Б.Тынчеров (Севастополь)
Бронетехника в боях на Керченском полуострове и под Феодосией зимой 1941/1942: К вопросу о применении танков в ходе Керченско-Феодосийской десантной операции и в последующих боях (26.XII.1941–26.I.1). Часть 2

ТАНКИ СОВЕТСКОГО И БРИТАНСКОГО ПРОИЗВОДСТВА В БОЯХ НА КЕРЧЕНСКОМ ПОЛУОСТРОВЕ И ПОД ФЕОДОСИЕЙ (Часть 2)
________________________________________

В наших работах, посвященных истории применения «Голиафов», техники из состава румынских мотомехчастей, штурмовых орудий и французских трофейных танков в боях за Крым, мы уже неоднократно касались этой темы.
Отметим, что помимо «двух танковых батальонов» (сформированных, видимо, на базе танков из состава батальонов 204-го ТП, который к этому времени убыл на Запад, а также трофейной советской бронетехники и румынских танкеток R-1), которые были зафиксированы советской разведкой на Керченском полуострове, в этот район штаб 11-й армии в случае явного осложнения мог дополнительно перебросить лишь штурмовые орудия из 190-го и 197-го дивизионов, которые к 31 декабря 1941 года, понесли достаточно чувствительные потери (всего, до 15 единиц техники), и располагали вместе не более, чем 24 исправными самоходками.
Оба дивизиона только начали восстанавливать боеготовность после окончания зимнего штурма Севастополя. Тем не менее, как известно, германские артиллеристы проявили себя с самой лучшей стороны, при том, что один взвод из состава 190-го дивизиона из 3 StuG-III был задействован 5-6 января 1942 года в Евпатории.
Посланный же капитаном Пайтцом из Бахчисарая огневой взвод под руководством лейтенанта Даммана, сумел оказать поддержку солдатам 72-го пехотного полка в районе Ново-Петровки[1]. Подбив 2 советских танка (дистанция 300 м), немцы потеряли одну самоходку, попав под встречный огонь 7,62-мм орудий. Более успешными были действия из укрытия, когда в районе Владиславовки, эти же штурмовые орудия сожгли или подбили 16 легких танков Т-26 (дистанция 600 м).
Здесь мы должны обратить внимание и на следующий принципиальный момент: 16 потерянных танков Т-26 – это, скорее всего, и есть пресловутые «50% потерь», о которых сообщает в указанном выше интервью И.В.Маслов. Штурмовые орудия были в срочном порядке переброшены навстречу 24-му отдельному танковому полку, который должен был высадиться в Феодосии, но начал десантную операцию в Керчи и в течение нескольких дней совершил стремительный прорыв к Семи Колодёзям и Владиславовке. А секрет успеха германских экипажей, как можно теперь понять, кроится не только в выучке и боевом опыте, но и в просчётах командования полка противника – только что вышедший накануне из тяжёлого ночного боя 24-й ОТП был без подготовки брошен в очередной прорыв, что и повлекло столь тяжёлые последствия.
Если же оставить за рамки все эти подробности, то в целом, картина не меняется – опытные немецкие экипажи при условиях грамотного командования и умелого использования возможностей штурмовых орудий, проявили себя с самой лучшей стороны, добившись больших успехов в деле стабилизации линии вновь образовавшегося фронта и остановки советского наступления вглубь полуострова, а советские танкисты, экипажи которых были вынуждены действовать против неразведанной противотанковой обороны, попав в засаду, практически не имели шансов, учитывая броню легких Т-26.
Попутно, продолжая разговор об организационных импровизациях командования 11-й армии, обратим внимание, что в некоторых источниках 190-й дивизион обозначается как «Львиная бригада», что заставляет вспомнить о символике части. В тоже время использование термина «бригада» здесь далеко не случайно. Применительно к событиям начала января 1942 года, это может означать и то, что на базе 190-го артдивизиона была сформирована очередная боевая группа, куда помимо взвода StuG могли войти и другие подразделения, в том числе и из числа тех, которые находились в это время уже в районе обострения ситуации, и которым придавался трехорудийный взвод…
Кроме того, на Керченском полуострове всю вторую половину декабря 1941 года мог присутствовать, как минимум, один взвод 197-го дивизиона, который также мог входить в состав подобной «бригады», которой предстояло оказать поддержку собственной пехоте на юго-востоке Крыма. Примечательно и то обстоятельство, что машины с изображением льва в этот период принимали активнейшее участие и в антипартизанских акциях, что в контексте наличия сведений о роли 5-го, 24-го и 72-го отдельных танковых батальонов[2] в операциях против советских партизан, которые проводились на территории Крыма, начиная с ноября 1941 года, ясно указывает на имевшую место практику формирования сводных подвижных групп для оперативного и эффективного решения весьма специфических проблем, обозначившихся перед фон Манштайном еще до начала декабрьского штурма.
Не забудем и о том, что, как минимум, один взвод 190-го дивизиона участвовал в ликвидации Евпаторийского десанта (05–06.01.1942), войдя в состав экстренно сформированной боевой группы под общим руководством фон Боддина, командира разведбата 22-й дивизии. Советским десантникам даже удалось ценой невероятных усилий и потерь переправить на берег две из трех Т-37, которые приняли активнейшее участие в жестоких уличных боях в городской черте и предместьях Евпатории, продолжавшихся до 8 января включительно и закончившихся успешно для немцев во многом благодаря трем StuG, сумевшим оказать наиболее ценную помощь пехоте, саперам и бойцам 6-й роты II батальона полка спецназначения «Бранденбург-800», которые в полном составе во главе с командиром роты – обер-лейтенантом Банзеном – прибыли сюда, сыграв одну из ключевых ролей в кровопролитных боях.
Попутно заметим, что две захваченные в качестве трофеев танкетки в дальнейшем, видимо, были задействованы для охраны побережья, возложенной на спецподразделение «Тамара II», также отличившееся во время подавления сопротивления десантников, освобожденных ими военнопленных и моряков с выброшенного на берег БТЩ «Взрыватель», героически оборонявших родной корабль до последней возможности.
Заметим также, что в декабре 1941 – феврале 1942 годов командующему 11-й армией приходилось особенно сложно, поскольку в это время свежих бронетанковых частей и подразделений на полуостров не поступало. Успехи, во многом, были обеспечены как за счет безукоризненной работы ремонтных служб, а также своевременного восполнения потерь в штурмовых орудиях, так и благодаря трофейной советской бронетехнике.
Уже во время зимнего штурма немцы начали использовать легкие Т-26 наряду со средними и тяжелыми танками, которые удалось захватить в предыдущих сражениях (заметим, что не менее активно советские танки бросались в бой и во время отражения наступления советских войск, начавшегося 27.II.1942).
Что касается экстренной помощи по линии Войск СС, то можно смело утверждать, что в указанный выше период на территории полуострова подразделений из состава LSSAH или дивизии «Викинг» не было.
В то же время нельзя забывать и о пресловутом 60-м ОТБ, которому мы уделили достаточно внимания в своей последней работе «Danzig – Sewastopol…», где уточнили предположения и гипотезы, выдвинутые в первом исследовании. В этой связи, зима 1942 года для 190-го и 197-го дивизионов выдалась не такой безмятежной, как это можно подумать, опираясь на некоторые субъективные оценки и выводы, встречающиеся в литературе.
И тот факт, что в это время 197-й дивизион фактически находился в тылу 11-й армии, необходимо воспринимать с известной долей условности, поскольку само понятие «тыл 11-й армии» в Крыму на тот период времени была весьма относительным, а в контратаках под Феодосией в январе, например, с успехом использовалась 3-я батарея.
Примечательной подробностью из боевой биографии упомянутого дивизиона является и его пополнение в этот период времени шестью НОВЫМИ ШТУРМОВЫМИ ОРУДИЯМИ для первой батареи.
Огромный интерес вызывает здесь ТТХ пушек, которые были установлены на этих машинах. Прибывшие на замену потерянным в боях StuG.III Ausf.С/D машины вполне могли принадлежать к новой серии StuG модификации E с первыми длинноствольными пушками L/43, которые могли начать монтироваться на машины еще до марта 1942 года.
Как бы то ни было, подразделение с новой техникой (некоторые источники даже утверждают, что именно эти машины, которые относились к модификации F, были оснащены орудием длиной 48 калибров), бесспорно, сберегалось для будущих боев, принимая во внимание начавшую поступать по различным каналам информацию о готовящемся масштабном наступлении советских войск в Крыму.
О том, как использовалась материальная часть 190-го и 197-го дивизионов в конце февраля и в течение последующего марта 1942 года, мы можем судить достаточно уверенно, акцентируя внимание читателя на том, что машины этих частей весьма активно участвовали в боях, поддерживая собственные войска прежде всего в качестве эффективных противотанковых средств.
С учетом всей накопленной информации о безобразной подготовке февральского наступления, бездарном и безграмотном руководстве и управлении советскими танковыми частями и подразделениями, а также принимая во внимание соотношение тяжелых и средних КВ и Т-34 с легкими Т-26, можно сделать вывод, что успехи экипажей StuG в деле борьбы с советскими танками, в большей степени обусловлены ошибками противника, а не каким-то сверхопытом или ТТХ самих машин.
В то же время, не следует забывать, что появление на этом участке Восточного фронта даже одной батареи, оснащенной более мощными орудиями, с поправкой на опыт и прекрасную координацию немецких подразделений различных родов войск, могло стать еще одним фактором успеха.
Любопытно, что о первой батарее 197-го дивизиона источники хранят молчание. Известно, что 2-я и 3-я батареи придавались 46-й и 170-й ПД, а затем были закреплены за штабом 213-го ПП.
Всего же на счету дивизиона в период с 27 февраля по 25 марта 1942 года числится 80 уничтоженных танков, что, в целом, соответствует действительности, учитывая напряженность боев и ошибки в тактике использования советских танковых подразделений, когда немцы получали возможность за 2 дня (13-14 марта) выводить из строя до 14 Т-34 (взвод лейтенанта Иоганна Шпильмана). Что же касается 190-го дивизиона, то его роль, конечно, была более скромной, однако, это объяснялось банальным недостатком техники и, соответственно, возможностью использовать боевой потенциал части в виде одной или двух батарей, распределенных между пехотными соединениями.
Скорее всего, батареи части в конце января 1942 года «передали эстафету» 197-му дивизиону, а сами были переброшены на севастопольское направление, а также были задействованы в борьбе против партизан, которые представляли в это время серьезную силу и периодически становились угрозой для стратегических коммуникаций[3], соединявших Бахчисарай и Симферополь с войсками на двух основных направлениях.
Заметим, что в течение февраля – марта 1942 года, 190-й дивизион был полностью восстановлен как отдельная часть StuG и имел на вооружении более 20 единиц техники, основная масса которой приходилась на машины модификации С/D и E с короткоствольными орудиями.
Данное предположение не противоречит гипотезе о технике 1-й батареи 197-го дивизиона, поскольку прибытие в Крым фактически новой батареи и частичное, постепенное, «повзводное», пополнение, принявшее явно затяжной характер – это совершенно разные формы восполнения потерь боевых частей (в первом случае мы имеем дело с целевой отправкой обусловленного количества техники на фронт, а во втором случае – с выполнением заявки 11-й армии с учетом нужд других фронтов за счет отремонтированных машин, возвращающихся из глубокого тыла и распределяемых по несколько единиц в соответствии с приоритетами и особенностями снабжения и логистики).
Как бы то ни было, уже 23.III.1942 190-й дивизион начал переброску в район Феодосии с целью отражения возможного наступления советских танков на этом направлении с использованием тактики засад. Заметим попутно и то, что именно в первых январских боях 1942 года, советской стороной были, видимо, задействованы и британские пехотные «Валентайн III» и «Матильда II». Их 40-мм противотанковые пушки, конечно, были не слишком мощными, но 60-мм броня (лоб пушки – 65 мм), вынуждала противника искать более совершенные противотанковые средства.
На уникальной фотографии советского «Валентайна», подбитого в Крыму в январе 1942 года, хорошо видна работа 88-го зенитного орудия, которое часто становилось последним, «сталинским», аргументом немцев в борьбе с хорошо защищенными КВ, Т-34 и танками lend-lease.
Как мы уже указывали, в составе 44-й армии для участия в переброске[4] в район Феодосии имелось 56 танков, из которых, как минимум, 25 – это танкетки Т-37/Т-38. Остальные, видимо, в большинстве своем, относятся к легким Т-26. Мы специально еще раз обратили внимание читателя на эти цифры перед тем, как привести следующие и заслуживающие самого пристального сведения. Своеобразной иллюстрацией к потерям в танках, которые имели место в январе – феврале 1942 года в ходе проведения Керченско-Феодосийской десантной операции, могут служить и немецкие отчеты о боях под Феодосией. В частности, в одном из таких рапортов, датируемом 19 января, говорится не только о занятии самого города, но и захвате 73 единиц бронетехники.
В свою очередь, румынские источники упоминают, применительно боям, происходившим с 17 января 1941 года, что «румынские войска, подчиненные 42-му корпусу, также провели наступательные действия в районе между Сеит-Азан и морем. Они взяли объекты наступления, которые им отводились с самого начала, и затем отразили несколько советских контрнаступлений.
Только на фронте 18-й пехотной дивизии Красная Армия потеряла 16 танков». Эта информация имеет, в целом, объективный характер, что подтверждается и содержанием одного из приказов войскам Кавказского Фронта №12 от 23.01.1942, в котором был дан анализ причин оставления Феодосии, где, в частности, отмечалось, что командиры дивизий мелкими группами бросали танки Т-26 и Т-38 на неподавленную противотанковую оборону, а также то, что при контратаках пехота за танками не шла, танки продвигались без артиллерийской поддержки. В свою очередь, командующий 11-й армией Эрих фон Манштайн оценивает потери советских войск в восточном Крыму с 15 по 18 января в 85 танков.
Следует заметить, что официальных конкретных и четких данных по потерям советской бронетехники в ходе десантирования и последующих боев в районе Феодосии нам также найти не удалось.
Тем не менее, считаем чрезвычайно важным привести сведения из источника, который, по нашему мнению, незаслуженно обойден современными исследователями данной темы, а именно – мемуары генерал-майора инженерно-технической службы Федор Иванович Галкина «Танки возвращаются в бой», который около четырех лет руководил на фронте восстановлением поврежденных танков и самоходных артиллерийских установок, а в 1941 году был помощником начальника Автобронетанкового управления Кавказского фронта.
В конце декабря 1941 года Ф.И. Галкин получил приказ выехать в Краснодар с целью организации службы технического обеспечения автобронетанковых войск, и затем в составе 55-й танковой бригады был направлен на Керченский полуостров. Будучи участником боевых действий на Керченском полуострове в последующие месяцы вплоть до майской катастрофы Крымфронта в мае 1942 года, Ф.И. Галкин предоставляет в распоряжение исследователей бесценную информацию об особенностях боевого применения танков на Крымском фронте, работе по спасению, эвакуации, ремонту и вводу в строй подбитых в боях машин, о том, к каким невероятным потерям в боевой технике привело неправильное и порой откровенно бездарное руководство фронтом, что, в свою очередь, стало прологом полного провала всех попыток деблокировать Севастополь, уничтожить крымскую группировку противника и полностью очистить полуостров от вражеских войск.
А вот и конкретные данные: «15 января после артиллерийской и авиационной подготовки гитлеровцы перешли в контрнаступление, нанося главный удар на фронте нашей 44-й армии… Части армии начали отходить к Феодосии. Попытка использовать 126-й танковый батальон, прибывший сюда лишь 11 января, оказалась неудачной. Вместо того чтобы бросить его целиком для контратаки на главном направлении, батальон раздробили и поротно «раздали» стрелковым дивизиям. В результате он потерял 19 танков, а существенной помощи никому не оказал… Через десять лет после окончания войны гитлеровский генерал-фельдмаршал фон Манштейн… в книге «Утерянные победы»… писал, что русские будто бы потеряли 10000 пленными, 177 орудий и 85 танков. На самом же деле в Феодосии, в частности, дрался только один танковый батальон, потерявший, как уже упомянуто, 19 танков…».
По поводу данных фон Манштайна мы не будем торопиться с выводами, особенно принимая во внимание словосочетание «восточный Крым». А по сути вышеприведенной информации отметим, что налицо ставшая затем классической для Крымфронта картина.
Для нас же наибольший интерес здесь представляет информация об участии в боях 126-го ОТБ. В составе части, видимо, имелось 29 танков, как минимум, 19 из которых – легкие Т-26. Обратим внимание здесь на небольшую разницу в цифрах – немцы говорят о 16 и 2 танках, советские источники – о 19 Т-26. Весьма любопытна разница, если учесть содержание редкой фотографии, представленной выше…
Подытоживая все вышесказанное, мы можем сделать лишь один вывод: британские танки «Валентайн» и «Матильда» имелись в составе 126-го отдельного танкового батальона и после переброски в первую декаду января 1942 года в район Феодосии, приняли активное участие в последующих боях, где как минимум, 1 «Валентайн III» был подбит.
В целом же, в результате неграмотного использования 126-го ОТБ, который был поротно придан пехотным соединениям, данная танковая часть была практически полностью уничтожена и отправлена в тыл – на Таманский полуостров на переформирование, где и получила пополнение, в основном, за счет легких Т-26, доведя число танков до 33 единиц.
Выведение 126-го в тыл, во многом, было продиктовано и потерями техники lend-lease. Даже утрата одного такого танка в тех условиях было чревато большими проблемами для командования.
А уж с прибытием на Крымфронт 20 января Льва Мехлиса, который в последующие месяцы практически дезорганизовал всю работу штаба фронта своей «охотой на ведьм», репрессивными мерами и аппаратными интригами, использование британских танков на Крымфронте стало делом весьма рискованным.
Так или иначе, но следующим эпизодом, в котором явно принимали участие lend-lease «Валентайны» и «Матильды», стало майское наступление немцев по плану операции «Trappenjagd».
Сохранившиеся фотографии, сделанные в первой половине мая 1942 года, дают ясно понять, что на Керченском полуострове в этот период советские войска потеряли до 5 британских танков, которые попали в руки противника. По-видимому, все «иностранные танки» были из состава одной части – 126-го ОТБ.
Тщательный анализ состава танковых соединений и частей, которые воевали на Крымфронте с февраля по апрель 1942 года включительно, равно как и изучение подробностей всех этих боев, результаты которых мы уже приводили в своем первом исследовании, вкупе со сравнительно недавно ставшими широко доступными данными об обстоятельствах формирования танковых бригад, предназначавшихся для Крымфронта, позволяют констатировать, что выведенный в резерв фронта 126-й отдельный танковый батальон вновь на территорию Крым был переправлен лишь в конце апреля[5] – начале мая, в связи с огромными потерями, которые понес фронт в предыдущих боях, а также ввиду планов командования использовать его в новых сражениях, в том числе в связи с возможным немецким наступлением на Керченском направлении.
Интересно, что по состоянию на 08.V.1942, в 126-м ОТБ было, по официальным данным, 51 Т-26. Как тут не вспомнить 125-й ОТБ в Севастополе, число танков которого согласно оперативной сводке штаба Приморской армии от 18.I.1942, ровно такое же!
Если пытаться развивать аналогию, которая в данном случае вряд ли уместна, то правильность наших выводов относительно 125-го ОТБ может быть проиллюстрирована хотя бы тем обстоятельством, что уже к 10 мая 1942 года в 126-м отдельном танковом батальоне имелось лишь 18 легких Т-26.
О последующих событиях мы уже писали выше – 12–13 мая войска Крымфронта на Турецком валу пытались задержать прорвавшие оборону немецкие подвижные части, разгорелись жестокие танковые бои. Враг стремился прорваться через Мариенталь кратчайшим путем на Керчь. Южнее Новоотрадного 229-й отдельный танкбат, имевший тяжелые танки КВ, потерял последние машины.
Из всего парка 40-й ТБр отошли вдоль берега Азовского моря лишь 8 танков. «Много боевой техники» на этом поле боя потерял и 126-й ОТБ. А в районе Марфовки вместе с воинами 39-й ТБр мужественно сражались солдаты аэродромной[6] команды…
Как замечают исследователи, «на восток ушло только 6 уцелевших танков, а всего в двух бригадах осталось 14 машин».
О том, какое значение придавали немцы захвату стратегических аэродромов вблизи Марфовки и Владиславовки, и какое мощное авиационное обеспечение в этой связи получили на этих направлениях, свидетельствуют и непосредственные участники жестоких боёв.
Исследователь В.В.Абрамов в своей известной работе приводит запись из дневника курсанта А.А.Казанцева: «11 мая вели бой с фашистами у села Марфовка». 12 мая цепями ходим в атаку, вражеские самолеты ходят чуть ли не по нашим головам. Особенно достается коням казаков 72-й кавалерийской дивизии, которые содержатся в загородках. Казаки воюют с нами в пешем строю.
Групповым огнем сбили Ме-109, от злости избили немца-летчика, а затем отправили его в тыл. 13 мая слева от нас противник проявил активность, его подразделения в тумане просачиваются к нам в тыл…»[7].
Примечательны и воспоминания лётчиков. Генерал-майор Василий Иванович Раков в своих мемуарах, в частности, отмечает, что в Крыму «…у нас оставалось всего два сухопутных аэродрома – Марфовка и Семь Колодезей на Керченском полуострове. Последний, подготовленный еще в мирное время, находился в непосредственной близости от линии фронта и использовался преимущественно истребителями как аэродром подскока…»[8].
Отметив выше некоторые подробности полного разгрома Крымфронта в соответствующий период, проанализируем и динамику потерь интересующей нас части
Основной из причин высоких потерь в технике 126-го ОТБ были удары авиации противника. Нельзя забывать и о противниках легких Т-26 и lend-lease танков – длинноствольных штурмовых орудиях 190-го дивизиона, которые наступали совместно с подразделениями 22-й ТД и с успехом применялись против советских танковых частей на соответствующем направлении, в том числе и из состава 126-й ОТБ, который действовал в этом же районе. Как бы то ни было, британские танки, видимо, были утрачены безвозвратно уже к 13 мая 1942 года.
Говоря о возможности потери всех британских танков уже в первые дни «Охоты на дроф», мы учитываем и то, как участвовал в боевых действиях 126-й ОТБ. Уже 8 мая часть была отведена по приказу замкомандарма-44 в район Сейтджеута, где действовала совместно с 39-й танковой бригадой. Начиная с 09:00 батальон был задействован в отражении мощной танковой атаки противника. В течение всего следующего дня указанные танковые соединение и часть «удерживали высоту 46,5 и Сейтджеут». Вероятно, именно в этот период часть понесла самые высокие потери за все бои.
В дальнейшем, 126-й ОТБ, видимо, отступал вместе с данной бригадой по линии Обенчи-Корсан – Сарылар – Дабиюш. 10 мая 126-й ОТБ в боевых действиях, судя по всему, не участвовал, организованно отступая на новый рубеж обороны.
Так или иначе, к 12 мая батальон занял новые позиции в районе Айман-Кую и Сараймын, а также получил 12 танков в качестве восполнения понесенных потерь. В последующих жесточайших боях, с активнейшим участием германской авиации, действовавшей на низких высотах ввиду отсутствия советской зенитной артиллерии, батальон фактически был уничтожен[9].
Таким образом, судьба британских машин, видимо, теснейшим образом связана с населенным пунктом Сейтджеут, в районе которого все имевшиеся «Валентайны» и «Матильды» были потеряны и стали трофеем наступающих немецких частей.
Довольно неожиданным аспектом темы данного раздела является и история появления британских lend-lease танков, которые были потеряны советскими войсками, в том числе в ходе боев за Крым и Севастополь, в составе румынской армии, воевавшей на Восточном фронте.
Весьма вероятно, что lend-lease танки «Матильда II», захваченные румынскими частями в качестве трофеев в 1942 году, как и танки «Валентайн», которые действовали затем в составе румынских войск на полуострове в 1943 году, были из числа машин, защищавших Севастополь и воевавших на Крымфронте.
В нашей работе, посвященной румынским подвижным частям и их роли в Крымской Кампании 1941/1942, мы уже затрагивали данный весьма любопытный вопрос. Румыны практиковали использование трофейной бронетехники с самого начала операции «Барбаросса»: 1 танк КВ, 2 танка Т-34, а также 2 танка Т-28 были захвачены румынскими подвижными частями, а точнее подразделениями 1-го танкового полка дивизии «Великая Румыния», уже в ходе боев в Бессарабии, когда основным серьезным противником был советский 2-й мехкорпус.
Во второй же половине августа 1941 года в румынскую армию попала основная масса танков БТ-7, танкеток Т-37/38 и Т-27, а также значительное число бронеавтомобилей. Обратим внимание, что захватил технику Кавалерийский корпус, то есть 5-я, 6-я и 8-я кавбригады, которые, безусловно, получили преимущественное право пополнения. Что же касается машин Т-26 и Т-60, то эти танки этих типов появились в большинстве своем в румынских частях не ранее конца мая 1942 года, главным образом, в результате «Охоты на дроф» на Керченском полуострове, когда провал Крымфронта стал для немцев и румын одним из самых серьезных успехов с точки зрения значимости трофеев.
Тот факт, что все это обилие бронетехники продолжало числиться в вооруженных силах сателлита еще в ноябре 1942 года, то есть после летнего штурма Севастополя, говорит о том, что к его началу Эрих фон Манштайн мог вправе рассчитывать на серьезную помощь со стороны румынских механизированных кавалерийских частей, находившихся в Крыму и Приазовье (речь идет о 5-й, 6-й и 8-й мотокавбригадах).
Здесь же сделаем акцент и на том обстоятельстве, что далеко не всегда командиры подразделений спешили докладывать о своих призах, одновременно с этим решая проблемы восполнения собственных потерь. Эксплуатация техники в таких случаях не могла быть продолжительной, но она, бесспорно, имела место, что иногда играло ключевую роль в последующих боях этих частей. Кстати, уже на втором этапе Войны румыны предприняли и массовое переоборудование трофейной техники – 34 тягача «Комсомолец» на заводах Роджифер (Малакса) и Парван Мариан в Бухаресте. Использовались в румынской армии и танки lend-lease, захваченные в боях против советских войск.

