими войсками. Первый доклад с изложением основных идей операции был направлен в Ставку ВГК 26 ноября 1941 г. Предложение было воспринято с интересом. 30 ноября в Ставку ВГК был направлен развернутый доклад с детализацией плана и расчетом количества выделяемых войск. Идея была проста: удерживая Севастополь, высадив два морских и один парашютный десант, захватить Керченский полуостров. Десанты планировалось только в двух, ближайших к таманскому берегу пунктах побережья: в районе Еникальского маяка и мыса Хрони. Воздушный десант планировалось высадить в глубине Керченского полуострова, для дезорганизации тылов обороняющихся немецких войск.[1]

К десантированию парашютным способом привлекался один парашютно-десантный батальон (700-900 чел.).

Директивой Ставки ВГК № 005471 от 7 декабря 1941 г. этот план был утвержден и фронт приступил к его практической реализации. В начале декабря к планированию операции было подключено командование Черноморского флота. В докладе в Ставку ВГК от 6 декабря адмирал Ф.С. Октябрьский сразу потребовал не менее 15 дней на подготовку операции и указал на слабости разработанного сухопутным командованием плана.[2]

Пункт 6 Оперативной директивы №01696 Штаба оперативной группы (Краснодар) от 13 декабря 1941 г. за подписями Козлова, Львова и Шаманина гласил:

«…Парашютному батальону высадится в районе ВЛАДИСЛАВОВКА и захватить аэродром.  В дальнейшем обеспечить посадку и действия из ВЛАДИСЛАВОВКИ нашей авиации.

По высадке войти в оперативное подчинение командарма 44».

Захват аэродрома во Владиславовке был необходим для перебазирования на него истребительной авиации.[3]

Прикрывать десант должны были самолеты ВВС Закавказского фронта и ВВС Черноморского флота, что так же оговаривалось директивой №011696:

«8. ВВС фронта и ЧФ:

…Д) прикрыть высадку и действия парашютного десанта ВЛАДИСЛАВОВКА. 

План десантной операции Закавказского фронта предусматривал взаимодействие воздушного десанта с войсками второго эшелона высадки 44-й армии (оперативный литер «Ж»), выходившими из Новороссийска. Эти войска имели задачей высадку в порту Феодосии и (время действий Ч+8).  Их задачей было:

«Овладеть и прочно удерживать город и порт Феодосия; во взаимодействии с авиа и морским десантом у АРБАТ[4] уничтожить Феодосийскую группу противника и овладеть р-ном СЕЙТДЕЖУТ,  КОШАЙ, АК-МОНАЙ, АРБАТ, СУЛТАНОВКА. Упорно оборонять его, до уничтожения Керченской группы. Частью сил наступать на МАРФОВКА, с задачей содействовать частям 51 А в уничтожении Керченской группировки противника».  

Там же в Плане пункт 9 еще раз конкретизировал действия парашютного батальона. Им присваивался литер «И» и определялось начало действий Ч+1, то есть спустя час после высадки первых эшелонов морского десанта. Задачи оставались прежними.

Но, как это часто бывает, казалось бы тщательное планирование почти сразу стало давать сбой. Хотя к 25 декабря все части армий в основном сосредоточились в районах погрузки: войска 51-й армии — в районах Темрюк, Кучугуры и Тамань, а войска 44-й армии — в районах Анапа, Новороссийск и Туапсе, транспортной авиации для высадки воздушного десанта Закавказский фронт к началу операции не получил.[5] Причин тут несколько.

Во-первых, плохие метеорологические условия этого периода осложнили проведение перегруппировки, особенно, перебазирование авиации с аэродромов Кавказа.

Во-вторых, организационные проблемы. Аэродромная сеть Краснодарской области была абсолютно не подготовлена для приёма большого количества самолётов. Прибывшее на этот театр командование ВВС Закавказского фронта плохо знало местные условия. Огромный аппарат ВВС Северо‑Кавказского округа не был использован в помощь командованию и зачастую даже мешал работе штаба фронта. ВВС Черноморского флота сразу не были подчинены фронту оперативно и в основном продолжали обеспечивать оборону Севастополя. Активное участие в действиях на Керченском полуострове они принимали только от случая к случаю. Вследствие плохой организации и тяжёлых метеорологических условий перебазирование сопровождалось многочисленными авариями и вынужденными посадками. В начальной стадии операции смогло принять участие фактически только 50 % авиачастей, предназначавшихся для ее осуществления. Остальные 50 % продолжали оставаться на тыловых аэродромах и на трассе.

