А. Платонов
6 октября 1943 года: «черный» день Черноморского флота

Для советских надводных сил ВМФ день 6 октября 1943 года на Черном море по своему трагизму может сравниться только с Таллинским переходом на Балтике в августе 1941-го. В течение нескольких часов противник потопил лидер и два новейших эскадренных миноносца. И это во второй половине 1943 года, когда войска Красной Армии перешли в стратегическое наступление! Еще почти год, до 9 сентября 1944-го, велись боевые действия на Черном море, но все советские эсминцы, крейсеры, линкор с того злополучного дня отстаивались в базах и не сделали ни единого выстрела по противнику. Так что же произошло 6 октября 1943 года?
Начиная со второй половины 1942 года для действий на коммуникациях противника стали привлекаться крупные надводные корабли Черноморского флота. Это объясняется, в числе прочего, стремлением командования ВМФ показать готовность флота решать самостоятельные задачи, а не быть просто придатком Северо-Кавказского фронта (Черноморский флот в то время в оперативном отношении подчинялся командованию Северо-Кавказского фронта). С другой стороны, тактика действий германских сил по снабжению морем своих войск предусматривала проведение небольших конвоев, состоящих из малых транспортных средств, методом «перетекания» из одного порта в другой. Из этого вытекала возможность срывать перевозки путем нанесения внезапных ударов по гаваням, когда там происходила концентрация транспортов противника. Для этих целей, кроме авиации, решили привлечь артиллерийские корабли, которые как бы оказались не у дел после падения Севастополя. С 22 ноября 1942 года и до 5 октября 1943-го на коммуникации немцев в районе Анапа Феодосия — Ялта три раза выходил лидер «Харьков», восемнадцать походов совершили эсминцы, пять — сторожевые корабли, восемь — тральщики. Результаты оказались более чем скромные: получили повреждения четыре транспорта и удалось потопить несколько боевых катеров. Основную опасность для советских кораблей представляли торпедные катера и авиация. Однако выход трех эсминцев 29 сентября 1943 года в район мыс Айтодор — мыс Чауда, казалось, подтвердил данные разведки о резком сокращении на театре количества германской бомбардировочной авиации; торпедные катера также противодействия не оказали. В такой обстановке 5 октября 1943 года командующий Черноморским флотом вице-адмирал Л. А. Владимирский приказал силами 1-го дивизиона эскадренных миноносцев во взаимодействии с торпедными катерами и авиацией флота в ночь на 6 октября произвести набег на морские сообщения противника у южного побережья Крыма и обстрелять порты Феодосия и Ялта. Цель операции — уничтожение плавучих средств и десантных кораблей противника, возвращавшихся из Керчи. Общее руководство действиями кораблей поручили начальнику штаба эскадры капитану 1 ранга М. Ф. Ромашову, находившемуся на своем командном пункте в Геленджике. По данным разведки, в Феодосии скопилось до 25 судов и катеров, а на аэропортах Крыма находилось не более 40 самолетов противника. Для выполнения поставленной боевой задачи выделялись лидер «Харьков», эскадренные миноносцы «Беспощадный» и «Способный», восемь торпедных катеров, а также самолеты ВВС флота.
За сутки до выхода лидер и эсминцы перебазировались в Туапсе, а за четыре часа до начала операции командиры кораблей получили боевые распоряжения; инструктаж проводил лично командующий флотом. Обстрел портов Ялта и Феодосия планировалось осуществить на рассвете 6 октября с помощью самолетов-корректировщиков. В случае противодействия кораблям береговых батарей противника их подавление должна была осуществить авиагруппа в составе двух бомбардировщиков ДБ-3 и четырех штурмовиков Ил-2. Для прикрытия кораблей на отходе выделялось шесть истребителей дальнего действия «Киттихаук» (все, что имел флот) из расчета организовать две смены по три самолета. Ближе к побережью Кавказа истребительное прикрытие предполагалось осуществить 12 самолетами-истребителями ЛаГГ-3 и Як- l. Взаимодействие с торпедными катерами не планировалось.