________________________________________
[1] В данных исследователя Ф.Куровски неточность: название населенного пункта – Ново-Покровка
[2] Полемика относительно реального статуса этих частей продолжается. Видимо, указанные батальоны все-таки были противотанковыми (что подтверждает правильность версии исследователя В.Н.Савилова, которому автор выражает глубочайшую признательность как читатель за все прекрасные аналитические материалы и ценнейшую информацию, размещенную в Сети), что немедленно становится основой для справедливой критики качества перевода в некоторых источниках (24-й ИПБ 24-й ПД, 72-й ПБ 72-й ПД и (!) 52-й ИПБ из 46-й ПД – в последнем случае могла быть «потеряна» одна из цифр в номере части). С другой стороны, из этого вывода со всей необходимостью не следует, что эти импровизированные формирования не использовали трофейные советские танки, выполняя важнейшую задачу по прикрытию юго-востока полуострова во время осады Севастополя, а также с успехом справляясь с проблемами разведки и охранения на этом направлении, участвуя в полномасштабной антипартизанской войне… В таком случае, номера временных сводных подвижных частей, насыщенных соответствующей материальной частью говорят о том, что это были не совсем обычные противотанковые батальоны, на что указывает и смена терминологии («истребительно-противотанковые»)… Не исключено, что на базе именно этих истребительно-противотанковых частей были развернуты батальоны с теми же номерами, что, конечно, нуждается в отдельном исследовании… Заметим: ФАКТ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ В КРЫМУ НЕМЦАМИ ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ ИЗ ТРОФЕЙНЫХ СОВЕТСКИХ ТАНКОВ В 1941 – 1942 ГОДАХ говорит о том, что на полуострове таковые были сформированы, а номера свои могли получить при схожих обстоятельствах, поскольку создание отдельных взводов и танковых рот происходило в рамках формирования сводных боевых групп, для чего в первую очередь, использовались разведывательные и противотанковые части с соответствующей степенью моторизации
[3] Нормальное железнодорожное сообщение по территории всего оккупированного Крыма немцам удалось наладить лишь в первой половине декабря 1941 года, когда подразделения организации Тодта закончили основные ремонтные работы
[4] 51-я армия располагала 29 танками, из которых, как минимум, 3 – это танкетки Т-37А и Т-27. Остальные 26 машин, скорее всего, относятся к легким танкам Т-26
[5] 21.IV.1942 было образовано Главное командование Северо-Кавказского направления, которое возглавил Маршал Советского Союза С.М.Буденный. Такое неожиданное, хотя очень в сталинском духе, «разрешение» явного кадрового кризиса повлекло за собой необратимые последствия…
[6] Этот населенный пункт был одной из главных целей в ходе всех сражений за Керченский полуостров в 1941–1942 годах. Эрих фон Манштайн прекрасно понимал значение объекта: весьма примечательным эпизодом в этой связи являестя и высадка немецкими транспортными самолетами десантно-штурмовых подразделений вместе с легкими танками, которая происходила с 10 по 12 мая 1942 в районе Марфовки, сразу после захвата к полудню 09.V.1942 мотобригадой фон Гроддека-Корна аэродрома вблизи этого населенного пункта, в ходе которого было уничтожено 35 советских И-153
[7] Абрамов В.В. Керченская катастрофа 1942. – М.: Яуза; ЭКСМО, 2006. – С.68.
[8] Раков В.И. Крылья над морем. – Л.: Лениздат, 1974. – С.123.
[9] Оставшиеся в живых танкисты были впоследствии эвакуированы. В июне 126-й отдельный танковый батальон снова был сформирован. Кстати, к июлю 1942 года в составе 126-го ОТБ Приморской группы Северо-Кавказского фронта имелось уже 36 легких Т-26, многие из которых в последующих боях использовались как неподвижные огневые точки

Самое эффективное оружие –
колющее глаз и режущее слух.

«Экспромт-словарь»

Для нанесения контрудара высадившемуся десанту
вблизи побережья сосредотачивают ударную группу
войсковых частей с мощными мото-механизированными
средствами и воздушными силами

Н.Б.Павлович,
«Морские десанты» (1935)

Выйти из тупика гораздо легче,
чем найти ему альтернативу.

«Экспромт-словарь»