В-третьих, когда две первые проблемы были, казалось,  решены, появилась еще одна: хотя теперь самолеты были, даже в избытке, они почти не имели ГСМ.

В связи с задержкой высадки, десант оперативно переориентировали на другие задачи: «…для воспрещения отхода керченской группировки противника по Арабатской стрелке…».[6]

Подготовка десанта.

Что касается подготовки десанта, то она подробно описана одним из его участников – Степаном Павловичем Выскубовым, радистом-разведчиком парашютно-десантного батальона.[7]  

По его воспоминаниям, батальон комплектовался исключительно из добровольцев, которых собирали по различным частям РККА, отдавая предпочтение специалистам (в частности, сам Выскубов являлся квалифицированным радистом в артиллерии).

Командиром парашютно-десантного батальона был опытнейший офицер-десантник майор Д.Я.Няшин. Как описал его Выскубов: «Высокий, в плечах косая сажень, стройный…».[8]

Подготовка личного состава и подразделений была жесткой и напряженной:  «Мы постигали нелегкую профессию военного разведчика. Помимо работы на рации, нас учили взрывать вражеские склады, мосты, железнодорожное полотно, без шума снимать часовых. Мы твердо знали — закончив краткосрочную учебу, будем заброшены к фашистам, в их тыл. Поэтому каждый старался как можно глубже изучить дело, ибо там, среди врагов, никто тебе не даст консультацию».[9]

 Не выдерживавших без церемоний и лишнего шума возвращали обратно в свои части, как не усвоивших учебную программу. Это было тяжелое наказание. Люди, почувствовав, свою принадлежность к армейской элите, делали все, чтобы остаться в составе батальона.

В августе начали курс десантной подготовки. Все солдаты и офицеры выполнили по несколько прыжков с парашютом с самолетов ПС-84 и ТБ-3. 

Вскоре стало ясно, что учеба завершается и близится участие в реальной боевой операции. Батальон был погружен в эшелон и по железной дороге прибыл в Краснодар. Казармой десантников стало здание и прилегающая территория школы №41 по ул. Энгельса. Все выходы в город запретили, но маленькие радости были. Например, поводом для гордости стало получение личным составом батальона десантной униформы (речь, очевидно, идет о специальных комбинезонах и снаряжении). Много времени занимала идеологическая работа с офицерами, сержантами и солдатами,  которую вел  уважаемый всеми комиссар батальона старший политрук Яковлев: «…Это был волевой человек, недюжинной силы и выдержки, неизменно деловитый и доброжелательный. Он всегда оказывался в курсе наших дел и проблем, а если требовалось, приходил на помощь. Невысокого роста, чуть-чуть сутуловатый, круглолицый. Ясные, как чистое небо, глаза его смотрели открыто, бесхитростно. В них светилась доброта и озабоченность».[10]

Занятия продолжались. Например, связисты с радиостанциями «Север» развозились в разные районы города, откуда устанавливали и поддерживали связь между собой.

Иногда десантники группами уходили на задания: куда и для чего, естественно, никто из оставшихся не знал. Некоторые возвращались с наградами, как лейтенант Чижов: «Через несколько дней вернулся с операции наш любимец — лейтенант Чижов. На его новой гимнастерке красовался орден Красной Звезды. Встретили мы его словно родного. Затаив дыхание, слушали рассказ, как ему пришлось орудовать в глубоком тылу фашистов, как он брал «языка», а потом вызвал по рации самолет и доставил пленного разведотделу фронта».[11]

 Подобные рассказы служили не только «воспоминаниями о былых и славных сражениях», но, прежде всего, источником ценнейшего боевого опыта. Тем более, что все скоро поняли, что опыт этот станет востребованным уже в ближайшее время. Когда внезапно выпал снег, войска гарнизона были брошены на очистку не только улиц, но и взлетно-посадочной полосы аэродрома, куда уже прибывали военно-транспортные самолеты ПС-84 и бомбардировщики ТБ-3, переоборудованные для высадки десанта. Для высадки батальона привлекались самолеты Группы тяжелых бомбардировщиков особого назначения (в нее входили только ТБ-3 – 14 экипажей 250-го и 5 экипажей 14-го тяжелого бомбардировочного авиаполка).