С наступлением темноты, в 20 ч 30 мин 5 октября, корабли под командованием командира 1-го дивизиона капитана 2 ранга Г. П. Негоды (брейд-вымпел на «Беспощадном») вышли из Туапсе. Около часу ночи лидер «Харьков» (капитан 2 ранга П. И. Шевченко) с разрешения командира отряда начал движение к Ялте, а эсминцы продолжили путь к Феодосии. Но не кратчайшим путем, а сначала пройдя на запад, для того чтобы подойти к порту со стороны темной части горизонта. После двух часов ночи корабли были обнаружены германскими самолетами-разведчиками. Таким образом, скрытность действий обеспечить не удалось, хотя командир отряда, сохраняя радиомолчание, доложил об этом только в 5 ч 30 мин. Впрочем, начальник штаба эскадры уже догадывался об обнаружении кораблей, так как о самолете-разведчике доложил в 2 ч 30 мин командир лидера. Но М. Ф. Романов не знал другого… Оказывается, авиационная разведка противника обнаружила эсминцы еще в Туапсе, сразу по их прибытии, что дало основание германскому командующему на Черном море вице-адмиралу Кизерицки предположить возможный рейд советских кораблей к берегам Крыма. Однако он не отменил спланированный ранее выход конвоя из Керчи в Феодосию после полудня 5 октября. Около 22 часов 5 октября немецкая радиопеленгаторная станция в Евпатории доложила, что по крайней мере один эсминец вышел из Туапсе. В 2 ч 37 мин начальник военно-морского района Крыма контр-адмирал Шульц объявил боевую тревогу районам начальников портов Ялта и Феодосия. С этого времени советские корабли уже ждали.
Точно в полночь 6 октября из своей базы вышли германские торпедные катера S-28, S-42 и S-45 и заняли позицию южнее идущего под берегом конвоя. В 2 ч 10 мин командир группы капитан-лейтенант Симс получил донесение от самолета-разведчика об обнаружении им двух эсминцев, идущих на запад с большой скоростью. Понимая, что перехватить до рассвета советские корабли не удастся, Симс приказал командирам торпедных катеров занять позицию ожидания, постепенно смещаясь на запад, к Феодосии. Самолет постоянно наблюдал за эсминцами и доносил об их месте, курсе и скорости командиру германской группы. Так продолжалось до четырех часов утра, когда советские корабли повернули на север, к Феодосии. Получив разведдонесение об этом, торпедные катера пошли на перехват эсминцев. В 5 ч 4 мин Симс по радио запросил самолет-разведчик показать место кораблей противника осветительными бомбами — что последний искусно и сделал, сбросив несколько бомб южнее по курсу эсминцев. Таким образом, они стали отлично видны с катеров на световой дорожке. Возможно, Г. П. Негода только тогда окончательно убедился, что его действия не являются секретом для противника и донес об этом на командный пункт эскадры.
Не обнаружив германские торпедные катера, и зная, что похожая ситуация имела место в прошлые выходы кораблей к крымским берегам, командир дивизиона решил, что ничего особенного не произошло. С командного пункта эскадры никаких тревожных сведений не поступало, и Г. П. Негода продолжил выполнение операции согласно плану. В 5 ч 30 мин советские эсминцы обнаружили выходящие в атаку германские торпедные катера и с дистанции около 1200 м открыли огонь, уклонившись от четырех торпед (на S-42 заклинило прицел, и он атаку не завершил). В ходе боя один 45-мм снаряд попал в машинное отделение торпедного катера S-45, но тот сумел еще в течение 30 минут сохранить полный ход. Последнее для немцев оказалось очень важным, так как советские эсминцы после отражения атаки стали преследовать германские катера. По приказанию Симса S-28 повернул на юг, пытаясь отвлечь внимание эсминцев, а S-45 в сопровождении S-42, прикрывшись дымовой завесой, начал отход к своей базе в район Коктебеля. Советские корабли тоже разделились, но S-28 после безуспешной торпедной атаки довольно быстро оторвался от своего преследователя, а пара катеров, уходившая на юг, находилась под обстрелом примерно до шести часов утра. К тому времени, получив организованный отпор (после атаки катеров корабли еще обстреляла и береговая артиллерия), Г. П. Негода решил отказаться от обстрела Феодосии, и в 6 ч 10 мин эсминцы легли на курс отхода в точку встречи с лидером «Харьков».