В ходе наших исследований мы уже не раз обращали внимание на один из самых спорных вопросов применительно к истории использования бронетехники в боях за Крым в 1941–1942 годах – гипотезе о возможном наличии трофейных советских танков в составе немецких истребительно-противотанковых подразделений, воевавших на территории полуострова. Каково же было наше удивление, когда на портале «Архивы России» мы нашли и уникальный снимок, запечатлевший колонну истребителей танков «МАРДЕР», двигающуюся, видимо, в направлении Керчи и датируемую, как можно понять, исходя из знания общей хронологии развития событий в этой части Тавриды, периодом с декабря по январь 1942 года! При всей неожиданности выводов, которые можно сделать, анализируя содержания данного фотоматериала, сама вероятность, что соответствующая техника могла появиться в распоряжении фон Манштайна в указанный период, не исключается, хотя и с огромным количеством оговорок.
Каждый исследователь, предметно занимавшийся историей создания и серийного производства таких истребителей танков, задание на разработку которых Управлением вооружений сухопутных войск (Heeres Waffenamt) выдало в ноябре-декабре 1941 года, хорошо знает об одной очень важной особенности, на которую указывают практически все общепризнанные справочники и энциклопедии, не говоря уже о специализированных исследованиях, – промышленный выпуск машины Sd.Kfz.139, обозначенной в Вермахте как 7,62 cm Pak (r) auf Pz.Kpfw.38 (t) Marder III, а также Panzerjäger 38 (t) für 7,62 cm Pak 36 (r) начался лишь В МАРТЕ 1942 ГОДА. В этой связи в качестве иллюстрации приведём и мнение историка А.В.Лобанова, который отмечает, что прототип истребителя танков, оснащённого трофейной советской 76,2-мм пушкой, на шасси танка Pz.Kpfw.38 (t) был представлен в декабре[1] 1941 года, а 22.XII.1941 был отдан приказ на производство таких истребителей танков с темпом 17 штук в месяц в период с 24 марта по 30 июня 1942 года.
Кстати, обратим внимание, что термин «Panzerjäger» был принят не сразу, а официально для обозначения техники использовалось словосочетание «Selbstfahrlafette für Panzerabwehrkanone», то есть «самоходный лафет для противотанкового орудия». Заметим и ещё одну важную деталь, на которую обращают внимание исследователи В.Францев и Ч.Климент: самый первый вариант самоходной «Куницы» был обозначен как Sd.Kfz.132 Marder II, что отражало использование при его создании шасси германского танка Pz.Kpfw.II. Заказ на изготовление 150 таких машин был выдан Управлением вооружений сухопутных войск 22 декабря 1941 года, а полное их обозначение, соответственно, выглядело как «Panzer Selbstfahrlafette II für 7.62 cm Pak 36 (r).
Как известно, начиная с апреля 1942 года и по октябрь того же года включительно, хорошо знакомым нам по истории румынских R-1 чешским концерном Böhmische-Mährische Maschinenfabrik (BMM) (так была переименована Českomoravská Kolben-Daněk – ČKD), который на заводе в Праге выпускал к этому времени (декабрь 1941 года) по 50-60 танков Pz.Kpfw.38 (t), отправляя их затем вместе с отремонтированными танками в Венский арсенал для оснащения вооружением, всего было изготовлено 344 истребителей танков, и, кроме того, ещё 19 машин было переделано из танков соответствующего типа, которые находились в ремонте.
Указанные выше авторы в своей работе, посвящённой истребителям танков «Мардер», приводят исчерпывающую информацию относительно хронологии развития событий вокруг изготовления прототипа Marder III в январе – феврале 1942 года (первое серьёзное совещание конструкторов было проведено 12.I.1942), его испытаний в феврале того же года, а также времени, когда было присвоено официальное обозначение Sd.Kfz.139. При этом, сам заказ на изготовление 120 таких машин был выдан Heeres Waffenamt всё того же 22 декабря 1941 года. В свою очередь, первые 17 из заказанных 120 машин, планировалось изготовить к 24 марта 1942 года, однако, в действительности техника была выпущена лишь к 10 апреля того же года в связи с перенастройкой производства линейных танков на выпуск самоходок. Любопытно и то обстоятельство, что первые 18 машин были произведены специально для боевых действий в условиях Северной Африки и оснащались, в частности, специальными фильтрами. Эти машины покинули пражский завод 5 мая 1942 года.
Интересна и ситуация, сложившаяся вокруг декабрьского заказа на 500 танков, в рамках которого, затем, после отказа от первоначального плана, приступили к изготовлению не линейных машин, а шасси истребителей танков, обозначенных впоследствии как Sd.Kfz.138 или Panzerjäger 38 (t) für 7,5 cm Pak 40/3, которые должны были оснащаться соответствующим германским орудием. Производство было налажено уже весной 1942 года, однако выпуск начался значительно позднее и, естественно, в гораздо более сокращённых объёмах – 260 единиц в соответствии с общими изменениями в производственной программе.
Попутно заметим и следующее: в апреле 1942 года фирма Alkett изготовила первые 40 самоходок Sd.Kfz.132 (на шасси танков Pz.Kpfw.II Ausf.D,E)[2].
Принимая во внимание все эти важные подробности, мы можем охарактеризовать саму возможность появления Sd.Kfz.139 в Крыму зимой 1941/1942 как маловероятную, если только речь не идёт об экспериментальном отдельном подразделении истребителей танков, которые могли в более короткие сроки сформировать на основе парка линейных танков Pz.Kpfw.38 (t), прибывших для проведения ремонта и соответствующим образом «модернизированных».
Большой интерес вызывают и другая разновидность Panzerjäger – так называемые Marder II на основе шасси линейной германской «двойки», которые весной 1942 года получил и Ляйбштандарт СС «Адольф Гитлер». Всего, в состав элитного соединения СС поступило 20 истребителей танков, оснащённых 7,5-см орудиями, причём 12 из них представляли собой Sd.Kfz.132 Marder II, воевавшие в рядах LSSAH с мая 1942 года. Кстати, в этом же месяце своё подразделение Sd.Kfz.132 Marder II получает и дивизия СС «Викинг», а в июне 1942 года 14 машин указанного типа поступают в 160-й истребительно-противотанковый дивизион 60-й моторизованной дивизии.
Относительно самоходок Marder II в литературе встречаются иногда самые неожиданные интерпретации данных о динамике производства этих машин. Так, например, автор специализированного исследования по организации и вооружению истребительно-противотанковых частей В.Дэвис отмечает, что выпуск истребителей танков этого типа осуществлялся в период между декабрём 1941 года и первой половиной 1942 года, а сами изготовленные машины поступали, в основном, в пехотные соединения[3].
Какие же отдельные истребительно-противотанковые дивизионы получили новую технику в 1942 году?
Относительно таких частей, равно как и аналогичных частей, имевшихся по штату в каждой пехотной дивизии Вермахта, следует, прежде всего, обратить внимание на то, что организационные вариации в их отношении были весьма распространёнными, и степень оснащённости той или иной техникой, как впрочем, и реальная структура, зачастую была различной. Особенно это проявлялось на примере подразделений самоходных лафетов для ПТО, которые могли поступать в состав части, а могли и вообще отсутствовать в принципе. Общая ограниченность в эффективных средствах противотанковой борьбы, с ролью которой отлично справлялись лишь собственные 88-мм зенитки и трофейные советские пушки, вынуждала немцев постоянно импровизировать, перебрасывая с одного участка фронта на другой отдельные дивизионы, а также постоянно формировать временные сводные боевые мобильные группы из нескольких частей, переподчинявшихся на соответствующий срок штабу создававшегося таким образом и для выполнения конкретных задач формирования.
Крымская Кампания Вермахта и Войск СС в этом ключе является одним из самых показательных примеров, являя собой яркую иллюстрацию немецкой оперативности, широты мышления и умения расставлять приоритеты. Именно за счёт таких качеств, а также в полном объеме используя любую, даже самую, на первый взгляд, незначительную ошибку советских военачальников, Эрих фон Манштайн и добивался своих успехов в новых и гораздо более тяжёлых, нежели все блицкриги в несоветской Европе, условиях Восточного фронта.
В этом контексте, любое упоминание истребителей танков, в частности, самоходок «Мардер», причём даже без уточнения типа машин, представляет объект повышенного внимания, равно как и информация об использовании на постоянной основе советской трофейной бронетехники – в первую очередь, средних танков Т-34. Именно с этим связаны все наши гипотезы относительно соответствующих истребительно-противотанковых батальонов 24-й, 46-й, 72-й пехотных дивизий, а также 60-го отдельного танкового батальона, и именно поэтому они сохраняют право на существование.
Что же касается самоходных «Куниц», то обратим внимание и на то, какой внушительный перечень частей с указанием даже номеров конкретных машин, которые поступили в их состав, приводят, например, в своей замечательной работе исследователи В.Францев и Ч.Климент.
При этом, относительно 2 интересующих нас отдельных истребительно-противотанковых дивизионов конкретный период поступления техники не указан
559-й отдельный противотанковый дивизион, который с 3 февраля 1942 года был придан XIII корпусу 4-й армии (ГА «Центр»), стал истребительно-противотанковым 1 мая 1942 года, заменив всю матчасть на самоходки Marder. Интересно, что именно в это время в дивизионе расформировывается 3-я рота, вместо которой в состав этой части входит 601-я отдельная рота истребителей танков с 7,62-см орудиями, которая, в свою очередь, была сформирована 29 января 1942 года на базе 1-й роты 8-го ИПД и в тот момент располагала 4 самоходными 88-мм орудиями и 2 самоходными 50-мм орудиями. Начиная с 4 июня 1942 года, дивизион находится в оперативном подчинении штабу 2-й армии (армейская группа фон Вайхса), а 28 июня переходит в резерв группы армий «Юг».
Любопытна в этой связи и история ещё одной отдельной противотанковой части. Будучи в подчинении штабу 2-й армии ГА «ЦЕНТР», начиная с 26 декабря 1941 года, 521-й истребительно-противотанковый дивизион с 28 июня следующего года уже числится за 17-м корпусом 6-й армии ГА «ЮГ». К этому моменту в его составе имеются две роты Marder II и одна рота Panzerjäger I, а также и взвод из двух самоходных 128-мм и одного самоходного 105-мм орудий. Характерно, что относительно периода между 26 декабря 1941 года и 28 июня 1942 года, исследователи Джеймс Брошот и Ясон Лонг, составившие один из наиболее полных перечей отдельных истребительно-противотанковых частей Вермахта с указанием подробной хронологии изменений в их организации и структуре, не сообщают ничего. А ведь именно этот дивизион мог быть передан штабу группы армий «Юг» (такие перемещения по Восточному Фронту в отношении отдельных подвижных частей были в порядке вещей), а затем переброшен в Крым…
Не меньшее любопытство вызывают и отдельные истребительно-противотанковые дивизионы, воевавшие в составе группы армий «Юг» с лета 1941 года. Ярким примером, чрезвычайно интересным в нашем контексте, является история 525-го ИПД, который в ноябре 1941 года придаётся штабу 17-го корпуса, а с 1942 года, получив на вооружение самоходки Marder II, в январе действует в составе Итальянского экспедиционного корпуса, а с февраля и по май включительно переходит в непосредственное подчинение штабу 1-й танковой армии. Примечательно, что 12 мая 1942 года 2-я и 3-я роты 525-го ИПД придаются штабу 11-го корпуса. К 28.VI.1942 в дивизионе имеются две роты Marder II и одна рота 47-мм истребителей танков (Bohler). Следует отметить, что штаб 11-й армии также имел в своём распоряжении отдельную истребительно-противотанковую часть, а именно – 560-й истребительно-противотанковый дивизион, который находился в составе 11-й армии с мая 1941 года, когда прибыл в Румынию. Впрочем, имеющиеся данные красноречиво указывают, что самоходных орудий в составе этой части не было даже по состоянию на 22 мая 1942 года, когда была обновлена матчасть, и дивизион получил долгожданные 7,5-см Pak 40.
Также нужно обратить внимание и на Panzerjäger-Abteilung 670, боевая биография которого с точки зрения перемещения по Восточному Фронту в пределах зоны действий группы армий «Юг» весьма показательна. С 22 июня 1941 года часть находилась в резерве 1-й танковой группы, имея на вооружении 47-мм Panzerjäger I, которые позднее были заменены на самоходки, оснащённые 7,62-см орудиями.
С 15 сентября 1941 года дивизион придается 48-му танковому корпусу, а в ноябре снова подчиняется непосредственно штабу 1-й танковой группы на Ростовском направлении. 5–8 декабря 2-я рота дивизиона действует в составе Ляйбштандарта СС «Адольф Гитлер». С января 1942 года дивизион подчиняется штабу 3-го моторизованного корпуса, при этом, одна из его рот действует в составе 1-й танковой армии. Начиная со 2 февраля 1942 года, дивизион придаётся «группе Макензена», а с 6 марта – вновь в распоряжении 1-й танковой армии.
12 мая 1942 года Panzerjäger-Abteilung 670 переходит в подчинение штаба 3-го танкового корпуса. По состоянию на 28.VI.1942, в составе дивизиона имеется две роты[4] по 6 самоходок II в каждой и одна рота из 9 Jagdpanzer I.
Что же касается дивизионов истребителей танков, действовавших в составе соединений, воевавших в Крыму, то здесь необходимо обратить внимание как на несколько пехотных дивизий, так и на 22-ю танковую дивизию, особенно в связи с историей её развёртывания, а также боевой биографии 204-го танкового полка летом-осенью 1941 года. Уже в тот период был сформирован 140-й дивизион истребителей танков, а в следующем году 22-я ТД получит и 289-й армейский зенитно-артиллерийский дивизион, который «был оснащён лучше остальных частей дивизии и располагал самоходными 88-мм зенитными пушками, да и другие его батареи также были вооружены самоходными зенитными орудиями».
Говоря обо всех вышеперечисленных истребительно-противотанковых частях, а также учитывая глубокую специфику истории их организации и вооружения, мы можем сформулировать следующую гипотезу.
Самоходки Marder III действительно могли появиться даже в последнюю декаду декабря 1941 года на территории Крымского полуострова. Естественно, в таком случае речь может идти не о серийных машинах, а об экспериментальной партии из 6–14 единиц самоходных лафетов для советских трофейных ПТО, которые довольно быстро могли быть изготовлены из числа лёгких танков чешского производства Pz.Kpfw.38 (t), значительное число которых находилось в конце осени – начале зимы 1941 года на заводе «BMM» в Праге.
Такая гипотеза может быть выдвинута, принимая во внимание историю экспериментальной отдельной танковой части, которая появилась в Крыму именно в таком качестве, но несколько позднее – 300-го ОТБ радиоуправляемого оружия, в составе которого в реальных боевых условиях планировалось применить целый ряд машин – разновидностей телетранспортёров взрывчатки.
Ещё раз акцентируем в этой связи, что сама история Крымской Кампании Вермахта и Войск СС в 1941/1942 вообще изобилует такими примерами, но применительно к другим родам войск и видам вооружений.
Некоторые из таких эпизодов хорошо известный исследователям, о других пока можно лишь строить предположения, которые, на наш взгляд, как минимум. заслуживают внимания. Именно поэтому вопрос о наличии как советской трофейной, так и экспериментальной бронетехники в истребительно-противотанковых частяй, входивших в состав 11-й армии уже по состоянию на ноябрь–декабрь 1941 года, остаётся по-прежнему открытым.

________________________________________
[1] Заметим и еще одну деталь – само Управление вооружений сухопутных войск получило соответствующее задание сверху (о создании самоходных лафетов для ПТО на базе шасси Pz.Kpfw.II и Pz.Kpfw.38 (t) ) лишь 20 декабря 1941 года.
[2] Borawski Z., Ledwoch J. «Marder» II. – Warszawa: MILITARIA, 2004. – S.27.
[3] Davies W.J.K. Panzerjäger: German Anti-Tank Battalions of World War Two. Panzer Jaeger Abteilungen, 1939–1945: Organisation and Weapons. – London: Almark Publishing Co. Ltd., 1979. – P.28.
[4] Поскольку количество истребителей танков было сравнительно невелико, распространённой стала и такая штатная организация (для самоходок Marder II): 2 взвода по 6 Sd.Kfz.131/132 и 1 Sd.Kfz.131/132 в штабном взводе роты самоходных лафетов для ПТО, входившей, в свою очередь, в состав отдельного Panzerjäger Abteilung наряду с 2 ротами буксируемых (несамоходных) орудий.

ПОД КОМАНДОВАНИЕМ ФРИДРИХА-ГЕОРГА ЭБЕРХАРДТА И ЭБЕРХАРДА ФОН МАКЕНЗЕНА (К вопросу об использовании 60-го танкового батальона в Крыму)
________________________________________

Здесь мы вновь приводим соответствующий раздел нашей книги «DANZIG–SEWASTOPOL: Необычная бронетехника на службе обычных преступников. Steyr-Daimler-Puch ADGZ M35 mittlere/schwere Polizei-Panzer(kampf/kraft/späh)wagen», поскольку блестящая профессиональная биография генерала Фридриха-Георга Эберхардта, тем не менее запятнавшего свою репутацию военным правонарушением (повлекшим гибель героев Гданська и очевидно неадекватным конкретной сложившейся ситуации), затрагивает историю боёв за Крым в гораздо большей степени, нежели принято думать, опираясь на различные переводы оригинала военного дневника фон Бока.
И конечно же, основной акцент в данном случае, мы делаем не на гипотезе относительно возможности появления бронеавтомобилей ADGZ в Крыму именно в составе 60-й дивизии, которой командовал генерал Эберхардт, а прежде всего, на истории самих подвижных частей этого соединения, которая имеет немало пробелов и нуждается в специальном изучении, особенно в контексте предположения об их переброске на территорию полуострова в первой половине 1942 года и участии в боях в составе 11-й армии Эриха фон Манштайна на Керченском направлении.
В этой связи существующая проблема 60-го армейского отдельного танкового батальона, который участвовал в боевых действиях в составе группы армий «Юг» в 1942 году, описанная в нашем первом исследовании, посвященном чудо-оружию Третьего Райха и его применению под Севастополем летом того же года, в контексте изучения истории боевой эксплуатации австрийских бронеавтомобилей ADGZ, приобрела совершенно новое звучание, если принимать во внимание природу происхождения 60-й моторизованной пехотной дивизии, воевавшей в составе 1-й танковой армии Эвальда фон Кляйста.
Как известно, SS-Heimwehr Danzig[1], организованный в том числе и на базе 1-го и 2-го местных полицейских полков (полиция Вольного Города Данцига была развернута до штата двух полков общей численностью 6000 человек), входил в состав специальной бригады, командование которой возглавил генерал-майор Фридрих-Георг Эберхардт, с тем, чтобы обеспечить эффективное армейское руководство по сути полицейскими и эсэсовскими частями и формированиями, а также подразделениями СА, которые с военной точки зрения не представляли собой полноценного соединения. Бригада Эберхардта была усилена и за счет придания ей артиллерийского батальона.
Огромный интерес представляет в этом отношении даже не сама боевая биографии бригады[2] (в оперативном отношении соединение специального назначения «Данциг», как по-другому именовали бригаду Эберхардта, подчинялась штабу 3-й армии), которая закончилась после завершения Польской кампании, а тот факт, что временное соединение было использовано для развертывания полноценной пехотной дивизии Вермахта, получившей номер 60, что само по себе было уникальным событием в истории германской армии в принципе. Действительно, личный состав этого соединения Вермахта был не просто обработан в духе воцарившейся идеологии, а являл собой особый контингент, для которого идеи национал-социализма и соответствующая методология их претворения в жизнь были не просто «навязанной сверху политграмотой», а результатом осознанного выбора, который не преминул сказаться на всем последующем боевом пути необычной дивизии.
Обратим внимание, что 2-й полицейский полк, созданный на основе части местной полиции Данцига с таким же номером, был 18.10.1939 реорганизован в 244-й пехотный полк. Аналогичным образом, был преобразован и 1-й полицейский полк, став 243-м пехотным полком 60-й пехотной дивизии (второй волны). Именно при таких обстоятельствах в период между Польской и Французской кампаниями 1939 и 1940 годов, и появилось новое пехотное соединение, в которой помимо специфического контингента из Данцига были и солдаты 92-го пехотного полка, изъятого из 2-й моторизованной пехотной дивизии специально для усиления бригады Эберхардта.

________________________________________
[1] С учетом целого ряда вспомогательных частей, созданных в составе Хаймвера СС «Данциг», его общая численность составляла до 2000 бойцов
[2] Генерал-майор Фридрих-Георг Эберхардт руководил штурмом Вестерплятте и взятием под контроль Данцига, прекрасно проявив себя во главе импровизированного соединения

Формирование дивизии было завершено 15 октября 1939 года в Данциге. В этот день генерал-майор Фридрих Георг Эберхардт (руководивший 60-й пехотной дивизией с 26 августа 1939 года) назначается командиром нового соединения.
С мая 1940 года дивизия дислоцировалась на западе, продолжая обучение и тренировки по июнь этого же года включительно. Уже в это время в составе дивизии, помимо 243-го, 244-го пехотных полков, 160-го артполка, развернутого на базе артподразделения местной полиции Данцига, были сформированы в том числе 160-й саперный и 160-й разведывательный батальоны.
С июля 1940 года дивизия находилась в Германии, где 18.07.1940 было осуществлено ее переформирование в мотопехотную с таким же номером. Уже в этом качестве моторизированное соединение в апреле 1941 года приняло участие в Балканской кампании Вермахта.
Подчеркнем, что реально переформирование пехотной дивизии в 60-ю моторизованную пехотную началось гораздо раньше августа 1940 года. При этом, уже по состоянию на май 1940 года, в моторизованной пехотной дивизии по штату, в частности, имелось два пехотных полка, а также 1 разведывательный батальон, включавший в себя 1 эскадрон бронеавтомобилей. При этом все части такого соединения, кроме пехотных полков, носили номера своих дивизий. Данное правило относительно 60-й МПД действовало в полном объеме.
Реорганизация 60-й дивизии в мотопехотную завершилась уже после Французской кампании, начиная с 18.07.1940. При этом, 60-я моторизованная пехотная дивизия имела в своем составе два пехотных полка – 92-й (вновь развернутый на базе 243-го полка) и 244-й, который был включен в состав соединения под номером 120. Более того, уже с ноября 1939 года вновь формируемое соединение получило и собственные артиллерийские части, которые 1 апреля 1940 года были сведены в 160-й артиллерийский полк.
15.IX.1940 происходит и еще одно значительное изменение – в составе дивизии на базе 244-го полка создается 120-й моторизованный пехотный полк, командиром которого с самого начала и вплоть до 14 мая 1942 года был полковник Карл Альбрехт фон Гроддек. По состоянию на 15.V.1941 в составе 60-й мотопехотной дивизии было 2 моторизованных пехотных полка (92-й и 120-й), каждый из которых в своем разведывательном подразделении (вначале роте, затем – батальоне) имел 1 роту бронеавтомобилей, а также 60-й мотоциклетно-стрелковый батальон и 160-й разведывательный батальон. Остальные части дивизии также имели номер 160.
Основу дивизии к этому времени составляли 92-й[1] и 120-й мотопехотные полки, 160-й моторизованный артполк, 160-й мотоциклетный (включающий тяжелый моторизованный противотанковый взвод) и 160-й разведывательный батальоны. Последний имел в своем составе тяжелую разведроту и роту бронеавтомобилей (напомним, что 160-й моторизованный разведбат был организован в составе дивизии 1 августа 1940 года, а начиная с 01.IV.1942 в эту часть влился 160-й мотоциклетный батальон, созданный 07.VIII.1940).
Следует обратить внимание и на 160-й противотанковый батальон, который был создан еще 30 октября 1939 года, а затем, с 01.04.1940 переименован в танкоистребительный батальон. Данная часть через несколько месяцев была усилена и, начиная с 14.VIII.1940, стала 160-м моторизованным танкоистребительным батальоном. Заметим и то, что в 1942 году эта часть имела трехротный состав.
Анализируя состав 60-й мотодивизии в период 1941 – 1942 годов на Восточном фронте, отметим, что соединение изначально имело несколько подвижных подразделений и частей, которые могли, а после начала операции «Барбаросса» имели в своем составе бронетехнику. И хотя основу парка составляли бронеавтомобили и самоходные лафеты, не исключено, что в разведывательном подразделении были на вооружении и легкие танки.
В отношении организации и технического оснащения мотопехотных дивизий в 1942 году заметим и такую интересную деталь, как наличие в их составе штатного танкового батальона: одна рота средних танков (14 Pz.IV), две роты легких танков (Pz.III); мотоциклетного батальона: танковая рота (22 танка Pz.II), бронеавтомобильная рота (18 легких и 9 тяжелых бронеавтомобилей). Примечательны и данные по общему числу боевой техники в мотопехотной дивизии: самоходные ПТО – 12[2], танки – 77, бронеавтомобили – 27. В то же время отметим, что такая часть в составе 60-й мотодивизии появилась только в преддверии операции «Блау»[3], когда в июне 1942 года в ее структуре появляется собственный штатный 160-й танковый батальон, сформированный на базе I батальона 18-го ТП 18-й танковой дивизии!
Данное обстоятельство весьма примечательно, особенно в контексте версии о возможном участии амфибийных танков в операции по форсированию Севастопольской бухты в ночь с 28 на 29 июня 1942 года, анализу которой было посвящено наше отдельное небольшое исследование.
О том, что амфибийные танки, в том числе германские средние «тройки» и «четверки» могли быть на временной основе переданы в подчинение штабу 11-й армии именно из состава вновь сформированного 160-го танкового батальона 60-й моторизованной дивизии, можно сделать вывод и на основе изучения биографии этого соединения, применительно к 1941 году и первой половине 1942 года на Восточном фронте. Это необходимо и в аспекте анализа боевого пути отдельного армейского 60-го танкового батальона, воевавшего на территории Крымского полуострова и в сопредельных районах.