 

Бомбардировщик ТБ-3 был машиной, совершенно не пригодной для использования в качестве высадочного средства воздушного десанта. Его конструкция не предполагала совершение парашютных прыжков. Опыт предвоенных десантов в Прибалтике, и в Бессарабии, когда войска высаживались в предельно благоприятных условиях, при отсутствии противодействия авиации и зенитной артиллерии это доказывал. Командующий ВВС Киевского военного округа генерал-майор Николаенко написал в 1940 г. в отчете об операциях в Бессарабии: «Необходимо десантные части вооружить десантным самолетом типа «Дуглас», т.к. ТБ-3 из-за летно-технических качеств для этой цели непригоден».[12]

Каждый самолет брал 16-24 человека плюс два-три мешка ПДММ. В нашем случае (парашютный способ десантирования, зимнее время и т.д.) не более 15-16 чел. Таким образом, парашютно-десантный батальон майора Няшина был в реальности  усиленной ротой: 200-250 чел.  

Практически все транспортно-десантные самолеты ВВС РККА, переделанные из бомбардировщиков, обладали одним существенным недостатком: затрудненным покиданием машины десантом. Для совершения прыжка парашютисту было необходимо вначале выбраться на крыло самолета или фюзеляж самолета. Это производилось после приближения к району выброски, о чем штурман ТБ-3 извещал поднятым белым флажком. По цепочке быстро передавалась команда «Приготовиться!», после чего десантники начинали выбираться наружу для прыжка. Проще всего было занятие правой плоскости — туда вел люк из грузовой кабины. Hа левое крыло было необходимо вылезать через кабину командира экипажа (при этом последний рисковал получить увесистый удар прикладом винтовки или каблуком сапога). Самым же сложным был выход через пулеметные фюзеляжные турели — десантники осторожно выбирались наверх через узкие лазы, после чего садились «верхом» на обшивку фюзеляжа. Для турельного десантирования назначали только самых сильных и ловких бойцов. Кроме того, по два человека становилось у раскрытых бомболюков, а у посадочной дверки экипажа — десантники, находившиеся в рубке радиста и грузовом отсеке. Каждый парашютист надевал на кисть правой руки страховочную резинку, неофициально именовавшуюся «соской», после чего, ухватившись за скобы, борясь с сильными порывами ветра и потоками воздуха от двигателей, ожидал команды выпускающего. Последний находился в носовой турели, высунувшись из нее по пояс (чтобы быть на виду у всех) и держал поднятый вверх флажок. При выходе в точку десантирования штурман самолета взмахивал своим флажком, выпускающий повторял этот жест и немедленно начиналась выброска со всех точек. Последними машину покидали выпускающий и командир взвода — сверху они наблюдали за своими людьми.

Советские десантники использовали для десантирования парашют ПД-6,  представлявший собой лицензионный американский «Irvin». Парашют был достаточно надежен, но несколько сложен в обращении.[13]

За восемь суток до начала операции в тыл противника были выброшены небольшие группы разведчиков с ра­диостанциями, которые передали ряд важных разведывательных данных о положении частей противника на Керченском полуострове.

Началась предоперационная подготовка в самом батальоне: «…стало суетно: десантники готовились к заданию — получали боевое оружие, боеприпасы, снаряжение, сухой паек. По всему было видно — не на день-два улетаем».[14]

Радистов разбили на девять групп, состоявших из старшего радиста и его помощника.

Судя по всему, недостатка десантники не испытывали ни в чем. Все можно было брать — брали в избытке. Иногда доходило до курьезов, один из которых описывал Выскубов:

«Мы получили рацию, питание к ней, документацию. Выдали нам автоматы, пистолеты ТТ, финки, патроны, по две гранаты. Патронов, правда, брали кто сколько мог. Помимо трех дисков, что дали, я насыпал в вещмешок более трехсот штук. А комсорг нашей роты Анатолий Шишкин посоветовал взять еще и две «лимонки».