Но в это утро суждено было произойти еще одной встрече с германскими торпедными катерами, причем совершенно неожиданной для обеих сторон. Около семи часов «Беспощадный» и «Способный» в 5 — 7 милях южнее мыса Меганом внезапно встретились с выскочившими со стороны темной части горизонта двумя торпедными катерами, явно выходящими в торпедную атаку. Развив максимальную скорость хода, оба эсминца открыли артиллерийский огонь и резко отвернули от катеров. Через несколько минут те тоже отказались от атаки и стали уходить на север. Обстоятельства сложились так, что два германских катера — S-51 и S-52— возвращались в свою базу в районе Коктебеля после ремонта в Констанце и их командиры ничего не знали о набеге советских кораблей на порты Крыма. Поэтому встреча с ними для немцев произошла совершенно неожиданно и на такой дистанции, когда нужно было или атаковать, или немедленно уходить. Атаковать в условиях хорошей видимости столь хорошо вооруженные боевые корабли дело достаточно бесперспективное, но и попытка отхода могла окончиться плачевно — несмотря на ремонт, S-52 не мог развить ход более 30 узлов. Если бы эсминцы организовали преследование, то S-52 было суждено неминуемо погибнуть. В этой ситуации командир группы катеров капитан-лейтенант Зеверс принял решение выйти в ложную атаку в надежде на то, что советские корабли начнут уклонение и отход, не помышляя о контратаке. Так оно и произошло, и германские катера вернулись в базу.
Как уже упоминалось, «Харьков» еще в 2 ч 30 мил донес о своем обнаружении самолетом-разведчиком. По германским же данным, его засекла радиопеленгаторная станция в Евпатории. Начиная с 2 ч 31 мин начальнику военно-морского района Крыма контр-адмиралу Шульцу стали докладывать о ежечасном выходе на связь «Харькова» с радиоцентром в Геленджике. Эта же станция по взятым пеленгам определила направление движения корабля в сторону Ялты. В 5 ч 50 мин лидер обнаружила радиолокационная станция, расположенная на мысе Айтодор, по пеленгу 110 градусов на удалении 15 км. Убедившись, что обнаруженная цель не является своим кораблем, в 6 ч 03 мин германское командование разрешило береговым батареям открыть по ней огонь. Практически в это же время «Харьков» начал обстрел Ялты. За 16 минут он выпустил без корректировки по меньшей мере сто четыре 130-мм осколочно-фугасных снаряда. На огонь лидера ответили три 75мм орудия 1-й батареи б01-го дивизиона, а затем шесть 155-мм орудий 1-й батареи 772-го дивизиона. По германским данным, в результате обстрела несколько домов было повреждено, пострадал ряд лиц из числа гражданского населения. Следуя вдоль берега, лидер сделал 32 выстрела по Алуште, но, но данным противника, все снаряды легли с недолётом. В 7 ч 15 мин «Харьков» присоединился к эсминцам, шедшим курсом 110 градусов со скоростью 24 уз.
Около восьми часов утра, согласно плану операции, над соединением появились три советских истребителя. Первое, что они сделали, — это сбили в 8 ч 10 мин германский самолет-разведчик. Оба его летчика приводнились на парашютах в видимости кораблей, и командир дивизиона приказал командиру «Способного» капитану 3 ранга А. Н. Горшенину поднять их на борт. Остальные два корабля начали осуществлять противолодочное охранение легшего в дрейф эсминца. Вся операция заняла около 20 минут. Многие исследователи считают, что эти роковые минуты задержки предопределили последующую трагедию. Сейчас трудно строить предположения, но надо иметь в виду, что за эти 20 минут корабли со скоростью 24 уз могли пройти около восьми миль, 28-узловым ходом — 9,3 мили, а если бы развили 30 уз, то преодолели бы 10 миль. Во всех случаях первый удар восьми пикирующих бомбардировщиков Ю-87 под прикрытием двух истребителей ФВ-190 и двух Ме-109 был неизбежен. Другое дело, что маневр спасения летчиков (не каждый день такое случается!) отвлёк внимание верхней вахты от наблюдений за горизонтом, да и сам удар пришелся на тот момент, когда корабли только начали занимать назначенные позиции в походном ордере. Советские истребители, как считается, из-за своей малочисленности, хоть и сбили один Ю-87 и один Ме-109, сорвать атаку не смогли, и зашедшие со стороны солнца бомбардировщики противника достигли сразу трех попаданий бомб весом 150-200 кг бомб в лидер «Харьков».