________________________________________
[1] 17.11.1941 III баталон полка был переименован в 3-й егерский батальон, продолжая традиции одной из частей времен Первой Мировой войны – 27-го Королевского Прусского резервного егерского батальона (финнские егеря)
[2] В первой половине 1942 года в качестве таких ПТО в мотопехотной дивизии выступали 12 cамоходных 20-мм Flak.36 из состава зенитной роты. Позже, в мотопехотные дивизии, в рамках моторизованного противотанкового батальона, стали включаться самоходные противотанковые роты (в каждой по 6 Marder-III + 2 «Мардера» в штабе батальона).
[3] Следует обратить внимание и на смену в этот же период командира соединения, которым, начиная с 15.05.1942, становится генерал-лейтенант Отто Кохлерманн

Вышеприведенная информация любопытна и в общем контексте темы моторизованных дивизий Вермахта и формирования в их составе собственных штатных танковых батальонов. Так, известно, что 3-я моторизованная пехотная дивизия получила свой штатный 103-й танковый батальон (обратите внимание на нумерацию части) уже в феврале 1942 года.

Привлекает внимание здесь и тот факт, что вновь сформированный батальон был создан на базе II батальона все того же 18-го танкового полка 18-й танковой дивизии (!). Также (хотя прямая аналогия вряд ли уместна) необходимо обратить внимание и на время появления в 3-й мотодивизии собственного штатного танкового батальона. 60-я мотодивизия в этой связи, вполне могла получить в свое распоряжение танки в этот же период, пусть и на временной основе, что, естественно, требует проверки и уточнения, оставаясь пока лишь предположением…

Говоря о штатных танковых батальонах, сформированных летом 1942 года в составе мотодивизий Вермахта на Восточном фронте, упомянем и 129-й танковый батальон, организованный 19.06.1942 для 29-й моторизованной дивизии на базе I батальона 39-го ТП 17-й ТД в составе двух легких и одной средней танковых рот. По состоянию на 28.06.1942 на вооружении этой части имелось 12 легких Pz.Kpfw.II, 35 средних Pz.Kpfw.III с 50-мм пушками, 2 командирских танка и 8 линейных «четверок» с длинноствольными орудиями. Приведенная информация, как видим, достаточно репрезентативна и в известной мере, корреспондируется с вышеприведенными данными о типовом составе танкового батальона мотодивизии к началу операции «Блау».
Возвращаясь к проблеме «60-го танкового батальона», отметим, что по официальной «версии» 60-я мотодивизия и отдельный армейский танковый батальон с таким же номером зимой 1942 года воевали на Миус-фронте, а весной 1942 года были выведены в тыл на отдых и пополнение. Сразу же обратим внимание, что в отечественных исследованиях современного периода 60-й ОАТБ принято рассматривать как временную боевую группу, собранную из подвижных подразделений 60-й мотопехотной дивизии.
При этом, высказываются предположения о том, что упоминание 60-го танкового батальона применительно к боям на Керченском направлении в январе 1942 года, которое, например, можно встретить в военном дневнике командующего группой армий «Юг» генерал-фельдмаршала Федора фон Бока, подразумевает именно 60-ю мотодивизию, которая по данной версии, «скрывается» под этим обозначением, что представляется дискуссионным в свете вышеизложенного, а также принимая во внимание анализ всех имеющихся источников.
Данный вопрос особенно важен для оценки бронетанковых сил, которые могла иметь в своем составе 11-я армия в боях за Крым в указанный период, а следовательно, и для более четкого понимания общей атмосферы и определенных пропорций или диспропорций в войсках, находящихся под командованием фон Манштайна, накануне начала решающего летнего штурма крепости Севастополь, для взятия которой были использованы и телеуправляемые транспортеры взрывчатки различных типов.
Анализируя правильность основной версии, согласно которой 60-й танковый батальон – это лишь сводная боевая группа из нескольких подразделений 60-й мотодивизии, либо само это соединение, которое (применительно к его реальному боевому потенциалу по состоянию на период с января по июнь 1942 года) получило такое уменьшительное условное обозначение в дневниках командующего группой армий «Юг», прежде всего заметим, что к началу операции «Барбаросса» 22.06.1941 60-я мотодивизия, имевшая в своем составе подвижные подразделения и части с бронетехникой на вооружении, была подчинена Резерву ОКХ с привязкой к Восточному ТВД.
С июля 1941 года дивизия, находясь в непосредственном подчинении ОКХ, участвует в боевых действиях на Житомирском направлении, а уже в августе переподчиняется командованию 1-й танковой группы и ведет бои в районе Умани. После боев за Киев в боевой биографии 60-й мотопехотной отмечается захват Днепропетровска (где в результате частной наступательной операции 27.09.1941 – 28.09.1941 13-я танковая дивизия во взаимодействии с итальянскими дивизиями «Пасубио» и «Турино» форсировала реку Орель и пошла на соединение с застрявшими на Днепропетровском плацдарме 198-й пехотной, 60-й моторизованной дивизиями и дивизией СС «Викинг», что привело к окружению у Днепропетровска 273-й стрелковой дивизии), бросок к Азовскому морю, бои в районе Мариуполя и захват Таганрога (октябрь 1941 года).
С ноября 1941 года дивизия задействована в наступлении на Ростов, а затем, зимой 1941/1942, ведет оборонительные бои на реке Миус, оставаясь на протяжении всего этого периода в подчинении 1-й танковой армии. Попутно заметим, что именно в это время, командир соединения – генерал-лейтенант Фридрих Георг Эберхардт – получает Рыцарский крест (31.12.1941). В январе – феврале 1942 года соединение остается на Миус-фронте[1], находясь в распоряжении командования 1-й танковой армии, а с марта по апрель, оставаясь в ведении Эвальда фон Кляйста перебрасывается в район Харькова. В июне, уже принимая активное участие в боях на этом направлении, соединение окончательно переходит в подчинение командования 6-й армии. При этом, в следующем месяце, 60-я мотодивизия временно возвращается[2] под руководство штаба 1-й ТА и участвует в боевых действиях в районе Изюма, а затем снова и уже окончательно поступает в распоряжение 6-й армии, в составе которой начинает свой путь в Сталинград. Акцентируем внимание читателя и на том, что 60-я мотопехотная дивизия стала на время объектом пристального внимания со стороны фон Манштайна, который требовал ее передачи, как соединения усиленного бронетехникой, в состав 11-й армии, где на счету была каждая бронеединица. Заметим и достаточно расплывчатую информацию о позиционных боях на Миусе.

________________________________________
[1] Обратим внимание и на то обстоятельство, что действовавший в составе 60-й мотодивизии 160-й полевой запасной батальон, созданный в марте 1941 года, зимой 1941/1942 был расформирован.
[2] Отдельные подразделения и части, видимо, остаются в распоряжении 6-й армии и участвуют в наступлении на Сталинград с июня 1942 года
Говоря о штатных танковых батальонах, сформированных летом 1942 года в составе мотодивизий Вермахта на Восточном фронте, упомянем и 129-й танковый батальон, организованный 19.06.1942 для 29-й моторизованной дивизии на базе I батальона 39-го ТП 17-й ТД в составе двух легких и одной средней танковых рот. По состоянию на 28.06.1942 на вооружении этой части имелось 12 легкихPz.Kpfw.II, 35 средних Pz.Kpfw.III с 50-мм пушками, 2 командирских танка и 8 линейных «четверок» с длинноствольными орудиями. Приведенная информация, как видим, достаточно репрезентативна и в известной мере, корреспондируется с вышеприведенными данными о типовом составе танкового батальона мотодивизии к началу операции «Блау».
Возвращаясь к проблеме «60-го танкового батальона», отметим, что по официальной «версии» 60-я мотодивизия и отдельный армейский танковый батальон с таким же номером зимой 1942 года воевали на Миус-фронте, а весной 1942 года были выведены в тыл на отдых и пополнение. Сразу же обратим внимание, что в отечественных исследованиях современного периода 60-й ОАТБ принято рассматривать как временную боевую группу, собранную из подвижных подразделений 60-й мотопехотной дивизии.
При этом, высказываются предположения о том, что упоминание 60-го танкового батальона применительно к боям на Керченском направлении в январе 1942 года, которое, например, можно встретить в военном дневнике командующего группой армий «Юг» генерал-фельдмаршала Федора фон Бока, подразумевает именно 60-ю мотодивизию, которая по данной версии, «скрывается» под этим обозначением, что представляется дискуссионным в свете вышеизложенного, а также принимая во внимание анализ всех имеющихся источников.
Данный вопрос особенно важен для оценки бронетанковых сил, которые могла иметь в своем составе 11-я армия в боях за Крым в указанный период, а следовательно, и для более четкого понимания общей атмосферы и определенных пропорций или диспропорций в войсках, находящихся под командованием фон Манштайна, накануне начала решающего летнего штурма крепости Севастополь, для взятия которой были использованы и телеуправляемые транспортеры взрывчатки различных типов.

В этом районе зимой 1941 – 1942 года воевали сразу несколько ставших уже одиозными в формате бесконечных исторических дискуссий соединений СС и Вермахта, отдельные части и подразделения из состава которых, видимо, в данный период отзывались на другие участки Восточного фронта, что стало впоследствии причиной многочисленных споров, когда исследователи вполне обоснованно приводят, тем не менее, диаметрально противоположные данные относительно присутствия на том или ином участке одного и того соединения.
Видимо, именно последнее обстоятельство во многом стало поводом для отдельных авторов отождествлять 60-ю мотопехотную дивизию и отдельный армейский танковый батальон под таким же номером, основываясь при этом в том числе и на заслуживающих самого пристального внимания упоминаниях этого батальона в воспоминаниях Эберхарда фон Маккензена, который командовал III моторизованным корпусом, на базе которого для противодействия обходному маневру в направлении на Красноармейское командованием группы армий «Юг» 28 января 1942 года была создана «группа Маккензена».
Примечательно, что очередное импровизированное соединение создавалось за счет 113-й пехотной и 454-й охранной дивизий, которые концентрировались в районе Днепра, преграждая продвижение советских 6-й и 57-й армий, а также пресловутого «60-го танкового батальона Эбергарда», который, по мнению исследователей, представлял собой временное подразделение, сформированное на базе частей 60-й мотодивизии.
Принимая во внимание, что в состав указанного выше корпуса 60-я дивизия входила с 03.IX.1941 по 11.V.1942, проследим внимательно и боевую биографию 60-го отдельного армейского танкового батальона (который реально существовал в составе Вермахта как и другие многочисленные отдельные армейские батальоны, находившиеся в составе Резерва Главного Командования и придававшиеся с целью усиления группировки на каком-либо участке фронта на корпусном уровне) с тем, чтобы зафиксировать возможные пересечения путей 60-й дивизии и данного батальона на фронтах Второй Мировой.
Отдельный 60-й[1] армейский танковый батальон – Pz.Abt.60 – был сформирован из второго батальона 36-го танкового полка (II./Pz.Rgt.36) в период с 4 по 8 января 1942 года на базе личного состава и парка машин частично 1-й, 2-й, 4-й, 6-й и 8-й танковых рот и штаба II батальона 36-го танкового полка. При этом, сведений о начале боевого пути, равно как и о реальном боевом потенциале в части оснащения техникой, а также восполнения ее потерь в дальнейшем, в научном обороте не имеется.

________________________________________
[1] Сквозную нумерацию по возрастанию имели разведывательные танковые батальоны танковых дивизий Вермахта, а также отдельные танковые батальоны из состава Резерва Главного Командования, не входившие в состав танковых дивизий. Такие подразделения придавались танковым корпусам для решения различных конкретных боевых задач.

В то же время известно, что в январе 1942 года 60-й танковый батальон под командованием майора Клауса Мюллера дислоцировался в районе Сталино. Некоторые источники настаивают на том, что в течение какого-то периода в первой половине 1942 года батальон был в распоряжении командования 1-й горнострелковой дивизии, которая также действовала на этом направлении. Любопытно и то, что в апреле 1942 года командир 60-го ОАТБ майор Клаус Мюллер стал кавалером Рыцарского креста (03.04.1942), что ярко иллюстрирует реальную роль части в боях на Восточном фронте в этот период, которая получила новое обозначение лишь 01.05.1942, снова превратившись во II батальон 36-го ТП.
Опираясь на все накопленные сведения, составим аналитическую таблицу, отражающую структуру и подчиненность II батальона 36-го ТП, начиная с 1939 года
В то же время известно, что в январе 1942 года 60-й танковый батальон под командованием майора Клауса Мюллера дислоцировался в районе Сталино. Некоторые источники настаивают на том, что в течение какого-то периода в первой половине 1942 года батальон был в распоряжении командования 1-й горнострелковой дивизии, которая также действовала на этом направлении. Любопытно и то, что в апреле 1942 года командир 60-го ОАТБ майор Клаус Мюллер стал кавалером Рыцарского креста (03.04.1942), что ярко иллюстрирует реальную роль части в боях на Восточном фронте в этот период, которая получила новое обозначение лишь 01.05.1942, снова превратившись во II батальон 36-го ТП.
Опираясь на все накопленные сведения, составим аналитическую таблицу, отражающую структуру и подчиненность II батальона 36-го ТП, начиная с 1939 года
Здесь мы видим стандартную структуру, которая, естественно, в реальных условиях Миус-фронта могла иногда и видоизменяться, главным образом, из-за проблем с недостатком пополнения техникой, текущими потерями, а также формированием различных временных сводных боевых групп, в состав котрых могли входить и отдельные роты и батальоны из состава 36-го танкового полка (хорошим примером в этой связи может выступать немецкий приказ «По охранению северно фланга III танкового корпуса 23 ноября 1941 года» за №82 от 22.XI.1941 по 14-й танковой дивизии (оперативный отдел штаба дивизии), перевод которого содержится в архивных «Материалах по фронтовой Ростовской операции…»[1]).
Что же касается реального количества исправных танков в составе 14-й ТД в этот период, то в качестве характерной иллюстрации можно привести и другой, уже советский документ – «Справку о состоянии группы Клейста до и после наступления на Ростов»[2] от 15 января 1942 года, согласно которой до наступления на Ростов 14-я танковая дивизия имела всего лишь ВОСЕМЬДЕСЯТ ТАНКОВ (!), а после – лишь от 35 до 40 единиц.
В данном контексте весьма интересной является и следующая составленная нами с опорой на имеющиеся данные таблица, отражающая численность боевой техники в 36-м танковом полку 14-й ТД зимой 1942 года.

________________________________________
[1] // ЦАМО СССР. – Ф.228. – Оп.701. – Д.251. – Л.68–71.
[2] Справка о состоянии группы Клейста до и после наступления на Ростов // ЦАМО СССР. – Ф.228. – Оп.701. – Д.251. – Л.72.

В то же время известно, что в январе 1942 года 60-й танковый батальон под командованием майора Клауса Мюллера дислоцировался в районе Сталино. Некоторые источники настаивают на том, что в течение какого-то периода в первой половине 1942 года батальон был в распоряжении командования 1-й горнострелковой дивизии, которая также действовала на этом направлении. Любопытно и то, что в апреле 1942 года командир 60-го ОАТБ майор Клаус Мюллер стал кавалером Рыцарского креста (03.04.1942), что ярко иллюстрирует реальную роль части в боях на Восточном фронте в этот период, которая получила новое обозначение лишь 01.05.1942, снова превратившись во II батальон 36-го ТП.
Опираясь на все накопленные сведения, составим аналитическую таблицу, отражающую структуру и подчиненность II батальона 36-го ТП, начиная с 1939 года.

Из приведенной таблицы легко увидеть, что второй батальон в составе 36-го танкового полка имел поначалу две роты легких и одну роту средних танков. К 22.VI.1941 вместе со своим танковым полком IIбатальон был выделен для формирования новой 14-й ТД. Именно находясь в составе данного соединения, 04.01.1942 II батальон фактически выделяется в отдельную армейскую часть корпусного подчинения. В этот период времени 14-я танковая дивизия находится на Миус-фронте. Что же представлял собой этот батальон в материально-техническом отношении? Начнем с 36-го танкового полка

Здесь мы видим стандартную структуру, которая, естественно, в реальных условиях Миус-фронта могла иногда и видоизменяться, главным образом, из-за проблем с недостатком пополнения техникой, текущими потерями, а также формированием различных временных сводных боевых групп, в состав котрых могли входить и отдельные роты и батальоны из состава 36-го танкового полка (хорошим примером в этой связи может выступать немецкий приказ «По охранению северно фланга III танкового корпуса 23 ноября 1941 года» за №82 от 22.XI.1941 по 14-й танковой дивизии (оперативный отдел штаба дивизии), перевод которого содержится в архивных «Материалах по фронтовой Ростовской операции…»[1]).
Что же касается реального количества исправных танков в составе 14-й ТД в этот период, то в качестве характерной иллюстрации можно привести и другой, уже советский документ – «Справку о состоянии группы Клейста до и после наступления на Ростов»[2] от 15 января 1942 года, согласно которой до наступления на Ростов 14-я танковая дивизия имела всего лишь ВОСЕМЬДЕСЯТ ТАНКОВ (!), а после – лишь от 35 до 40 единиц.
В данном контексте весьма интересной является и следующая составленная нами с опорой на имеющиеся данные таблица, отражающая численность боевой техники в 36-м танковом полку 14-й ТД зимой 1942 года.

________________________________________
[1] // ЦАМО СССР. – Ф.228. – Оп.701. – Д.251. – Л.68–71.
[2] Справка о состоянии группы Клейста до и после наступления на Ростов // ЦАМО СССР. – Ф.228. – Оп.701. – Д.251. – Л.72.

Попутно обратив внимание на число в 147 единиц танков и сопоставив её с вышеприведёнными данными, естественно учитывая хронологию развития событий на указанном участке Восточного фронта в декабре 1941 года и далее, на основе приведенной таблицы восстановим и примерную структуру части.
В тот же календарный период (январь–февраль 1942 года) II танковый батальон 36-го ТП представлял собой следующее.