— Ты бери, пригодятся, — сказал он многозначительно. — Я это знаю…

Он действительно знал: дважды уже участвовал в десантировании в тыл противника. Выбрасывался в районе Харькова. Участвовал в действиях на территории северного Ирана: операция проводилась, чтобы воспрепятствовать немецкой армии использовать иранскую территорию как плацдарм для вторжения врага в советское Закавказье с юга. За выполнение этих заданий Анатолий был награжден орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу». Все-таки взял я еще две «лимонки», набив вещевой мешок под завязку. Попробовал поднять — ужаснулся. Казалось, Квашнин и то легче. Но решил не выбрасывать ничего: будь что будет…  Перед выездом на аэродром построили нас в полной боевой выкладке. Начальник парашютной службы начал осматривать всех. Подошел ко мне, покачал головой:

— Ты что, с умом? Сам весишь сто килограммов и набрал столько же! Чем сидор набил? А ну половину выбрасывай! Твое оружие — рация. Ясно?

— Ясно-то ясно, товарищ лейтенант, но только патроны не выброшу. Не к теще на блины еду, а в тыл к фашистам, — надулся я.

— Разговорчики! — прикрикнул начальник парашютной службы. — Выполняйте приказ!

Что делать? Не выполнить приказ я не имел права: за это могут отстранить от задания, наказать. А позор-то какой на весь батальон! Но все-таки… И я обратился к командиру радиороты. Лейтенант Чижов попробовал поднять все мое снаряжение: вещевой мешок, автомат, диски с гранатами, рацию с радиобатареями. Гмыкнул:

— Да, тяжеловато. Перегрузил, конечно…

Я стоял на своем:

— Ничего же нет лишнего! Патроны нужны будут? Вот и вы киваете головой, значит — нужны. И гранаты тоже нужны. Что же выбросить? Консервы и сухари?

— Надо сбросить немного собственного веса, а так все в порядке, — сказал Чижов.

Десантники, стоявшие рядом, рассмеялись. Но начальник парашютной службы все-таки доложил командиру батальона, и меня вызвали в штаб в полной боевой выкладке. Ну, значит, чтобы на мне было все, с чем собрался лететь… Пришел запыхавшись. Доложил как полагается. Стою, чуть согнувшись от тяжести. Ну, думаю, сейчас влетит мне по первое число за невыполнение приказа!

— Так, голубчик, — сказал командир батальона. Он обошел вокруг меня, ощупал вещевой мешок, заглянул в глаза, и на его губах появилась ухмылка. — Значит, есть силенка таскать такой груз?

Я скромно улыбнулся. «Какая там силенка! Воевать собрался, а не в туристический поход», — хотел было сказать. Но промолчал. Комбат повернул меня к себе, завел под вещмешок свои широкие ладони, как бы взвешивая:

— Ничего…

— У него больше тыщи патронов, — не скрывая возмущения, сказал начальник парашютной службы. Командир батальона обернулся к нему.

— Так это же хорошо! Человек воевать собрался! Потом перевел взгляд на меня:

— Скажите, а если вам придется бежать? С таким грузом ведь далеко не уйдешь…

— Товарищ майор, я не собираюсь бежать от фашистов. Пусть они от меня убегают, — парировал я.

— Вот это правильно. Настоящий десантник не должен бегать от врага. Молодец! — И Няшин пожал мне руку.

— Товарищ майор, он ведь радист! Его оружие — рация, — вновь не сдержался начальник парашютной службы.

— Ничего, парашют выдержит, — задумчиво сказал майор. У меня отлегло от сердца».[15]

Вечером батальон прибыл на аэродром. Личный состав был построен и получил боевой приказ в соответствии с задачей, поставленной батальону командованием. Только там солдаты и сержанты узнали, что им предстоит высадка в Крыму, где готовится крупная морская десантная операция по освобождению Керчи.[16]

Солдатам суть дела объяснили просто: «…Нам ставилась задача десантироваться в тыл 46-й немецкой пехотной дивизии в районе Владиславовки, а также Арабатской стрелки и отрезать пути отхода немцев от Керчи и Феодосии, создав панику в тылу противника».[17]

Десантирование.

После получения задачи и краткого инструктажа, личный состав, надев снаряжение и парашюты, начал занимать места в самолетах. Отправлял батальон командующий ВВС фронта генерал Глушенков и начальник разведывательного отдела штаба фронта батальонный комиссар Капалкин.[18]

31 декабря 1941 г. в исключительно неблагоприятных условиях производился взлет тяжелых воздушных кораб­лей ТБ-3, которые, ложась на боевой курс, сразу же исчезали в облаках. Вести в облаках самолеты в составе колонны не представлялось возможным, и они старто­вали друг за другом с небольшим интервалом по време­ни.