Одна из них попала в верхнюю палубу в районе 135 шпангоута и, пробив все палубы, второе дно и днище, взорвалась под килем. Еще по одной бомбе попало в первое и второе котельные отделения. Оба они, а также первое машинное отделение оказались затопленными, вода медленно поступала через поврежденную переборку на 141 шпангоуте в котельное отделение № 3. Таким образом, из главной силовой установки в строю остался турбозубчатый агрегат в машинном отделении № 2 и третий котел, давление в котором упало до 5 кгс/см3. От ударных сотрясений вышли из строя мотопомпа во второй машине, дизель-генератор № 2, турбовентилятор № 6. Взрывом сорвало и выбросило за борт один 37-мм зенитный автомат, вышли из строя два зенитных пулемета. Лидер потерял ход, получил креп 9 градусов на правый борт и дифферент на нос около 3 м. В этой обстановке командир дивизиона приказал командиру «Способного» буксировать «Харьков» кормой вперед.
Теперь соединение, находившееся в 90 милях от кавказского побережья, двигалось со скоростью лишь 6 уз. Не в этом ли кроется причина последующей трагедии? Отбросим пока моральную сторону вопроса и рассмотрим, что мог дать уход двух исправных эсминцев к берегам Кавказа. Между первым и вторым налетом авиации противника прошло чуть больше трех часов. Если бы Г. П. Негода, разобравшись с обстановкой на лидере, сразу отдал приказание на уход эсминцев полным ходом, они смогли бы за это время приблизиться к своему побережью миль на семьдесят. «Харьков» сыграл бы роль приманки для самолетов второй волны, и эсминцы могли уйти. Оценив моральную и юридическую сторону вопроса (немаловажную для оценки действий советских офицеров-командиров того времени), можно сказать, что такое развитие событий практически исключалось. Другое дело, если бы с лидера сняли экипаж и сам корабль затопили. Тем более что, получив донесение о повреждении «Харькова», командующий флотом именно такое приказание и отдал. Но, по некоторым данным, до второго налета эта шифровка до Г. П. Негоды не дошла, принять же такое решение самостоятельно он не решился. А если бы вдруг решился? Снятие экипажа с лидера и его потопление могло занять не менее часа. За оставшееся время корабли смогли бы приблизиться к своим аэродромам миль на пятьдесят, то есть второй налет, скорее всего, состоялся бы, хотя его результат трудно предугадать. Таким образом, своевременное принятие решения командиром дивизиона на затопление лидера могло привести к более благоприятному исходу.
Около десяти часов для прикрытия советских кораблей прибыло еще девять самолетов. Правда, в отношении их типов имеются разночтения в различных источниках. В одних говорится о прибытии самолетов-истребителей дальнего действия Пе-3, в других — о бомбардировщиках Л-20Ж «Бостон», Пе-2 и ДБ-ЗФ. Во всяком случае, когда в 11 ч 50 мин над кораблями появились 14 пикирующих бомбардировщиков противника, достойного отпора они не получили и успешно отбомбились. Два Ю-87 атаковали «Харьков» и прекративший его буксировку «Способный», а остальные стали пикировать на «Беспощадный». Последний, несмотря на маневрирование и интенсивный огонь зенитной артиллерии, получил попадание одной авиабомбы в первое машинное отделение, а вторая разорвалась непосредственно у борта в районе второй машины. В результате взрывов бомб была разрушена наружная обшивка и палуба на правом борту в районе 110 — 115 шпангоутов, разорвало бортовую обшивку у скулы в районе второй машины, затопило первое машинное и третье котельное отделения, заклинило руль. Началась фильтрация воды во второе машинное и котельное отделения. Эсминец потерял ход, но остался па плаву с креном 5-6 градусов на левый борт. По приказанию командира капитана 2 ранга В. А. Пархоменко начали борьбу за живучесть и для облегчения корабля выстрелили за борт все торпеды, сбросили глубинные бомбы. «Харьков» новых повреждений не получил, но и хода по-прежнему не имел. У «Способного», по некоторым данным, от близких разрывов разошлись швы в кормовой части по правому борту, и он принял около 9 т воды, однако ход не потерял. Оценив обстановку и послав донесение командованию, командир дивизиона приказал командиру «Способного» начать поочередно буксировку лидера и «Беспощадного». Так продолжалось до того момента, когда после 14 часов на «Харькове» ввели в строй третий котел, и корабль смог дать ход до 10 уз, под одной машиной. «Способный» взял на буксир «Беспощадного», но вскоре трос пришлось отдать, так как с 14 ч 10 мин корабли подверглись атаке с воздуха, в которой участвовало пять пикирующих бомбардировщиков И-87 под прикрытием 12 истребителей Ме-109. Основной удар пришелся по неподвижно стоявшему «Беспощадному». Корабль накрыло сплошным потоком воды, и, содрогаясь от прямых попаданий и завалившись на левый борт с увеличивающимся дифферентом на корму, в 14 ч 25 мин он быстро затонул. Личный состав, пытавшийся покинуть гибнущий эсминец, в большинстве своем оказался затянут в воронку и погиб.