Как видим, 60-й отдельный армейский танковый батальон имел на вооружении до 45 средних танков, что делало его примечательным с точки зрения оказания помощи на том участке фронта, где явно не хватало подвижных и мобильных отдельных боевых частей…
Этот вывод корреспондируется и с данными о динамике пополнения материальной части 36-го танкового полка в декабре 1941 года – периоде времени, когда было принято решение о выделении из его состава и формирования отдельного танкового батальона, в соответствии с которыми (телеграмма командующего армией резерва в адрес ОКХ от 01.XII.1941) для 14-й ТД было приказано «быстрейшим образом переправить по железной дороге» 40 танков Pz.Kpfw.III и 12 Pz.Kpfw.IV (такое же пополнение предполагалось направить и 13-й и 16-й ТД). Большой интерес вызывает и простое сопоставление цифр «147» и «80», навевающее определённые размышления…
Чрезвычайно любопытными являются в данном контексте и сведения и о самой 60-й мотопехотной дивизии (и, соответственно, её собственного 60-го танкбата) с точки зрения оценки её реального боевого потенциала и имевшегося в распоряжении штаба этого соединения танкового парка осенью–зимой 1941 года и в дальнейший период, которые можно почерпнуть из советских архивных документов.
Так, среди «Материалов по фронтовой Ростовской операции; планов проведения наступательной операции, ведомостей наличия материальной части, таблицы соотношения сил, выписок из журнала боевых действий и других документов» Оперативного отдела штаба Южного фронта (которые содержат, кстати, и весьма информативный текст перевода ряда немецких приказов, поступивший по линии разведки[1] штаба фронта) можно найти и весьма интересную «Справку о состоянии 16 ТД и 60 МД до наступления на Ростов»[2], датируемую 20 января 1942 года, согласно которой, в частности, в составе 60-й мотодивизии под командованием генерала Эберхардта в этот период действовал 120-й МП полковника Гродека, при этом, общее количество бронемашин во всей дивизии равнялось всего лишь ОДИННАДЦАТИ единицам, а танков данное соединение вообще не имело.

________________________________________
[1] Заметим, что в последние годы стало очень модно, особенно в научно-популярной литературе, откровенно охаивать советскую военную разведку в целом, опираясь на более, чем сомнительные собственные допущения применительно к тому или иному конкретному эпизоду. Хорошо это видно и на примере книг, в которых приводится хроника событий боёв за Крым. Не говоря уже о недопустимости подобных выпадов в принципе, обратим внимание читателя на то обстоятельство, что сами разведданные, указание на которые часто можно встретить в литературе советского периода, содержат очень много интересной, а зачастую и имеющей ключевое значение для понимания истинной картины событий информации.
[2] Справка о состоянии 16 ТД и 60 МД до наступления на Ростов // ЦАМО СССР. – Ф.228. – Оп.701. – Д.251. – Л.73.

Уместно привести здесь и ещё один документ – «Справку о состоянии группы Клейста до и после наступления на Ростов»[1] от 15 января 1942 года. Согласно этому документу, до наступления на Ростов в 60-й МД было 11 бронемашин, а после – только 3. При этом, танков соединение не имело ни до, ни после наступления.
На первый взгляд, справки, составленные информационным отделением разведотдела штаба Южного фронта, содержат достаточно неожиданную информацию. В то же время, любой, кто предметно интересовался ходом вышеуказанной операции, а также уровнем потерь в бронетехнике в дивизиях противоборствующих сторон, вряд ли удивится.
Примечательно здесь другое – указание о танках отсутствует в справке в принципе, что позволяет тут же вспомнить об отдельном статусе 60-го танкового батальона, который попросту был изъят в этот период из состава 60-й мотодивизии и действовал СОВЕРШЕННО НА ДРУГОМ УЧАСТКЕ ВОСТОЧНОГО ФРОНТА, а именно – В КРЫМУ!
И хотя это очередное «косвенное» доказательство, естественно, весьма условно, если его рассматривать отдельно, но в сопоставлении со всем массивом накопленной информации, и особенно с учётом ХРОНОЛОГИИ РАЗВИТИЯ СОБЫТИЙ, приведённые выше сведения не должны, как минимум, игнорироваться.
С какой же целью ПЕРВОНАЧАЛЬНО был создан отдельный танковый батальон?
Ответ находим в дневнике фон Бока – с целью поддержки войск фон Манштайна в Крыму, которому не хватало подвижных соединений для эффективного противодействия советским танковым частям на Керченском направлении, где описывается содержание телефонного разговора Федора фон Бока и Адольфа Гитлера 24 января 1942 года, в ходе которого командующий группой армий «Юг» обратился с вопросом о том, есть ли смысл продолжать атаки в направлении Керчи, как это было приказано ранее, и осведомился относительно возможности перевода «60-го танкового батальона»[2], задействованного для атак на Керчь (!), на фронт, где противник прорвал в нескольких местах нашу оборону.
При этом, фон Бок указал в дневниковой записи, что такое решение наиболее целесообразно, поскольку прорывы представляли огромную угрозу для группы армий в целом[3].
Любопытно, что во второй половине того же дня Верховное командование сухопутных сил одобрило передачу 60-го танкового батальона, но в подчинение штабу не 11-й, а 17-й армии, которая также нуждалась в подвижных частях, о чем засвидетельствовал фон Бок в своем дневнике, упомянув попутно применительно к вопросу о поддержке соединений 17-й армии и 14-ю танковую дивизию.
Запись в дневнике командующего группой армий «Юг» от 24 января 1941 года в соотношении ее содержания со всем вышеизложенным однозначно указывает на то, что 60-й ОАТБ и 60-я МПД – это совершенно разные часть и соединение, которые хотя и действовали в одних и тех же районах Восточного фронта в некоторые временные периоды, имеют разную боевую биографию и историю своего формирования.
Рассматривая интереснейшее совпадение, заключающееся в присвоении вновь создаваемой отдельной танковой части номера «60», который не может не вызывать справедливого вопроса о наличии какой-либо смысловой связи с положением 60-й мотопехотной дивизии в этот же период, тем не менее, как совпадение, заметим, что если бы подобная часть действительно формировалась бы для 60-й дивизии, номер батальона был бы «160», что подтверждает сама история – свой полноценный штатный танковый батальон дивизия сформировала в июне 1942 года под номером «160», а не «60», и на базе уже совсем другой части – I батальона 18-го ТП 18-й танковой дивизии в составе одной роты средних и двух рот легких танков.

________________________________________
[1] Справка о состоянии группы Клейста до и после наступления на Ростов // ЦАМО СССР. – Ф.228. – Оп.701. – Д.251. – Л.72.
[2] Комментируя это упоминание 60-го ТБ, некоторые исследователи указывают, что под словосочетанием «60-й танковый батальон» следует понимать 60-ю моторизованную пехотную дивизию, которую иногда называют 60-м танковым батальоном (Эберхардта, Эбергарда).
[3] Федор фон Бок предвидел такое осложнение. Уже в записи от 28.01.1942 в своем дневнике он констатирует дальнейшее ухудшение положения на левом крыле измотанной в боях 17-й армии, что привело в итоге к переподчинению последней 1-й танковой армии для проведения контрнаступления

В свою очередь, номер «60» подчеркивал временный характер формирования, который нашел отражение и в использовании батальона на фронте как отдельной армейской бронетанковой части корпусного подчинения во главе с Эберхардтом на другом участке фронта: такое использование вновь выделяемых формирований, оснащенных танками и штурмовыми орудиями, практиковалось немцами всю войну. Причинами тому служили острейший дефицит в полноценных боевых частях, достаточно обособленных и мобильных, чтобы выполнять специфические боевые задачи самостоятельно, что часто было востребовано на Восточном фронте, особенно на тех направлениях, где подвижных подразделений не хватало.
В качестве иллюстрации к этому утверждению можно привести и содержание записи в дневнике фон Бока, датируемой 30 января 1942 года, в которой указывалось на факт концентрации сил 1-й румынской и 113-й дивизий, а также «60-го танкового батальона (Эберхардт)» вокруг Павлограда и Краснограда, которая осуществлялась медленно. Интересно и то, что в этой записи фон Бок опять указывает на факт телефонного звонка фюреру, в ходе которого командующий группой армий «Юг» обратился с просьбой немедленно прислать 50 танков из Германии, обосновывая ее тем, что при сложившихся погодных условиях контратака 14-й танковой дивизии и 60-го танкового батальона может обернуться большими потерями, и обращая внимание Адольфа Гитлера на то обстоятельство, что подобный запрос по обычным каналам займет слишком много времени.
Анализ записей в дневнике фон Бока, датируемых 24 и 30 января 1942 года позволяет все же обратить внимание на интересную деталь – лишь 24 января 1942, то есть по прошествии ДВАДЦАТИ ДНЕЙ после создания отдельного армейского танкового батальона, командующий группой армий «Юг» начинает вести разговор о возможности перевода «60-го танкового батальона», задействованного для атак на Керчь. Такая формулировка ОДНОЗНАЧНО указывает на факт появления 60-го отдельного армейского танкового батальона на территории Крымского полуострова еще перед тем, как он был переброшен на новое направление. То, что свой боевой путь в качестве отдельной части 60-й ОАТБ начал именно в Крыму, было закономерным: уже 1 января 1942 года германское командование констатировало, что в обстановка на полуострове остается напряженной, и без ввода новых сил восстановить положение невозможно. Именно в этой связи, на Керченском направлении строго на временной основе силам 11-й армии был придан вновь сформированный отдельный танковый батальон, который, при этом, не имел никакого отношения к 60-й мотодивизии.
А к 30.01.1942, когда ситуация у командарма-11 относительно была стабилизирована, а штаб 17-й армии, наоборот, оказался в тяжелом положении, 60-й ОТБ покидает полуостров и в дальнейшем действует совместно с 14-й ТД. Заметим, что переброска на полуостров была осуществлена сразу после формирования батальона (04.01.1942), а быть может и за несколько недель до этого, когда было принято принципиальное решение о дальнейшей судьбе II батальона 36-го танкового полка.
После января 1942 года 60-й ОТБ продолжает действовать вне Крымского полуострова, в том числе: 31.01.1942 – район Петропавловки, 02.02.1942 – 04.02.1942 – Славянск, 07.02.1942 – Александрополье, наряду с 60-й моторизованной дивизией, которая к 28.02.1942 дислоцируется в районе северо-восточнее Таганрога, затем к 03.03.1942 достигает фронта под Самарой, 10.03.1942 перемещается ближе к левому крылу 17-й армии, участвуя в последующие дни в наступлении с подключением танков из группы фон Маккензена с левого крыла 17-й армии вплоть до командных высот на юге от Шаврова, прекращая атаки к 13.03.1942 и начиная собственный отвод с фронта 14.03.1942, который прошел без всяких осложнений.
Примечательно и упоминание фамилии генерала Эберхардта в дневнике фон Бока применительно к данной боевой части. Не является ли это косвенным свидетельством в пользу версии о тождестве батальона и дивизии или о том, что батальон был сборной боевой группой из отдельных подразделений последней? По поводу этого вопроса отметим, что «Эберхард» или «Эберхардт» могли относиться не к командиру 60-й мотодивизии, а к командующему III моторизованным корпусом по имени Эберхард фон Маккензен, который, видимо, и был инициатором создания отдельного армейского танкового батальона под номером 60.
Попутно заметим, что подвергать сомнению правильность русского перевода записей в дневнике фон Бока, конечно, необходимо, принимая во внимание многочисленные ошибки, допущенные при переводе целого ряда источников, особенно в последние 20 лет. С другой стороны, отметим принципиальную особенность – самым важным для нас является даже не сама конкретная запись с упоминанием номера отдельной танковой части, а совокупность сразу нескольких различных записей, в их хронологическом порядке и учёт самого «контекста событий», в связи с которым эти записи в военном дневнике фон Бока вообще появились.
Еще одной любопытной и весьма характерной деталью является и отсутствие каких-либо конкретных данных о том, где и как участвовали в боевых действиях 60-я мотодивизия, а также и 60-й ОТБ, в течение апреля 1942 года. Это совпадение также вызывает справедливые подозрения. И если с 60-й дивизией все примерно ясно – без преувеличения, потрепанное соединение, вероятнее всего, было выведено в тыл для пополнения и отдыха, то в боевой биографии отдельного армейского танкового батальона с таким же номером – явный пробел, который может быть восполнен, если предположить, что 60-й ОТБ в этот период снова появляется в Крыму для поддержки сил 11-й армии, которые в этот период времени отбивали новые атаки бронетанковых частей Крымфронта, а покидает полуостров только в конце месяца, когда часть возвращается в родное соединение и, начиная с 1 мая 1942 года, вновь становится II батальоном 36-го ТП 14-й ТД.
Как известно, в дальнейшем, для проведения операции «Вильгельм» штабу 6-й армии был подчинен III моторизованный корпус фон Маккензена, сосредоточившийся в районе Чугуева и получивший в свое распоряжение LI армейский корпус (фактически была снова создана группа фон Маккензена), а уже к 3 июня 14-я, 22-я, 16-я танковые и 60-я мотопехотная дивизии прибывают в новый район сосредоточения к югу от Чугуева.
В свою очередь, выведенная в тыл на отдых и пополнение 60-я мотопехотная дивизия могла передать некоторые боеспособные, в первую очередь, подвижные подразделения другим соединениям, которые находились в тяжелом положении.
В свою очередь, номер «60» подчеркивал временный характер формирования, который нашел отражение и в использовании батальона на фронте как отдельной армейской бронетанковой части корпусного подчинения во главе с Эберхардтом на другом участке фронта: такое использование вновь выделяемых формирований, оснащенных танками и штурмовыми орудиями, практиковалось немцами всю войну. Причинами тому служили острейший дефицит в полноценных боевых частях, достаточно обособленных и мобильных, чтобы выполнять специфические боевые задачи самостоятельно, что часто было востребовано на Восточном фронте, особенно на тех направлениях, где подвижных подразделений не хватало.
В качестве иллюстрации к этому утверждению можно привести и содержание записи в дневнике фон Бока, датируемой 30 января 1942 года, в которой указывалось на факт концентрации сил 1-й румынской и 113-й дивизий, а также «60-го танкового батальона (Эберхардт)» вокруг Павлограда и Краснограда, которая осуществлялась медленно. Интересно и то, что в этой записи фон Бок опять указывает на факт телефонного звонка фюреру, в ходе которого командующий группой армий «Юг» обратился с просьбой немедленно прислать 50 танков из Германии, обосновывая ее тем, что при сложившихся погодных условиях контратака 14-й танковой дивизии и 60-го танкового батальона может обернуться большими потерями, и обращая внимание Адольфа Гитлера на то обстоятельство, что подобный запрос по обычным каналам займет слишком много времени.
Анализ записей в дневнике фон Бока, датируемых 24 и 30 января 1942 года позволяет все же обратить внимание на интересную деталь – лишь 24 января 1942, то есть по прошествии ДВАДЦАТИ ДНЕЙ после создания отдельного армейского танкового батальона, командующий группой армий «Юг» начинает вести разговор о возможности перевода «60-го танкового батальона», задействованного для атак на Керчь. Такая формулировка ОДНОЗНАЧНО указывает на факт появления 60-го отдельного армейского танкового батальона на территории Крымского полуострова еще перед тем, как он был переброшен на новое направление. То, что свой боевой путь в качестве отдельной части 60-й ОАТБ начал именно в Крыму, было закономерным: уже 1 января 1942 года германское командование констатировало, что в обстановка на полуострове остается напряженной, и без ввода новых сил восстановить положение невозможно. Именно в этой связи, на Керченском направлении строго на временной основе силам 11-й армии был придан вновь сформированный отдельный танковый батальон, который, при этом, не имел никакого отношения к 60-й мотодивизии.
А к 30.01.1942, когда ситуация у командарма-11 относительно была стабилизирована, а штаб 17-й армии, наоборот, оказался в тяжелом положении, 60-й ОТБ покидает полуостров и в дальнейшем действует совместно с 14-й ТД. Заметим, что переброска на полуостров была осуществлена сразу после формирования батальона (04.01.1942), а быть может и за несколько недель до этого, когда было принято принципиальное решение о дальнейшей судьбе II батальона 36-го танкового полка.
После января 1942 года 60-й ОТБ продолжает действовать вне Крымского полуострова, в том числе: 31.01.1942 – район Петропавловки, 02.02.1942 – 04.02.1942 – Славянск, 07.02.1942 – Александрополье, наряду с 60-й моторизованной дивизией, которая к 28.02.1942 дислоцируется в районе северо-восточнее Таганрога, затем к 03.03.1942 достигает фронта под Самарой, 10.03.1942 перемещается ближе к левому крылу 17-й армии, участвуя в последующие дни в наступлении с подключением танков из группы фон Маккензена с левого крыла 17-й армии вплоть до командных высот на юге от Шаврова, прекращая атаки к 13.03.1942 и начиная собственный отвод с фронта 14.03.1942, который прошел без всяких осложнений.
Примечательно и упоминание фамилии генерала Эберхардта в дневнике фон Бока применительно к данной боевой части. Не является ли это косвенным свидетельством в пользу версии о тождестве батальона и дивизии или о том, что батальон был сборной боевой группой из отдельных подразделений последней? По поводу этого вопроса отметим, что «Эберхард» или «Эберхардт» могли относиться не к командиру 60-й мотодивизии, а к командующему III моторизованным корпусом по имени Эберхард фон Маккензен, который, видимо, и был инициатором создания отдельного армейского танкового батальона под номером 60.
Попутно заметим, что подвергать сомнению правильность русского перевода записей в дневнике фон Бока, конечно, необходимо, принимая во внимание многочисленные ошибки, допущенные при переводе целого ряда источников, особенно в последние 20 лет. С другой стороны, отметим принципиальную особенность – самым важным для нас является даже не сама конкретная запись с упоминанием номера отдельной танковой части, а совокупность сразу нескольких различных записей, в их хронологическом порядке и учёт самого «контекста событий», в связи с которым эти записи в военном дневнике фон Бока вообще появились.

Еще одной любопытной и весьма характерной деталью является и отсутствие каких-либо конкретных данных о том, где и как участвовали в боевых действиях 60-я мотодивизия, а также и 60-й ОТБ, в течение апреля 1942 года. Это совпадение также вызывает справедливые подозрения. И если с 60-й дивизией все примерно ясно – без преувеличения, потрепанное соединение, вероятнее всего, было выведено в тыл для пополнения и отдыха, то в боевой биографии отдельного армейского танкового батальона с таким же номером – явный пробел, который может быть восполнен, если предположить, что 60-й ОТБ в этот период снова появляется в Крыму для поддержки сил 11-й армии, которые в этот период времени отбивали новые атаки бронетанковых частей Крымфронта, а покидает полуостров только в конце месяца, когда часть возвращается в родное соединение и, начиная с 1 мая 1942 года, вновь становится II батальоном 36-го ТП 14-й ТД.
Как известно, в дальнейшем, для проведения операции «Вильгельм» штабу 6-й армии был подчинен III моторизованный корпус фон Маккензена, сосредоточившийся в районе Чугуева и получивший в свое распоряжение LI армейский корпус (фактически была снова создана группа фон Маккензена), а уже к 3 июня 14-я, 22-я, 16-я танковые и 60-я мотопехотная дивизии прибывают в новый район сосредоточения к югу от Чугуева.
В свою очередь, выведенная в тыл на отдых и пополнение 60-я мотопехотная дивизия могла передать некоторые боеспособные, в первую очередь, подвижные подразделения другим соединениям, которые находились в тяжелом положении.