Погода еще больше ухудшилась. Облака становились гуще, плотнее опускались все ниже и ниже. При подходе к району десантирования они прижи­мали самолеты к земле — стрелки высотомеров показы­вали всего 75 м. Штурман самолета, на котором летел командир парашютно-десантного батальона майор Няшин, на листке записной книжки написал майо­ру, что намерен возвращаться, так как нет даже мини­мальной высоты для выброски. Штурман, конечно, был прав. Высота не обеспечивала безопасное раскрытие парашютов. Это знал и командир воздушного десанта. Но прыгать нужно, не возвращаться же назад, когда десантники с первых самолетов уже на земле. Майор Няшин тут же принимает решение — наби­рать высоту перед подходом к цели и прыгать из облаков.

Самолеты, пробив первый слой облаков и набрав высоту 450 м, подходили к цели, сквозь разрывы облаков на мгновение мелькнула землю. Этого было достаточно, чтобы убедиться в правильности выхода на цель и подать команду для выброски.

Дальше все пошло по намеченному плану и достаточно подробно рассказано Выскубовым. Десантники покидая ТБ-3 ночью при низкой облачности с высоты 450 метров, оказались разбросаны на большой территории.

«Наш ТБ-3 взлетел предпоследним. Он так сильно гудел, а внутри так дребезжало, что мы думали, он рассыплется. Но все обошлось, и наш самолет полетел заданным курсом. Сколько времени мы были в воздухе, трудно сказать. Мне по крайней мере показалось, что очень долго. Особенно в ожидании команды «пошел». Выбрасывались по-разному: Роман Квашнин прыгнул в люк, я — в дверь.

Когда раскрылся парашют, осмотрелся. Чуть ниже меня болтался под белым куполом Квашнин. А где-то в стороне, внизу, белели парашюты моих товарищей по группе. Кто где приземлялся, не понять!

Почти перед самой землей вдруг забумкал немецкий крупнокалиберный пулемет. Он стрелял где-то справа, трассирующие пули яркими стежками прошивали темное небо, огненные светляки тянулись к моему куполу. И вдруг — этого еще не хватало! — темное небо неожиданно распорол луч прожектора. Он нещадно крестил черноту, жадно шаря по небу».[19]

 Первые часы действий десанта на земле.

Как известно, чем быстрее десант собирается на земле, тем более эффективны его действия во всей операции. В этом отношении батальон Няшина действовал если не отлично, то, как минимум, хорошо. К активной фазе десантники перешли буквально в считанные минуты, хотя и разрозненными группами, не дожидаясь полного сбора всех подразделений.

«Наконец я приземлился. Еще не успел погасить купол и освободиться от лямок, как ко мне подбежал Квашнин.

— Все в порядке? Давай быстрее, — затараторил он и начал помогать собирать парашют. — Ну, мы фрицам шороху наделали!

— Не так шороху, как страху. Они явно напуганы, — отозвался я.

Немцы действительно начали стрелять из орудий и минометов. Их огонь с каждой минутой усиливался: вокруг нас с хлопаньем рвались мины, а чуть дальше — снаряды. Ни те, ни другие никакого вреда нам не причинили: стреляли, видно, для острастки. На рассвете вся наша группа была в сборе. Разведчики обнаружили на Арабате немецкую батарею. Лейтенант Чижов немедленно послал почти всю группу на захват ее. Бесшумно сняли часовых, обезоружили прислугу и захватили орудия. Пушки тут же повернули против отступающих из Керчи гитлеровцев».[20]

А на земле уже шел бой. Первые приземлившиеся десантники были обстреляны вражескими солдатами, сопровождавшими крупный транспорт с боеприпаса­ми, направлявшийся в сторону Керчи. В памяти участников этой операции сохра­нился подвиг сержанта Кубарева, который был ранен еще в воздухе. Приземлившись, он сразу же открыл огонь из автомата, но гитлеровцы, рассыпавшись по полю и держа под обстрелом парашютиста, начали обходить его. Когда они бросились к сержанту, Кубарев, взорвав две гранаты, уничтожил их и погиб сам.