В этой связи, гипотеза о том, что такое могло произойти в отношении штаба 11-й армии, имеет право на жизнь, поскольку в Крыму ситуация к апрелю 1942 года становилась для «лучшего оперативного ума Германии», даже принимая во внимание очевидные просчеты руководства Крымфронта и возмутительно неумелое и непродуманное использование в боях тяжелых танков. Особенно это хорошо видно, если вспомнить, КОМУ поручил Эрих фон Манштайн самую ответственную миссию в операции «Охота на дроф».
Тот факт, что знаменитую моторизованную группу, в состав которой вошел и подвижный отряд Раду Корна, возглавил командир 120-го мотопехотного полка из состава 60-й мотодивизии, позволяет ответить на заданный вопрос более предметно.
Что же касается Керченско-Феодосийской стратегической десантной операции, то уже с самого её начала, а возможно и за неделю до этого (вспомним даты 20 и 22 декабря, фигурирующие во всех источниках, посвящённых самоходкам «Мардер»), штаб 11-й армии, осознав масштабы использования советскими войсками бронетехники, был вынужден принимать самые экстренные и решительные меры. Отражение любого десанта вообще согласно представлениям военной науки того периода требовало в обязательном порядке, естественно, при возможности, максимально быстро сосредоточить мотомеханизированные части, необходимые для такой операции.
Когда же стало окончательно ясно, что в I и II эшелонах на территорию Керченского полуострова и в районе Феодосии прибывают средние танки Т-34, а также, как мы сейчас понимаем, и пехотные танкиlend-lease, Эрих фон Манштайн уже не мог рассчитывать на какой-либо успех только за счёт умения комбинировать имеющиеся силы. Как воздух жизненно важным было появление мощных и, желательно, самоходных, противотанковых средств с калибром больше, чем 47-мм у Panzerjäger I (которые самостоятельно не могли нанести серьёзного вреда не только советским КВ и Т-34, но и британским «Матильдам»). Именно в таких условиях и могла появиться экспериментальная рота машин, ставших известными после начала серийного выпуска как Marder III, которые особенно были необходимы ввиду ситуации, сложившейся вокруг потрёпанных в ходе зимнего штурма Севастополя двух «крымских» дивизионов штурмовых орудий, приводивших в порядок матчасть и ожидающих пополнения. Но помимо самоходок, созданных на базе шасси танков, были весьма востребоваными и сами танки.

Если бы не было танков, никакие штурмовые орудия и мотоциклы с бронеавтомобилями (в том числе и уникальными ADGZ из 60-й мотодивизии) командующему 11-й армией «погоды бы не сделали». Эти виды боевой техники при условии отсутствия поддержки со стороны танков не могли эффективно решать возложенные на них боевые задачи (которые, в частности, предполагали мобильное перемещение по территории полуострова). Напротив, когда на территорию полуострова прибыла полноценная подвижная бронетанковая часть, все уже имеющиеся технические ресурсы можно было перераспределить самым выгодным образом, организовав безукоризненное взаимодействие подразделений разных родов войск, как это многократно делал Эрих фон Манштайн, навсегда вписав свое имя в мировую военную историю.
Может быть именно поэтому фон Бок оставил весьма любопытную запись в своем дневнике, датируемую еще 11 ноября 1941 года, в которой, сравнивая собственное положение с обстановкой на Крымском полуострове, заметил, что его охватывает зависть, когда он видет на карте Крым, где немецкие войска, по его оценке, уверенно продвигаются вперед, имея твердую землю под ногами и ясное небо над головой, а русские бегут или же сдаются в плен.
О том, что русские умеют и воевать, причем вопреки всем порокам сталинского политического режима, командованию группой армий «Юг» пришлось убедиться уже в следующем месяце, когда отражение зимнего штурма и Керченско-Феодосийская десантная операция убедительно это доказали. А затем ситуация повторилась снова, когда несмотря на катастрофу Крымфронта и вопреки ее последствиям, защитники Севастополя уже в следующем месяце также навсегда вписали свои имена в мировую военную историю, заставив новоявленного фельдмаршала открыть истинное свое лицо, которое навсегда запомнили мирные жители полуострова и плененные герои, и о котором необходимо помнить потомкам, чтобы в их жизни не появлялись полицейские бронеавтомобили и душегубки, направляемые новой плеядой преступников, для которых Катастрофа и сегодня, к изумлению их современников, не является таковой…

«БРАНДЕНБУРГ–800» В КРЫМУ. АВИАДЕСАНТ В МАРФОВКЕ
________________________________________

«Бранденбуржцы», которых мне доводилось
встречать на полях сражений в России, были
не просто солдатами, но патриотами, которые
на призыв встать под наши знамена отвечали
отовсюду, где бы они не находились…

Эрих фон Манштайн, отвечая на вопрос
Франца Куровски о «бранденбуржцах»

Начиная разговор о германских диверсантах в Битве за Крым, следует сразу же сделать важную оговорку: сведения об участии подразделений полка специального назначения «Бранденбург-800» в Крыму и Севастополе крайне скудны.
В тоже время характер боев за Керчь и Севастополь позволяет предположить наличие, по крайней мере, роты этого полка на полуострове в период борьбы за Крым в 1941 – 1942 годах. На это, в частности, косвенно указывают многочисленные воспоминания очевидцев и непосредственных участников боев, в которых имеется указание на профессионально подготовленных лазутчиков и диверсантов, которые засылались всякий раз перед тем, как начиналось решающее наступление германской группировки на направлении главного удара. Ниже мы попытаемся отметить все основные источники по данному вопросу и провести соответствующее обобщение сведений, которые в них содержатся.
Прежде всего, следует обратить внимание на подразделение специального назначения «Тамара», которое было создано Абвером для действий в Грузии.
20.06.1941 начальником отдела спецопераций Абвер-II, генералом Э. Лахузеном, было подписано секретное распоряжение (Отдел иностранной разведки №53/41), в соответствии с которым предусматривалось создание под руководством рабочего штаба «Румыния» организации «Тамара» для подготовки восстания на территории Грузии.
Организация «Тамара» (руководитель – обер-лейтенант Краммер (2-й отдел контрразведки, заместитель – фельдфебель доктор Хауфе) структурно состояла из двух агентурных групп. Первая группа в составе 16 человек «Тамара-I» под руководством унтер-офицера Э.Германна (учебный полк «Бранденбург» ЦБФ 800, 5-я рота) занималась саботажем, вторая, из 80 человек, была оперативной и возглавлялась собственном руководителем всей организации. Кадровым ядром «Тамары» являлись грузины-эмигранты из Франции.
После предварительных организационных мероприятий в Германии, группа начала свое продвижение вместе с наступающими германскими войсками в сторону конечного района назначения по линии Кишинев – Николаев – Мариуполь.
В первых числах апреля 1942 г. спецподразделение было переброшено в Крым, в район горы Демерджи, между Симферополем и Алуштой. Находясь там вплоть до своей переброски в Грузию, добровольцы, в условиях максимально приближенных к кавказским, проходили усиленную разведывательно-диверсионную и горно-стрелковую подготовку. Обучались тактике партизанских действий в горах. Особое внимание уделялось хождению по азимуту в ночных условиях, стрельбе из всех видов оружия.
Анализ всего предыдущего маршрута позволяет сделать вывод, что спецподразделение «Тамара-I» для диверсий в текущих операциях не привлекалось, а лишь выводилось ближе к переднему краю для тренировок в обстановке, максимально приближенной к боевой. В то же время, агентурная группа «Тамара-II» участвовало в боевых действиях в Крыму. Уже на момент окончательного формирования группы в Вене, когда уже началась операция «Барбаросса» ее фактическая численность составляла 130 человек. При этом, помимо эмигрантов, в роту входило около 30 человек германского кадрового персонала, в основном состоящего из опытных бойцов полка особого назначения «Бранденбург-800».
В сентябре 1941 года «Тамара-II» была переброшена в Румынию, где, получив оружие и разместившись в казармах за пределами города, приступила к изучению разведывательно-диверсионного и взрывного дела, хождения с компасом по азимуту, а так же к усиленной стрелковой подготовке. После этого группа была направлена в предгорье Карпат, в с. Одобешти, под г.Фокшаны. Там, в условиях приближенных к кавказским, спецподразделение продолжило курс усиленного обучения.
Изучение проблемных вопросов, возникающих в отношении изучении истории участия в Крымской Кампании Вермахта и Войск СС 1941/1942, мы должны обратить особое внимание и на 6-ю роту II батальона полка особого назначения «Бранденбург-800», которая наряду со спецподразделением «Тамара-II» приняло самое активное и непосредственное участие в боях за Крым и Севастополь. С зимы 1941–1942 годов отдельные подразделения группы приняли участие в боевых действиях на Восточном фронте.
В декабре 1941 года, около двадцати входящих в группу «Тамара-II» добровольцев-эмигрантов было направлено в Крым, в Симферополь, для зачисления в дислоцированную в окрестностях города 6-ю роту II батальона полка особого назначения «Бранденбург-800». Руководство Абвера планировало использовать грузинских добровольцев для высадки в тылу советских войск в Севастополе, где к этому времени, находилось в окружении большое количество красноармейцев-грузин. Данному плану, однако, не суждено было осуществиться. В январе 1942 года советские войска провели несколько морских десантных операций на территории Крыма.
В результате этого весь личный состав 6-й роты «бранденбуржцев», включая добровольцев-грузин, был задействован в операциях по борьбе с высадившимися на крымском побережье советскими частями. В ходе кровопролитных боев в Евпатории, германским войскам удалось разгромить противника. В этих боях погиб один из грузинских добровольцев – доктор Георгий Чачиашвили. После подавления десанта, члены группы «Тамара-II» в течение месяца несли охрану морского побережья в районе г.Евпатория. Март и апрель добровольцы пробыли в Симферополе, а затем, в составе 6-й роты второго батальона полка «Бранденбург-800», были направлены на Керченский фронт в с.Субаш, в район Старого Крыма.
В конце июня 1942 года, как свидетельствует журнал боевых действий разведывательно-диверсионных подразделений Абвера, перед истребительной ротой береговой охраны полка «Бранденбург-800» была поставлена задача, перерезать линии снабжения РККА в районе Керчи, на Таманском полуострове. Скорее всего, речь шла о действиях роты охраны побережья из состава III батальона или истребительного батальона береговой охраны, который был создан в октябре 1941 года и фактически представлял собой подразделение морской пехоты. Этот батальон уже в ноябре 1941 года приступил к ведению боевых действий на Средиземноморском побережье Франции, Адриатическом побережье Югославии и в Эгейском море у берегов Греции, а в дальнейшем и на Черноморском побережье в районе Керчи.
Анализ всего массива источников позволяет сделать вывод, что морское подразделение «Бранденбурга» (дословно – береговой рейдерский батальон «Бранденбург») в составе своих 2-го (обер-лейтенант Кригсхайм) и 3-го (обер-лейтенант доктор Вагнер) взводов, под командованием капитана Хорльбека весной 1942 года было передислоцировано в район Николаева по железной дороге[1]. Именно отсюда подразделение летом 1942 года отправилось на Керченский полуостров для разведки в районе косы Тузла. В этой связи, участие морского рейдерского батальона в боях за Севастополь может быть лишь гипотетическим.
В начале августа, после выполнения поставленных перед ними боевых задач, добровольцы из организации «Тамара» осуществляли вербовку грузин-красноармейцев, в лагере военнопленных под Феодосией. В этом же месяце 120 вновь завербованных в составе 6-й роты «бранденбуржцев» выехали на отдых и пополнение в Вену, а оттуда – в окрестности г.Бранденбург для прохождения обучения.
Анализируя состав германской группировки перед началом зимнего штурма Севастополя, исследователи, в частности, обращают внимание на то обстоятельство, что в 11-ю армию фон Манштайна был направлен взвод из полка специального назначения «Бранденбург-800», офицеры и солдаты которого хорошо знали русский язык и обладали большим опытом диверсионно-разведывательной деятельности. При этом, взвод спецназначения должен был действовать на направлении главного удара – в полосе обороны 8-й бригады морской пехоты на Северной стороне.
Для достижения эффекта внезапности, было решено обойтись без предварительной артподготовки и пустить впереди основных сил взвод полка «Бранденбург-800» для бесшумного уничтожения передового охранения бригады, после чего немецкая пехота должна была ворваться в первые траншеи. Владевшие русским языком диверсанты выдавали себя за возвращавшуяся разведывательную группу.
Этот замысел немецкого командования был успешно осуществлен на рассвете 17 декабря 1941 года и позволил противнику в первые сутки наступления глубоко вклиниться в оборону СОРа на Северной стороне на стыке указанной бригады и 241-го СП из состава 95-й СД, а затем и окружить этот стрелковый полк.
Интересный акцент сделан и известным исследователем Паулем Карелем, который в своей знаменитой книге упоминает спецполк применительно к событиям 21 декабря 1941 года, когда 6-я рота совместно с «эскадронами 22-го разведывательного подразделения» в результате ожесточеннейших рукопашных схваток с защитниками Севастополя овладела самым передовым советским опорным пунктом на побережье в полосе наступления немецкого 47-го ПП из 22-й дивизии.
Обобщая все имеющиеся данные, можно предположить, что под Севастополем действовал взвод, а скорее всего, и вся 6-я рота II батальона полка особого назначения «Бранденбург-800», штаб которой находился в Симферополе, где, кстати, размещалась и основная радиостанция Абвера в регионе. Второй батальон «бранденбуржцев» в свое время был сформирован в Бадене под Веной именно из венгерских, румынских и балканских немцев и предназначался для действий в юго-восточной Европе, а реально был задействован также против СССР и в Северной Африке. Эта часть на момент начала операции «Барбаросса» уже имела солидный послужной список, особенно хорошо зарекомендовав себя в боевых действиях в Греции во время Балканской кампании Вермахта.
Участие, как минимум, одного взвода из состава 6-й роты II батальона полка особого назначения «Бранденбург-800» в летнем решающем штурме Севастополя очевидно. На это указывают многочисленные воспоминания самих защитников, особенно в отношении последних дней Обороны на Херсонесском полуострове, когда диверсионные вылазки противника участились. Ценные сведения можно почерпнуть и из боевого расписания спецчасти на конец 1941 года после проведенной реорганизации (которое приводится исследователем Ф. Куровски в его знаменитой работе, посвященной «Бранденбургу»), в соответствии с которым 6-я рота II батальона во главе с обер-лейтенантом Гансом-Герхардом Банзеном /Hans-Gerhard Bansen/.
Кстати, в этом же источнике указано, что вышеупомянутый обер-лейтенант Граберт[2] был командиром 8-й роты II батальона, что может свидетельствовать о некоторой путанице и неясности, закравшихся в отдельные исследования, либо о неполно выявленной хронологии смены командования 6-й роты.
Также под вопросом и сведения об участии «бранденбуржцев» в эпизоде с 8-й бригадой морской пехоты – некоторые источники указывают на деятельность знаменитого разведбатальона 22-й немецкой (пехотной) воздушно-десантной дивизии (подполковник фон Боддин), ставя под сомнение участие спецподразделения в этих событиях. Это же касается и евпаторийского десанта и действий командования 11-й армии по его отражению, где одну из основных ролей сыграл все тот же разведбат 22-й ВДД.
С другой стороны, необходимо не забывать и о том важном обстоятельстве, что 6-я рота изначально, еще перед началом операции «Барбаросса», готовилась на территории Румынии к боям на юго-востоке СССР совместно с 22-й ВДД, где выполняла до начала очередного блицкрига задачу по охране нефтепромыслов Плоешти.
Именно отсюда начался боевой путь 6-й роты «бранденбуржцев» во главе с обер-лейтенантом Банзеном в направлении Крымского полуострова, куда она вступила, без всяких сомнений, в самых первых рядах осенью 1941-го. Можно также предположить, что данное подразделение принимало участие и в боях за город-герой Одессу. Поэтому, участие 6-й роты в боевых делах разведбата 22-й танковой дивизии представляется не только реальным, но и закономерным.
Можно предположить, что ни одна серьезная операция не обходилась без предварительного появления в соответствующем районе бойцов 6-й роты. Это представляется логичным и с точки зрения легализованной впоследствии руководством Абвера концепции использования отдельных рот полка спецназначения «Бранденбург» командованием группы армий или конкретной армии. Спецподразделения задействовались исключительно на направлении будущего наступления и только для выполнения конкретной боевой задачи[3].
Как бы то ни было, сам факт присутствия на Крымском полуострове именно всей 6-й роты (а не отдельных взводов, а точнее, первой или второй полуроты или тяжелого взвода этой роты) в декабре 1941 года уже не вызывает никаких вопросов. Если же признать, что 6-я рота на протяжении всего первого полугодия 1942 провела в Крыму, то возникают новые, более конкретные, вопросы – относительно участия этого подразделения в боях за Севастополь и на Крымфронте (в том числе, зимний штурм Севастополя, операции «Охота на дроф», включая знаменитый десант в районе Марфовки 10.V.1942, в результате которого был захвачен стратегический аэродром, и фон Манштайн получил возможность перебросить в тыл отступающим советским войскам дополнительные части, а также легкую бронетехнику, и, конечно же, «Лов осетра»)…
Проведение высадки парашютного десанта, равно как и вообще высадка войск посредством транспортной авиации, в качестве обязательного условия должны предусматривать эффект полной неожиданности для противника, что и было затем великолепно реализовано немцами, имевшими в Крыму не только 6-ю роту «Бранденбург-800», но и элитную 22-ю авиапосадочную дивизию, часть подразделений которой были парашютно-десантными.

________________________________________
[1] 1-й взвод во главе с обер-лейтенантом Кюхльманом в это время направлялся на юг Италии, в Бриндизи, для участия в планируемой операции в Египте…
[2] Зигфрид Граберт командовал 8-й ротой «бранденбуржцев». Уже капитаном он умер 25.VII.1942 от тяжелого ранения, полученного в ходе июльских боев в районе Ростова. За проявленное мужество он был посмертно награжден Рыцарским крестом с дубовыми листьями 06.XI.1943. Среди командиров подразделений «Бранденбург» можно встретить и капитана ГРАВЕРТА (не путать с Зигфридом Грабертом), возглавлявшего III батальон 3-го полка «Бранденбург»
[3] В Отчете обер-лейтенанта Хэхлинга на имя главы Абвера II за №1509/42 от 26.VI.1942 нашли отражение не только эти принципы, ставшие в июне 1942 обязательными для выполнения, но и многие другие моменты, в том числе и относительно типовой структуры отдельной роты…

В частности, во время операции «Охота на дроф», когда 10 мая 1942 года в районе стратегического аэродрома близ Марфовки на Керченском полуострове был выброшен парашютный десант, а затем, после его захвата, транспортные самолеты немедленно доставили дополнительные авиадесантные подразделения, а также легкую бронетехнику для развития успеха, что стало прологом победы фон Манштайна в операции в целом.
Здесь следует также обратить внимание на то, что сама по себе высадка оперативных и тактических авиапосадочных десантов с участием лёгкой бронетехники довольно часто практиковалась немцами на разных участках Восточного фронта. Так, например, в ходе Битвы за Москву, 11 октября 1941 года в 15:25 в районе Дылдино – Ищеино – Коростелево (в 25 км к юго-западу от Боровск) было высажено, в общей сложности, до роты пехоты, вооружённых автоматами и малокалиберными миномётами, и 10 танкеток[1].
Попутно заметим, что захвату аэродромов вблизи Марфовки и Владиславовки немцы уделяли огромное значение. Вот, что вспоминает, напримре, в своих мемуарах военный лётчик, полковник Анатолий Леонидович Иванов, бывший непосредственным участником боёв в небе над Керченским полуостровом:
«…В утренней сводке Совинформбюро сообщалось: «В течение ночи на 11 мая на фронте существенных изменений не произошло». А утром этого же дня, по всей линии фронта, в Крыму войска противника перешли в наступление.
В тот же день на рассвете группа «чаек» получила задание вылететь на штурмовку в район Дальних Камышей и станции Владиславовка. Нашим истребителям поручено было их сопровождение.
Уже при подходе к аэродрому Марфовка мы встретили большое количество фашистских бомбардировщиков, которые летели значительно выше. Они следовали на восток несколькими группами по 18–20 самолетов. Такого количества мы не встречали с февраля месяца. Затем пронеслись отдельными парами и четверками «мессершмитты». С нами в бой они не вступали. Как видно, летели для прикрытия своих бомбардировщиков. Зато вторая группа «мессершмиттов» атаковала нас прямо над аэродромом Марфовка. В это время «чайки» уже взлетели в воздух и встали под прикрытие. Мы попытались пройти в сторону Владиславовки, но и там встретились с большой группой фашистских истребителей.
Над Владиславовкой «чаек» сильно обстреляла зенитная артиллерия, но штурмовка все же началась. Я в это время летел на самолете командира полка, так как мой «ишачок» накануне был подбит и находился в ремонте…
…Задача – произвести разведку воздушного пространства, или, как обычно, называли летчики такие полеты – разведку боем. Мы набрали высоту и вышли к линии фронта в район Владиславовки. Видим, небо кишит самолетами. Фашисты летят и летят на нашу территорию, бомбят, штурмуют наземные войска. Советские истребители парами и четверками отчаянно дерутся с истребителями и бомбардировщиками противника…
…Вскоре немецкие войска перешли в наступление, прорвали линию обороны и начали продвижение в направлении Керчи. В районе аэродрома Марфовка противник высадил крупный десант. На северном побережье полуострова также были высажены десанты фашистов. Наши войска с тяжелыми боями отходили в восточном – направлении.
Положение стало опасным. Вся авиация была брошена на прикрытие наших войск. Но натиск противника сдерживать невероятно тяжело: слишком намного превосходили немцы в количестве боевой техники…»[2].
Исследователь Б.И.Невзоров в этой связи отмечает, что «10 мая из-за бездорожья противник активности в северном направлении не проявлял. Его внимание было обращено на восток. Во второй половине дня у Марфовки и Хаджи-Бие он сбросил воздушные десанты. Овладев аэродромами, они обеспечили условия для последующей высадки второго эшелона десанта силой до батальона с танкетками».
Примечательными нам показались и воспоминания одного из прямых участников катастрофы на Керченском полуострове, МЛ. Богоявленского, который воевал во взводе связи:
«…12 мая на рассвете мы расположились среди поля. Командиры пошли знакомиться с обстановкой. Затем нас передвинули на другое место, недалеко от деревни Марфовки. Мы залегли, провели телефонную связь по подразделениям, я лег дежурить у телефона. Километрах в четырех от нас садились немецкие самодеты, из них выходили немецкие войска, даже небольшие танки…»[3].
Переброска танков транспортной авиацией сама по себе не была чем-то необычным, однако, перебрасывались только лёгкие танки.
Интересно, какие же легкие танки из состава сил, приданных 11-й армии, появились 10–12 мая 1942 года на Керченском полуострове столь рискованным способом? Были ли это немецкие Рz.Kpfw.II, румынские R-1, французские «шенилетты» или трофейные советские Т-37/38, которые кстати, достаточно хорошо зарекомендовали себя в соответствующих испытаниях, проводившихся в Советском Союзе?

________________________________________
[1] Битва за Москву: История Московской зоны обороны / Сост. С.Елизаров, С.Костина. – М.: Московские учебники и картолитография, 2001. – С.121.
[2] Иванов А.Л. Скорость, маневр, огонь. – М.: ДОСААФ, 1974. – С.116–118.
[3] Солдат в пехоте: Kрымские страницы (Из воспоминаний М.Л. Богоявленского) //http://www.moscow-crimea.ru

К великому сожалению, мы до сих практически ничего не знаем о ходе операции и всех обстоятельствах, при которых она была проведена – достоверно известно лишь то, что уже ко второй половине дня указанной даты немецкие десантные подразделения уже произвели высадку в районе Марфовки и ввязались в бои с отступающими советскими частями.
Видимо, данная операция проходила с 10 по 12 мая 1942, сразу после захвата к полудню 9 мая 1942 года мотобригадой Гроддека-Корна аэродрома вблизи Марфовки, в ходе которого было уничтожено 35 советских самолетов И-153. Затем, захваченный (возможно, при активном участии и парашютного десанта) объект был сразу же использован для наращивания сил в этом районе, что и предопределило дальнейший успех.
Говоря о том, что, как минимум, два батальона из состава полков 22-й дивизии могли быть переброшены на Керченское направлении впреддверии операции «Охота на дроф», мы учитываем и ту огромную роль, которую сыграли в этом наступлении фон Манштайна 6-я рота II батальона полка спецназначения «Бранденбург-800», которая в течение всей Крымской Кампании действовала, в основном, в тесном взаимодействии именно с 22-й воздушно-десантной дивизией. И парашютный десант в районе Марфовки 10 мая 1942 года, в этой связи, также проходил явно не без участия диверсантов Абвера из состава 6-й роты.
Нам удалось найти и весьма интересные воспоминания одного из возможных свидетелей того, как именно действовал десант из состава 6-й роты в районе Марфовки и какие задачи выполнял.
Вот что отмечает в своих мемуарах в этой связи бывший в то время старшим сержантом 615-го ОБС 236-й СД Николай Удоденко (Нико):
«…13 мая 42-го. Село Марфовка. На рассвете попали под бомбёжку. Два осколка долетели до меня, но кто-то охранял, видно: один – в каблук сапога, другой звякнул каской. Выскочили «газиком» на горку за деревней, осмотрелись – хорошая позиция! «Хватит мотаться», – решаем. Машину – за бугор, сами окапываемся. Слева, справа тоже подтягиваются отступающие – так, сами, без команды.
Вдруг, выше нас, на гребне бугра выдвигается осторожно задним ходом полуторка. Человек 12 автоматчиков и офицер. Картинный такой, чистенький, портупеи и козырёк блестят, бритый, розовый.
– Товарищи! – зычно призывает. – Командование фронта приказывает здесь оборону не занимать, а отходить к Керчи. Там организуется мощный рубеж обороны! Нельзя распылять силы! Двигайтесь к Керчи!
Грузовик сник за бугром. Решили – команды надо исполнять, начальству виднее.
Едем-едем – пусто! Нет ни рубежа, ни техники, ни солдат. Как же так? Что-то не то. И офицер был какой-то маскарадный. Наш-то батальонный приезжал грязный, вшей жарил на костре. А автоматчики странные – все в новеньком, одинаково толстенькие, ни слова между собой, не курили, каски не поцарапаны… Ах вы сволочи! То ж немцы были!..»[1].
Как говорится, комментарии излишни, и любой, кто предметно историей диверсионных подразделений III Райха, с этим согласится, особенно помятуя об аналогичных эпизодах, имевших место в первые дни Великой Отечественной в ряде приграничных районов.

________________________________________
[1] Удоденко Н. Записки бывшего советского военнопленного // Брега Тавриды. – 2008. – №2. – С.62.

Любая успешная импровизация, как известно, тщательно подготавливается. В этом контексте довольно характерной деталью является то, какую разнообразную боевую технику, в том числе и амфибийную, использовали немцы во время операции «Охота на дроф». Напомним читателю, который уже знаком с нашей работы «Сталинский аргумент Эриха фон Манштайна…», что, например, помимо штурмовых моторных лодок, которые блестяще были использованы для морского десанта в Феодосийском заливе в самом начале операции, в составе 11-й армии была и другая спецтехника – знаменитые тягачи-амфибии Land-Wasser-Schlepper. Уникальные амфибии прибыли с Балтийского моря в составе специального инженерно-саперного подразделения – Pionier Landungs Kompanie 777[1], которая была переброшена в район Геническа с 25 апреля по 5 мая 1942 года, а затем и в район Керченского полуострова, а также, видимо, и в связи с расширением сферы боевых действий полка спецназначения «Бранденбург-800», который был представлен в Крыму к этому времени не только в виде своей 6-й отдельной роты (6-я рота II батальона полка особого назначения «Бранденбург-800»), но и морского спецподразделения. По поводу 777-й инженерно-десантной роты можно сделать вывод, что это подразделение принимало участие в операции «Охота на дроф», при этом, действуя на Азовском побережье Керченского полуострова.
Что же касается морского диверсионного подразделения, то береговой рейдерский батальон «Бранденбург» в составе своих 2-го (обер-лейтенант Кригсхайм) и 3-го (обер-лейтенант доктор Вагнер) взводов, под командованием капитана Хорльбека весной 1942 года по железной дороге был передислоцирован в район Николаева. Именно отсюда подразделение летом 1942 года отправилось на Керченский полуостров для разведки в районе косы Тузла. В этой связи, участие морского рейдерского батальона, на вооружении которого имелось несколько тягачей-амфибий LWS, в боях за Севастополь маловероятно, однако, возможно.
Здесь могло иметь место использование самой спецтехники рейдерского батальона силами 6-й роты во главе с обер-лейтенантом Банзеном, которая принимала активнейшее участие как в зимнем, так и в летнем штурме Севастополя. Специфические навыки и подготовка, которую прошли бойцы-диверсанты этого подразделения, а также сама концепция применения сил из состава полка «Бранденбург-800», в полной мере могли быть использованы командованием 11-й армии не только в ходе всего штурма в целом, но и непосредственно по отношению к десантной операции в ночь с 28 на 29 июня 1942 года.

________________________________________
[1] Информация о том, что вторая спецмашина LWS 3 00, которая первоначально также была в составе этого подразделения, убыла в другую роту, неоднозначна.

Остаётся добавить, что 9 июля 1942 года обер-лейтенант Ганс-Герхард Банзен[1], командир 6-й роты II батальона полка особого назначения «Бранденбург-800» – кавалер Рыцарских Крестов I и II классов, был награжден Золотым Германским Крестом и стал одним из семи «бранденбуржцев», удостоившихся этой высокой чести.
За что командир 6-й роты получил этот крест, а также о том, чем отличились его подчиненные в боях на Крымском полуострове мы, видимо, уже никогда не узнаем. Тем более, что один из главных участников описываемых событий – Ганс-Герхард Банзен[2] – скончался в германском городке Вольфенбюттель, что в Нижней Саксонии, 26.III.1999 в возрасте 83 лет…

________________________________________
[1] После преобразования полка спецназначения в дивизию «Бранденбург», капитан Банзен возглавил II батальон 3-го полка «Бранденбург», а затем, в частности, воевал со своим батальоном в Италии, где был снова отмечен командованием как дисциплинированный командир.
[2] 25.III.1945 командир бронетанкового разведбата «Бранденбург» одноименной дивизии, майор Ганс-Герхард Банзен будет награжден Почетной пряжкой на ленте для сухопутных войск…

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
________________________________________

Правка не выдерживает правды, как и правда не выдерживает правки.

«Экспромт-словарь»

КОМАНДУЮЩЕМУ ВОЙСКАМИ ФРОНТА РЕЗЕРВНЫХ АРМИЙ И 24-й АРМИЕЙ
ОБ УСТРАНЕНИИ НЕДОСТАТКОВ В ИСПОЛЬЗОВАНИИ ТАНКОВ
27 июля 1941 года

Из ваших донесений видно неумелое применение танков под Ельней.
Мелкими группами танки бросаются на хорошо организованную
противотанковую оборону и, не будучи поддержаны своим артогнем,
несут большие потери. При таком использовании танков вы скоро
останетесь без них.
Предлагаю использовать танки следующим образом:
1. Перед атакой танков уничтожить ПТО
противника артиллерийским огнем.
2. Массировать танковую атаку и сопровождать ее
на всю глубину огнем артиллерии и орудий ПТО.
3. Применять танки в тесном
взаимодействии с пехотой.

ЖУКОВ

№00540
ЦАМО. Ф.48а. Оп.3408. Д.15. Л.293.
Подлинник.