Сложные условия десантирования привели к некоторо­му разбросу парашютистов и значительно затруднили их сбор на земле. Но разбросанность групп десантников и их смелые действия на значительной площади дезориентиро­вали противника о силах десанта, создав у него впечатле­ние, что в Крыму высадился крупный воздушный десант.

Вскоре майор Няшин стал действовать с нарастающей агрессивностью. Обходя заслоны и опорные пункты врага, десантники небольшими группами выходили к Ак-Монаю. Когда были собраны основные силы батальона, они перешли в атаку, в коротком бою полностью уничтожили гарнизон противника и захватили на огневых позициях артилле­рийскую батарею (вероятно, 46-й пд.), прикрывавшую Ак-Монайские пози­ции на их северном фланге. Появились первые взятые пленные.

Выскубов: «…В тылу 46-й немецкой пехотной дивизии, оборонявшей Керченское побережье и Арабатскую стрелку, началась паника. Пленные артиллеристы, взятые нами, показали, что в их тыл якобы высажен очень большой воздушный десант Красной Армии.

Гитлеровцы бросали машины, вооружение, имущество и бежали на запад Крымского полуострова. Да, у страха и впрямь глаза велики!

Рядом с нами действовала группа, возглавляемая командиром батальона Няшиным. Десантники напали на конвой, сопровождавший колонну советских военнопленных, и уничтожили его, освободив шестьдесят человек, часть которых тут же вооружили трофейным оружием.

Вскоре все вместе совершили налет на село Киет, где находился румынский пехотный полк. Операция эта была такой стремительной, что противник оставил все свое имущество, штабные документы, военные карты и в ужасе бежал, неся большие потери.

В том бою очень пригодился мой запас патронов и гранат!

Два раза за день выходили мы в эфир и связывались с разведотделом фронта: сообщали о проведенной операции, о трофеях, о захвате штабных документов…

В результате боев и стремительных действий десантников керченская группировка врага оказалась отрезанной и находилась под угрозой окружения. Стремясь избежать этого, фашистское командование стало срочно отводить свои войска на запад. В ночь на новый, 1942 г. воздушный десант, выполнив задачу, перешел к обороне Арабатской стрелки и Ак-Моная. В ночь на 30 декабря 1941 года морской десант выбил противника из Керчи и, овладев городом, стал преследовать врага».[21]

Части морского десанта, высадившись в районе Фе­одосии и Керчи, вели упорные бои с контратакующими войсками противника. После упорных боев войска 44-й армии к исходу 31 декабря продвинулись на 10-15 км и овладели районом Владиславовки. Дальше 44-я армия продвинуться не смогла.

Командир воздушного десанта, не дожидаясь, когда отходящий противник из Керчи пойдет по Арабатской стрелке на Геническ, выделил часть сил в диверсионные и разведывательные группы и направил их для действия на дорогах против отходящих вражеских колонн и транспо­ртов для уничтожения его штабов и средств управления. Решение оказалось правильным, так как противник на Геническ вообще не пошел.

Возвращение.

После выполнения задачи, командование благоразумно не стало использовать десантников в качестве обычной пехоты, а, оценив эффективность действия даже только тактического подразделения, вернуло весь личный состав в Краснодар. Через некоторое время десантники были сменены стрелковым подразделением морского десанта, выведены из боя и переброшены на Таманский полуостров.

На Тамань их доставили рейсом теплохода «Анатолий Серов». От майора Няшина разведотдел фронта получил трофейные документы штаба немецкой 46-й пехотной дивизии, 42-го корпуса, румынского пехотного полка и даже две шифровальные машинки. 

Батальон получил трехдневный отдых, после чего вновь продолжил подготовку по профилю. Волею судьбы парашютно-десантный батальон разведывательного отдела Закавказского фронта  оказался тесно связан с Крымом все последующие годы. Это его офицеры и солдаты забрасывались к партизанам с самыми разными заданиями.

Итоги операции.

В целом действия советских войск у Феодосии ставили неприятеля в критическое положение. В своем дневнике Ф. Гальдер писал: «30 декабря 1941 года, 192-й день войны

Снова тяжелый день! Высадка противником десанта у Феодосии создает затруднительное в оперативном отношении положение в Крыму. Несмотря на это, группа армий решила продолжать наступление на Севастополь».