Как мы уже отмечали в одной из предыдущих работ, история применения в боях за Крым и Севастополь в 1942 году британских пехотных танков «Валентайн» и «Матильда II», по-прежнему остается малоизученной и требует самого пристального внимания со стороны официальной военно-исторической науки.
Важность этой темы очевидна: лишь после того, как будет четко установлено сколько танков прибыло в Севастополь и на Крымфронт в составе 125-го и 126-го отдельных танковых батальонов соответственно, а также изучена хронология боев с их участием в январе – июне 1942 года, мы сможем наиболее полно не только оценить соотношение сил в соответствующие периоды времени, и сделать выводы о результатах Керченско-Феодосийской стратегической десантной операции, но и по-новому взглянуть на последующий период противостояния, закончившегося, как известно, провалом Крымфронта в мае и падением Севастополя в июле 1942 года.
Огромная проблема сегодня – это очевидная сомнительность содержания целого ряда архивных документов, многие из которых до сих пор «рассекречены, но не обнародованы», а многие из которых и на сегодняшний день остаются закрытыми для доступа в принципе. На примере боевой биографии 24-го отдельного танкового полка, который был вынужденно высажен совершенно не там, где планировалось, что в свою очередь, заставило командование в экстренном порядке перебрасывать в Феодосию 126-й отдельный танковый батальон с дорогой lend-lease техникой, сохранность которой потребовала дважды вернуться назад из-за риска в шторм потерять танки британского производства (о людях думали тогда гораздо меньше, чем о танках, как, впрочем, и сейчас). В конце концов, 126-й ОТБ прибыл в район назначения, но лишь 11 января, когда оперативная обстановка в корне поменялась, и Эрих фон Манштайн, блестяще используя все допущенные советскими военачальниками разного уровня ошибки и просчёты (включая и очевидные проблемы с логистикой), сумел сосредоточить необходимое количество бронетехники (в том числе трофейной), достаточное для недопущения прорыва советских войск к Джанкою с целью пресечения коммуникаций противника и деблокирования Севастопольского оборонительного района.
79-й отдельный танковый батальон, лишённый из-за безграмотно организованного снабжения горючего, естественно, не смог оказать необходимую поддержку собственным пехотным частям на самом важном этапе, когда нужно было наращивать дальнейшее, обеспеченное эшелонированным десантом, наступление с тем, чтобы не дать врагу опомниться и сосредоточить на этом направлении соответствующие подвижные бронетанковые истребительно-противотанковые части.
Бездарно распорядились и танковым парком 126-го ОТБ, который попросту распределили поротно и использовали в плохо подготовленных контратаках, в ходе которых «Валентайны» и Т-34, не говоря уже о Т-26, успешно подбивались немецкой зенитной артиллерией и штурмовыми орудиями.
Еще большей трагедией стали действия 24-го отдельного танкового полка, который стремительно пройдя с боями Керченский полуостров, в районе Владиславовки был брошен в абсолютно неподготовленную очередную атаку (часть только что накануне выдержала тяжелейший ночной бой, но полковник Лебеденко, ею командовавший, под впечатлением предыдущих успехов, обусловленных в том числе и беспорядочным отступлением противника на некоторых участках, предпринял новое наступление, которое, как и любое плохо подготовленное наступление, закончилось закономерно) – 50% матчасти в этом бою было потеряно. Заметим, что 46 танков Т-26, о которых говорят исследователи применительно к оценке парка 24-го ОТП на 1 февраля 1942 года, по сути, представляют собой матчасть 24-го отдельного танкового полка II формирования, пример которого затем будет повторяться на Крымфронте и в последующие месяцы, когда такие же огромные потери будут понесены танковыми частями в марте 1942 года, а затем произойдёт самая страшная для Крыма катастрофа одноименного фронта в мае того же года.
Все эти стратегические и оперативно-тактические провалы в использовании танковых частей и подразделений затем, естественно, повлияли и на количество провалов в памяти военачальников, причём уже в период войны, когда оперативными отделами соответствующих штабов составлялись отчёты по результатам операций в Крыму.
Внимательный же читатель увидит и определенную закономерность: ведь, полная аналогия всего произошедшего зимой 1941/1942 усматривается в отношении событий, развивавшихся в начале осени 1941 года, когда ещё до наступления немцев 24 сентября на Перекопе, были так же бездарно потеряны несколько десятков танков Т-34 и БТ, факт чего затем был просто забыт, а сама хронология боёв тщательно «заретуширована» туманными и невнятными сведениями о количестве бронетехники, имевшейся для обороны Крыма уже летом того же года.
Как мы уже замечали по этому поводу в предыдущей нашей работе «Символ Второй Обороны…», необходимо отдавать себе отчёт в том, что если подтвердится информация о наличии «тридцати» Т-34 к началу боёв за Крымские перешейки, то, в свою очередь, абсолютно справедливо и верно подмеченная исследователем Александром Валериевичем Неменко «подтасовка фактов» в отношении описания прибытия основных сил 172-й дивизии в соотнесении с датой 28.IX.1941 и боями за Армянск, померкнет на фоне еще более неприглядного «эпизода» – уже в первые дни немецкого наступления передовой подвижный отряд 172-й мотодивизии (до 20 Т-34), прибывший сюда еще 23 сентября, который действовал совместно с отдельным танковым батальоном легких Т-26, понес огромные потери в средних танках Т-34 из-за неграмотного использования этих подразделений в боях – танки, как и впоследствии под Армянском, (а в начале следующего года и под Владиславовкой…) бросили в неподготовленную и необеспеченную лобовую контратаку, что и нашло отражение в немецких источниках, согласно котором, только на одном из участков в первый день наступления было подбито ШЕСТЬ ТАНКОВ Т-34.
Само же подтверждение данной гипотезы станет яркой иллюстрацией «эффективного менеджмента» на фронтовом и армейском уровнях, на фоне которого, а также январских потерь 1942 года под Феодосией, Катастрофа Крымфронта в мае того же года уже воспринимается как закономерный результат системных и институциональных сбоев сталинского политического режима.
Всех сомневающихся мы просим даже не сопоставлять содержание немецких документов с книгой генерала П.И.Батова «Перекоп. 1941», а лишь оценить сам факт указания соответствующих сведений в этих источниках в их взаимосвязи.
Заметим и следующее: все провалы и катастрофы Красной Армии в ходе боёв за Крым – это зеркало, в котором отразилась вся суть пресловутого режима. И то, что произошло в 1941 году с Ф.И.Кузнецовым, Г.И.Левченко и П.И.Батовым во взаимном сопоставлении, затем будет повторяться снова и снова, когда на полуострове появится Лев Мехлис.
Как известно, Директивой Ставки ВГК за номером 004055 генерал-полковник Ф.И.Кузнецов был освобожден от командования 51-й Отдельной армией, что имело фатальные последствия с точки зрения оперативного управления войсками, а весь груз ответственности был совершенно необоснованно возложен через месяц на вступившего в должность командарма вице-адмирала Гордея Ивановича Левченко, который «за оставление полуострова был разжалован в капитаны 1-го ранга и назначен комендантом Кронштадта».
Разительный контраст с дальнейшей карьерой генерала П.И.Батова…
И вопрос здесь не в подковерной борьбе, а самой сути политического режима, который не допускал никакого своеволия относительно собственной власти, без учета того, оправданны ли были конкретные инициативы и действия или нет. Вопрос был только в одном – лоялен ли власти тот или иной субъект-исполнитель, угоден ли ей, послушно ли исполняет принимаемые решения, или сам, самостоятельно, ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЯ… Именно поэтому любые явные ошибки верных сходили с рук, а успехи независимых не воспринимались, ибо субъект принятия решений был только один…
В данном контексте интересно и сравнение положения, которое сложилось на Крымских перешейках к началу осени 1941 года, с тем, как развивалась ситуация под Феодосией, в январе года следующего. Ярчайшим примером первого является, на наш взгляд, то, что в действительности произошло на станции Сальково в первой половине сентября 1941 года, когда немцы захватили целый железнодорожный состав с отправленной из-под Севастополя советской бронетехникой, а также и то, каким образом данный эпизод затем был тщательно «заретуширован» в некоторых мемуарах, а в целом, для историографии, попросту «забыт» вообще. Что же касается Феодосии, в районе которой у советского командования были очевидные проблемы не только с логистикой, вопиющее положение в сфере которой отразилось, в частности, в отсутствии топлива у танков, переброшенных сюда морем, мы можем обратить внимание и на такой пример.
Когда Эриху фон Манштайну впреддверии подготовки к контрнаступлению на Феодосию принесли очередные снимки, сделанные авиаразведкой, он в изумлении покачал головой и сказал своему начальнику штаба Теодору Буссе, что это невероятно – «русские имели в своем распоряжении более двух недель для подготовки к обороне, но не сделали ровным счетом ничего; это почти преступление».
Такое бездействие противника командующий 11-й армией расценил с точки зрения военной науки как преступное и был прав: использовав очередную ошибку советских генералов, фон Манштайн добился очередного успеха…
Мы привели здесь только два примера. Вспоминая, в свою очередь, о высадке 24-го отдельного танкового полка в Керчи, о которой военно-историческая наука скромно молчала целых семьдесят лет и, что самое поразительное и характерное, ПРОДОЛЖАЕТ МОЛЧАТЬ И ДАЛЬШЕ (!!!), мы невольно задумываемся о том, а есть ли вообще какая-то хотя бы гипотетическая перспектива у такой «науки» в будущем…
С нашей же собственной (естественно, дилетантской и презренно-любительской) точки зрения, объективности ради, а также с целью сделать ещё один и принципиальный акцент (и почему этим должен просто из интереса заниматься скромный аматор, а не целая армия высокооплачиваемых экспертов?..), заметим, что не меньше претензий существует и к другой стороне Противостояния.
Мифы, созданные, главным образом, самим Эрихом фон Манштайном, мемуары которого, мягко говоря, отражают далеко не все интересные подробности Крымской Кампании 1941/1942, особенно в аспекте использования бронетехники в боях за полуостров, сослужили очень плохую службу, прежде всего, самому – безусловно, талантливейшему из полководцев XX века (о преступлениях которого в Крыму мы знаем очень мало даже по состоянию на 2011 год).
Стремясь акцентировать внимание читателей на степени изящности тактических и стратегических управленченских решений, разрабатывавшихся в штабе 11-й армии, фон Манштайн часто игнорировал отдельные эпизоды, явно занижая количество танков и самоходок, имевшихся в действительности в распоряжении в особо критические моменты. Командование группой армий «Юг» использовало любую возможность для помощи 11-й армии, которая реально появлялась в соответствующие моменты.
Если же вспомнить о целом ряде экспериментальных подразделений, в том числе и бронетанковых, которые появились в Крыму позднее, то становится ясно, что имевшая место реальная действительность существенно отличается от всего написанного пост-фактум.
В свою очередь, самым важным вопросом остаётся история применения в боях за Крым трофейной советской бронетехники, позволяющая как оценить уровень профессионализма советских военачальников, так и широту мышления германских командиров.
Даже на примере этой небольшой работы хорошо видно, насколько сложной для изучения является рассматриваемая тема, которая совершенно не терпит поверхностного, коммерчески рассчитанного на дешёвую сенсацию, хроникёрства.
Вполне естественно и то, что вырваться из плена ставших традиционными, начиная с семидесятых годов прошлого века, шаблонных пропагандистских подходов и штампов, которые существенным образом искажают реально имевшую место действительность и дискредитируют величие Подвига советских воинов – в том числе и отважных танкистов, которые в жесточайших боях сделали все от них зависящее и возможное, чтобы остановить врага, и собственным героизмом сполна искупили вопиющие просчеты собственного командования, большинство людей не может и сегодня, зачастую теряясь под «прессом» очередных килограммов бумажной и электронной макулатуры, авторы которой стремятся оправдать военно-политический режим, а не разобраться в причинно-следственных связях между природой и сутью этого режима и теми катастрофами, к которым приводило (да и приводит до сих пор) его благополучное, несмотря ни на какие людские жертвы, существование.
Тот факт, что во многом благодаря бронетехнике, полученной по ленд-лизу, Победа в Великой Отечественной вообще стала возможной, особенно ярко может быть проиллюстрирован на примере Крымской Кампании, когда «Матильды» и «Валентайны» (СОР – 4 Mk.II, Крымфронт – до 20 единиц обоих типов) в одном строю с советскими тяжелыми КВ и средними Т-34 прекрасно проявили себя на уровне конкретных танковых экипажей и взводов, однако, явно безграмотно использовались в составе соединений и армий. Прибытие английской бронетехники в Крым стало для противотанковой артиллерии 11-й армии неприятным сюрпризом. Впрочем, благодаря ошибкам советских военачальников, а также и зенитным 88-мм орудиям (а быть может, и самым первым, экспериментальным, самоходкам «Мардер III»), немцы, хотя и с большим трудом, одержали верх в этом Противостоянии.
С появлением же на территории полуострова Pz.Kpfw.IV и StuG.III с длинноствольными орудиями, шансы пехотных танков Туманного Альбиона стали практически равны нулю. Тем не менее, «Валентайны» и «Матильды» внесли свой уникальный вклад в эти сражения, о чем красноречиво говорят пусть и отрывочные, пусть и противоречивые, пусть и недостаточно убедительные, но чрезвычайно любопытные сведения из самых разных источников, включая раритетные и весьма наглядные фотоматериалы.
Специфический статус танков lend-lease, особенно в первые месяцы их использования на Восточном фронте, и все те дополнительные проблемные вопросы самого разного характера, которые возникали в связи с ее боевой эксплуатацией, видимо, в контексте неудач в Крыму, стали причиной отсутствия какого-либо упоминания танков британского производства в оперативных документах штабов армий (которые до сих пор не введены в оборот в полном объеме).
Как и в заключении к одной из предыдущих книг, мы снова повторим, что узнать сегодня правду о тех событиях подчас можно только благодаря отдельным энтузиастам-исследователям, посвятившим целую жизнь соответствующей теме и имеющим мужество высказать своё особое мнение как относительно причин начала той Войны, так и причин её столь драматичного развития в течение последующих пяти лет, когда военно-политический режим бросал в топку противостояния всё новые танковые батальоны и полки, которые сам же затем и бездарно терял, не считаясь с количественными потерями даже в победном 1945-м, определив в качестве абсолютного приоритета исключительно геополитический расчёт.
Надеемся, что стремление взглянуть исторической Правде в глаза все-таки возобладает, что особенно важно и актуально не только для Городов-Героев Крыма, но и для всех жителей благословенной Земли (освобожденной советскими танкистами, как известно, в том числе и благодаря пехотным танкам Её Величества), которых – ещё раз повторимся – в ближайшие годы ждут очередные и гораздо более тяжёлые испытания, если уроки той Войны даже по прошествии 70 лет так и останутся невыученными…

ИСТОЧНИКИ
________________________________________

Архивные документы
1. Директива по тылу фронта, боевые распоряжения штабов ВВС и фронта, планы перевозки частей, справки о состоянии дорог (документы, изъятые из дела №7а (№67/5)) / Полевое управление Закавказского фронта; Оперативный отдел штаба Закавказского фронта // ЦАМО СССР. – Ф.209. – Оп.1089. – Д.3. – Л.157–224.
2. Материалы по фронтовой Ростовской операции; планы проведения наступательной операции, ведомости наличия материальной части, таблица соотношения сил, выписки из журнала боевых действий и другие документы / Оперативный отдел штаба Южного фронта // ЦАМО СССР. – Ф.228. – Оп.701. – Д.251. – Л.1–161.
3. Оперсводка, справки о положении войск и ведомости соотношения сил 44-й армии / Полевое управление Кавказского фронта; Оперативный отдел штаба Кавказского фронта // ЦАМО СССР. – Ф.216. – Оп.1442. – Д.15. – Л.1–33.
4. Отчёт о десантной операции по захвату Керченского полуострова и городов Керчь и Феодосия 26.–31.12.41 / Оперативный отдел штаба Черноморского Флота; Оперативный отдел штаба Закавказского фронта // ЦАМО СССР. – Ф.209. – Оп.1089. – Д.14. – Л.1–145.
5. Отчётный доклад о действиях 47 и 44 армий в Иране за период с 25.08. по 01.09.41 г. // ЦАМО СССР. – Ф.209. – Оп.1089. – Д.118. – Л.1–165.
Литература
1. Borawski Z., Ledwoch J. «Marder» II. – Warszawa: MILITARIA, 2004.
2. Davies W.J.K. Panzerjäger: German Anti-Tank Battalions of World War Two. Panzer Jaeger Abteilungen, 1939–1945: Organisation and Weapons. – London: Almark Publishing Co. Ltd., 1979.
3. Emilian I.V. Der phantastische Ritt: Rumäniens Kavallerie an der Seite der Deutschen Wehrmacht im Kampf gegen den Bolschewismus. – Preussisch Oldendorf: K.W. SCHÜTZ KG, 1977.
4. Fischer T. Soldiers of the LEIBSTANDARTE: SS-Brigadeführer Wilhelm Mohnke and 62 Soldiers of Hitler’s Elite Division. – Manitoba / Winnipeg, Canada /: J.J.Fedorowicz Publishing Inc., 2008.
5. Forczyk R. Sevastopol 1942: Von Manstein’s triumph. – Oxford: Osprey Publishing, 2008.
6. Francev V., Kliment Ch.K. MARDER III & GRILLE. – Praha: M.Bílý–MBI, 2001.
7. Jaugitz M. Die Deutsche Fernlenktruppe 1940–1943. – Wölferscheim-Berstadt: PODZUN-PALLAS, 2002.
8. Jaugitz M. Funklenkpanzer: A History of German Army Remote- and Radio-Controlled Armor Units. – Winnipeg: J.J.Fedorowicz Publishing, Inc., 2001.
9. Kurowski F. Sewastopol: Der Angriff auf die stärkste Festung der Welt 1942. – Wölferscheim-Berstadt: PODZUN-PALLAS, 2002.
10. Kurowski F. The Brandenburgers: Global mission. – Manitoba / Winnipeg, Canada /: J.J.Fedorowicz Publishing Inc., 1997.
11. McTaggart P. Siege! Six Epic Eastern Front Assaults of World War II. – Manitoba / Winnipeg, Canada /: J.J.Fedorowicz Publishing Inc., 2005.
12. Nitu V. Crimean Campaign – 1942 // http://www.worldwar2.ro
13. Nitu V. The 3rd Army in the Ukraine and Crimea – 1941 // http://www.worldwar2.ro
14. Quarrie B. Hitler’s Teutonic Knights. – Wellingborough: Patrick Stephens Ltd, 1986.
15. Sweeting C.G. Blood and iron: the German conquest of Sevastopol. – Dulles: Potomac Books, Inc., 2004.
16. Tyncherov B. French Beutepanzers in the Crimea: 1942 // http://www.knigka.info
17. Абкин В.М. Воспоминания // http://www.moscow-crimea.ru
18. Абрамов В.В. Керченская катастрофа 1942. – М.: Яуза; ЭКСМО, 2006.
19. Алехин Р.В. Воздушно-десантные войска: История российского десанта. – М.: ЭКСМО, 2009.
20. Алтунин А.Т. На службе Отечеству. – М.: Воениздат, 1985.
21. Басистый Н.Е. Море и берег. – М.: Воениздат, 1970.
22. Батов П.И. В походах и боях. – М.: Воениздат, 1974.
23. Василевский А.М. Дело всей жизни. – М.: Политиздат, 1978.
24. Детектор правды Виктор Суворов / Сост. Д.Хмельницкий. – М.: Яуза-пресс, 2011.
25. Жерве Б.Б. Десантная операция: Оперативно-тактический очерк. – Л.: Военно-морская академия РККА им. тов. Ворошилова, 1931.
26. Жуков Я.К. С Родиной в сердце. – М.: Воениздат, 1980.
27. И.В. Маслов: «Возвращаясь на фронт, я всегда надеялся, что выживу» (Интервью Г.Койфмана с И.Масловым) // http://www.iremember.ru
28. Иванов А.Л. Скорость, маневр, огонь. – М.: ДОСААФ, 1974.
29. Каравацкий А.З. Маршрутами мужества. – Мн.: Беларусь, 1978.
30. Лебеденко П.П. В излучине Дона. – М.: Воениздат, 1965.
31. Лобанов А.В. Танковые войска Гитлера: Первая энциклопедия Панцерваффе. – М.: Яуза, ЭКСМО, 2010.
32. Мальцев Е.Е. В годы испытаний. – М.: Воениздат, 1979.
33. Минаков В.И. Командиры крылатых линкоров: Записки морского летчика. – М.: ДОСААФ, 1981.
34. Митчем С.В., младший. Танковые легионы Гитлера. – М.: Яуза-пресс, 2009.
35. Неменко А.В. Севастополь и Крым 1942 г. // http://litsovet.ru
36. Павлович Н.Б. Войсковые перевозки морем. – Л.–М.: Морской транспорт, 1941.
37. Павлович Н.Б. Морские десанты. – М.: Государственное военное издательство, 1935.
38. Пласков Г.Д. Под грохот канонады. – М.: Воениздат, 1969.
39. Платонов А.В. Борьба за господство на Чёрном море. – М.: Вече, 2010.
40. Пособие командиру отделения и бойцу воздушно-десантных частей / Инспекция воздушно-десантных войск Красной Армии. – М.: Военное издательство Народного Комиссариата Обороны Союза ССР, 1942.
41. Раков В.И. Крылья над морем. – Л.: Лениздат, 1974.
42. Сакович А. Десантная операция. – М.–Л.: Государственное военное издательство, 1926.
43. Сакович А. Служба войсковых частей на морском побережьи. – М.: Государственное военное издательство, 1926.
44. Самардак В.А. Оборона Крыма 1941–1942 гг. // http://www.weltkrieg.ru
45. Симонов К.М. Разные дни войны. Дневник писателя: В двух томах. Т.1. – М.: Художественная литература, 1982.
46. Скутин А. Самые страшные войска. – М.: Рипол Классик, 2006.
47. Солдат в пехоте: Kрымские страницы (Из воспоминаний М.Л. Богоявленского) //http://www.moscow-crimea.ru
48. Тынчеров Б.Ф. DANZIG–SEWASTOPOL: Необычная бронетехника на службе обычных преступников. Steyr-Daimler-Puch ADGZ M35 mittlere/schwere Polizei-Panzer(kampf/kraft/späh)wagen // http://www.knigka.info
49. Тынчеров Б.Ф. România Mare. Румынские танки и танкетки в боях за Украину и Крым //http://www.knigka.info
50. Тынчеров Б.Ф. Британские танки в Крымских Кампаниях. 1854–1944 // http://www.knigka.info
51. Тынчеров Б.Ф. Бронетехника Ляйбштандарта СС «Адольф Гитлер» в боях за Украину и Крым. 1941–1942 // http://www.knigka.info
52. Тынчеров Б.Ф. Символ Второй Обороны. К вопросу об использовании танков в боях за Севастополь. 1941–1942 // http://www.knigka.info
53. Тынчеров Б.Ф. Штурмовые орудия в боях за Крым и Севастополь 1941/1942 //http://www.knigka.info
54. Тынчеров Б.Ф. Экспромт-словарь // http://proza.ru
Периодика
1. Кузнецов К. Тряпичный «гигант» Люфтваффе // Авиация и время. – 2007. – №1. – С.4–15.
2. Мощанский И., Савин А. Борьба за Крым. Сентябрь 1941 – июль 1942 года // Военная летопись. – 2002. – №1.
3. Невзоров Б.И. Май 1942-го: Ак-Монай, Еникале // Военно-исторический журнал. – 1992. – №8. – С.32–42.
4. Савилов В. Бронетехника в боях за Крым. «Броня» десанта» – танки в Керченско-Феодосийской десантной операции (1942 г.) // Military Крым. – 2009. – №13. – С.35–40.
5. Савилов В. Крымский фронт – фронт упущенных возможностей // Military Крым. – 2010. – №17. – С.39–47.
6. Удоденко Н. Записки бывшего советского военнопленного // Брега Тавриды. – 2008. – №2. – С.41–138.
WEB-сайты
1. Website http://rusarchives.ru
2. Website http://tankfront.ru
3. Website http://www.lexikon-der-wehrmacht.de
4. Website http://waralbum.ru
5. Website http://sturmvogel.orbat.com