К сожалению затягивала действие 44-я армия: «К 31 декабря она продвинулась только к Владиславовне, куда уже подходили отступавшие немецкие части. Воздушный десант (один батальон) вместо Владиславовки был выброшен около Арабата и оказался в стороне от движения вражеских колонн».[22]

Будем реалистами. Современные военные историки не считают, что действия десантников оказали заметное влияние на ход и исход Креченско-Феодосийской операции. Например,[23] А.Исаев считает, что воздушный десант, выброшенный только 31 декабря в районе Арабат (вместо Владиславовки), в силу своей малочисленности (один парашютный батальон) ограничился занятием небольшого района и существенного влияния на ход операции не оказал.[24]

Действительно, отказ командования фронта от захвата аэродрома у Владиславовки и посадки на нем истребителей отрицательно сказался на ходе морской десантной операции, так как из-за большой дальности полета авиации нельзя было организовать эф­фективное прикрытие и поддержку войск морского десан­та в районе Феодосии: «…воздушный десант 44-й армии, который по плану должен был захватить Владиславовку, чтобы перебазировать туда истребительную авиацию, выброшен не был. А 18 зенитных орудий, выгруженных на берег, не могли обеспечить эффективную противовоздушную оборону района всего плацдарма».[25]

Таким  образом, главным выводом по итогам боевого применения парашютно-десантного батальона можно считать его вполне осмысленные, уверенные и вполне удачные действия, что, бесспорно, способствовало в целом успешной Керченско-Феодосийской десантной операции.[26]  

 Судьба батальона.

Мы будем неправы, если не скажем хотя бы несколько слов о судьбе парашютно-десантного батальона. Тем более, что и об этом говорит Выскубов. К сожалению, реалии войны оказались печальными.

«Всякий раз при встрече с начальником разведотдела фронта меня подмывало спросить о нашем парашютно-десантном  батальоне. Но все не осмеливался. А туг решился. Генерал-майор минуту-другую сидел, опустив голову. Потом тихо сказал:

— Не существует больше батальона.

— Как не существует? — растерялся я.

И снова — минутное молчание. Видимо, Капалкину было тяжко рассказывать о случившемся: батальон — его детище, он его создавал. И все-таки рассказал.

…В первых числах августа 1942 года, выполняя приказ о передислокации, батальон отбыл из Краснодара в Невинномысск. На станции Кавказской эшелон остановили, так как впереди была взорвана железная дорога.

Не имея связи с разведотделом, командир батальона майор Няшин принял решение разгрузиться и примкнуть к отходившей армии Южного фронта. Командующий 56-й армией поставил батальону задачу — выбить передовые механизированные части противника, внезапно появившиеся на правом берегу реки Кубани, и захватить мост у станицы Новомихайловской.

Батальон, имевший в своем составе всего около двухсот бойцов, совершил невозможное. Внезапным ночным налетом на станицу, где расположился противник, выбил его, отбросил на противоположный берег реки и захватил мост. Однако утром на помощь гитлеровцам подошло подкрепление — основные силы дивизии, и ребята были окружены.

Не привыкший отступать, всегда стоявший насмерть, комсомольский парашютный батальон героически сражался в неравном бою до последней возможности. Он нанес противнику большой урон, но и сам почти полностью был уничтожен. В этом бою смертью героя пал комиссар Яковлев, а комбата Няшина тяжело ранило. Покидая поле боя, он отдал бойцам приказ пробиваться в горы.

Так закончил свой короткий, но героический путь славный комсомольский парашютно-десантный батальон».[27]


[1]Неменко А.В. Севастополь и Крым 1942 г. (http://samlib.ru/n/nemenko_a_w/krim42.shtml). 

[2]Исаев А. Краткий курс истории Великой Отечественной войны. Наступление маршала Шапошникова. М.,  2005 г. С.70-71.

[3]Бешанов В.В. Год 1942 — «учебный». Минск, 2003 г. С.156-157.

[4]Так в тексте.

[5]Исаев А. Краткий курс истории Великой Отечественной войны. Наступление маршала Шапошникова. М.,  2005 г. С.70-71.   

[6]Софpонов Г.П. Воздушные десанты во второй мировой войне. М., 1962 г. С. 36-38. 

[7]Степан Павлович Выскубов из станицы Старомышастовской Краснодарского края. Проходя в 1939 г. срочную службу в Красной Армии, был разведчиком в корпусной артиллерии. С началом Отечественной войны добровольно вступил в парашютно-десантный батальон радистом-разведчиком. Несколько раз забрасывался в тыл врага. Трижды ранен, контужен. Награжден орденом Красного Знамени, медалями.

[8]Великанов В.Д. Тихое оружие. Выскубов С.П. В эфире – «Северок». М., 1986 г. С.108-109. 

[9]Великанов В.Д. Тихое оружие. Выскубов С.П. В эфире – «Северок». М., 1986 г. С.105-106.

[10]Великанов В.Д. Тихое оружие. Выскубов С.П. В эфире – «Северок». М., 1986 г. С.108-109.

[11]Великанов В.Д. Тихое оружие. Выскубов С.П. В эфире – «Северок». М., 1986 г. С.109. 

[12]Котельников В. ТБ-3: линкор второго класса//Авиация и космонавтика. №5-6. М., 2003 г. (http://www.airpages.ru/ru/tb3bp.shtml).

[13]Ненахов Ю. Средства десантирования  ВВС РККА (http://www.airwiki.org/history/av2ww/soviet/vdv/vdv.html).

[14]Великанов В.Д. Тихое оружие. Выскубов С.П. В эфире – «Северок». М., 1986 г. С.110.  

[15]Великанов В.Д. Тихое оружие. Выскубов С.П. В эфире – «Северок». М., 1986 г. С.111-112.   

[16]Великанов В.Д. Тихое оружие. Выскубов С.П. В эфире – «Северок». М., 1986 г. С.112.   

[17]Великанов В.Д. Тихое оружие. Выскубов С.П. В эфире – «Северок». М., 1986 г. С.112-113.    

[18]Капалкин Василий Михайлович (21.6.1901-29.12.1972 гг.), член РКП(б) с 1919 г. Род.в семье служащего. Рабочий  зеленовской суконной фабрики в Балашихе. 28.2-1.3.1919 г. председатель Московского губкома РКСМ. С 1919 в РККА. Служил на командных постах в войсках, преподавал в военных учебных заведениях. В 1921 г.ок. Коммунистический университет им. Свердлова. С 1935 служащий Разведупра РККА,  февр.-окт.1935 пом.нач.Разведотдела Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии,  .10.1935-.02.1936 в распор.Разведупра, работал в Китае, .02.1936-.07.1937 пом.нач. восточного отделения 5-го отд.Разведупра РККА, июль-нояб.1937 нач.военно-морского отделения Управления, .11.1937-.06.1938 зам.нач.Разведотдела Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии, 06.1938-.06.1939 находился в запасе, июнь- дек.1939 в распоряжении 5-го управления РККА, .12.1939-.06.1941 нач.разведотдела Закавказского ВО, июнь-июль 1941 нач.ин-та оперативной техники Разведупра Генштаба Красной Армии, с  .07.1941 нач.разведотдела Закавказского ВО, нач.разведотдела Северо-Кавказского фронта, на руководящей работе в военной разведке, с 1945 зам.нач.Военно-дипломатической академии. Умер в Москве, похоронен на Новодевичьем кладбище. батальонный комиссар, генерал-майор (23.10.1943)

[19]Великанов В.Д. Тихое оружие. Выскубов С.П. В эфире – «Северок». М., 1986 г. С.113.

[20]Великанов В.Д. Тихое оружие. Выскубов С.П. В эфире – «Северок». М., 1986 г. С.113-114. 

[21]Великанов В.Д. Тихое оружие. Выскубов С.П. В эфире – «Северок». М., 1986 г. С.113-114.  

[22]Горшков С. Г. На южном приморском фланге. М., 1989 г. С.45-46.  

[23]Исаев А. Краткий курс истории Великой Отечественной войны. Наступление маршала Шапошникова. М.,  2005 г. С.70-71.  

[24]Исаев А. Краткий курс истории Великой Отечественной войны. Наступление маршала Шапошникова. М.,  2005 г. С.80-81.   

[25]Горшков С. Г. На южном приморском фланге. М., 1989 г. С.43-44.

[26]Платонов А.В. Борьба за господство на Черном море. М., 2010 г. С.93.

[27][27]Великанов В.Д. Тихое оружие. Выскубов С.П. В эфире – «Северок». М., 1986 г. С.210-212.