«Способный» избежал прямых попаданий, однако получил повреждения от разрывов авиабомб в 5-6 м от правого борта в районе носовой надстройки, в 9-10 м по левому борту у второго торпедного аппарата и в кормовой части. От сотрясений корпуса произошел ряд поломок механизмов в котельных и машинных отделениях, приведших к потере хода на 20 — 25 минут. К тому времени удару подвергся и «Харьков». Он получил два прямых попадания в полубак, несколько бомб разорвалось рядом с кораблем. Все носовые помещения до 75 шпангоута оказались затоплены, от сильного сотрясения корпуса и вышли из строя вспомогательные механизмы единственного остававшегося под парами котла, лидер стал погружаться носом с креном на правый борт. Каких-либо существенных мероприятий по борьбе за живучесть провести не успели, и в 15 ч 37 мин, ведя огонь из кормового 130-мм орудия и одного зенитного автомата, «Харьков» скрылся под водой.
Пользуясь тем, что самолеты противника скрылись, «Способный» подошел к месту гибели лидера и стал спасать личный состав. Это заняло у него более двух часов. Затем эсминец вернулся к месту гибели «Беспощадного», но успел поднять только двух человек, когда в 18 ч 10 мин последовал очередной налет. До 25 бомбардировщиков Ю-87 стали пикировать на корабль с нескольких направлений. С небольшим интервалом по времени в «Способный» попало три бомбы весом до 200 кг каждая: в районе 18-го, 41 шпангоутов и в первое машинное отделение. Кроме этого, несколько бомб мелкого калибра разорвались в кубриках № 3 и 4. Корабль почти сразу погрузился носом до палубы полубака. В бездействующем первом котельном отделении загорелся мазут из поврежденной магистрали, и из первой дымовой трубы вырвалось пламя. Эту вспышку наблюдали с германской подводной лодки U-9. На «Способном» командный состав предпринял попытки организовать борьбу за живучесть, но через 10-15 мин эсминец потерял остатки плавучести и в 18 ч 35 мин затонул.
Торпедные и сторожевые катера, а также гидросамолеты подобрали 123 человека; 780 моряков, в том числе командир лидера «Харьков» капитан 2 ранга П. И. Шевченко, — погибли. Гибели людей способствовало наступление ночи, ухудшение погоды и совершенно недостаточное количество и несовершенство спасательных средств, которыми располагали корабли.
Несмотря на то, что погибшие 6 октября 1943 года корабли Черноморского флота находились перед походом в состоянии высокой боевой и технической готовности, были полностью снабжены всем необходимым, прошли зенитное перевооружение, что их командиры и личный состав имели более чем двухлетний опыт войны, в том числе борьбы за живучесть при тяжелых повреждениях («Беспощадный» в 1941 году), трагедия у берегов Крыма все же произошла. После гибели последнего из черноморских лидеров и двух эсминцев в строю остались только два современных корабля проектов 7 и 7у и два старых, типа «Новик». С этого времени корабли эскадры Черноморского флота более не привлекались к боевым действиям до самого их окончания на театре военных действий высшее руководство страны предпочло сохранять их как «политический фактор» послевоенного времени.
Небезынтересно привести здесь выводы из описанной в статье А. В. Платонова трагедии, отмеченные в закрытом до недавнего времени военно-историческом очерке, изданном Главным штабом Военно-Морского Флота («Военно-Морской Флот Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 п.. Том И. Черноморский Флот». М., 196О. С. 334 — 337).

Цитата
«11 октября 1943 г. Ставка Верховного Главнокомандования дала в адрес командующего Северо-Кавказским фронтом и Народного Комиссара ВМФ следующие предварительные указания: «… по полученным данным, операция Черноморского флота 6 октября, закончившаяся провалом, ненужной гибелью людей и потерей трех крупных боевых кораблей, проводилась без ведома командующего (Северо-Кавказским фронтом, несмотря на то, что флот подчинен ему в оперативном отношении.
Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:
1. Командующему Черноморским флотом все намеченные к проведению операции флота обязательно согласовывать с командующим войсками Северо-Кавказского фронта и без его согласия никаких операций не проводить;
2. Основные силы флота использовать для обеспечения боевых операций сухопутных войск. Дальнейшие операции крупных надводных сил флота производить только с разрешения Ставки Верховного Главнокомандования.
3. На командующего Северо-Кавказским фронтом возложить ответственность за боевое использование Черноморского флота».
Действия отряда кораблей эскадры 5 — 6 октября были в целом неудовлетворительно обеспечены как при подготовке, так и при пребывании их в море. При разработке и утверждении плана действий кораблей не была учтена возможность активизации авиации противника, базировавшейся на аэродромах Крыма. Надежное прикрытие кораблей с воздуха не было обеспечено, так как Черноморский флот достаточного количества самолетов-истребителей дальнего действия на имел, а авиация Северо-Кавказского фронта к решению этой задачи привлечена не была. Предоставленное кораблям воздушное прикрытие не могло и не решило поставленной задачи из-за своей малочисленности (по 2-3 самолета в каждой прикрывающей смене). Использование в прикрытии самолетов «Бостон», Па-2 и ДБ-3 не могло быть эффективным не только по их малочисленности, но и вследствие того, что они уступали вражеским самолетам по своим маневренным качествам. Кроме того, прикрывавшая корабли истребительная авиация действовала недостаточно решительно, не было ни одного примера дерзких, лобовых атак по вражеским самолетам-пикировщикам. Наконец, действия отряда кораблей не были также обеспечены предварительными ударами нашей авиации по вражеским аэродромам, что позволило одним и тем же бомбардировщикам противника беспрепятственно эшелонировать свои удары по кораблям с перезарядкой на аэродромах.
В течение дня 6 октября авиация Черноморского флота произвела 115 самолето-вылетов на прикрытие кораблей отряда. Самолеты прикрытия сбили 14 и подбили 2 самолета противника, но задачу прикрытия кораблей не решили из-за большого удаления поврежденных кораблей от аэродромов на Кавказском побережье.
Командир отряда кораблей допустил со своей стороны ряд крупных ошибок, явившихся причиной гибели кораблей. После обнаружения кораблей вражеской авиацией он не принял единственно правильного решения на скорейший отход утром 6 октября и не изменил при этом сроков возвращения кораблей в связи с изменением обстановки. Пример подобного рода уже имел место на Черноморском флоте (возвращение из похода на постановку мин в районе Калиакрии трех эскадренных миноносцев 28 августа 1943 г. в связи с обнаружением их авиацией противника).
Задержавшись с вылавливанием из воды вражеских летчиков, отряд потерял значительное время в условиях отсутствия достаточного истребления прикрытия. Кроме того, внимание личного состава кораблей было отвлечено на эти действия, а также на построение в походный порядок, после того как экипаж сбитого самолета был принят на борт. После повреждения лидера «Харьков» командиром отряда было принято неверное решение — оставаться на месте всем трем кораблям вместо немедленного вывода неповрежденных кораблей вне опасного, в отношении ударов авиации противника, района. Больше того, капитан 2 ранга Г. П. Негода не выполнил указания командующего флотом, который с получением сообщения о повреждении лидера «Харьков» дал командиру отряда телеграмму о снятии личного состава и затоплении поврежденного лидера, а также о быстрейшем отходе в базу остальных кораблей. Эта телеграмма своевременно была доложена капитану 2 ранга Г. П. Негоде.
Когда поступило сообщение о повреждении лидера «Харьков», командующий эскадрой контр-адмирал Н. Е. Басистый хотел выйти на эсминце «Железняков» в район боевых действий для оказания помощи атакованному отряду. Но вице-адмирал Л. А. Владимирский не одобрил этот опрометчивый шаг и приказал направить эсминец в Туапсе, а командующему эскадрой оставаться в Поти. В дальнейшем контр-адмирал Н. Е. Басистый дал командиру отряда кораблей ряд руководящих указаний, но отправленные радиограммы вследствие нарушения обмана поступили адресату уже поздно. Так, командующий эскадрой предложил оставить подбитый эскадренный миноносец «Беспощадный», приняв его личный состав на борт «Способного», и следовать совместно с лидером, имевшим ход 9-10 узлов. Это могло бы в известной мере дезориентировать авиацию противника и направить ее удары на оставленный подбитый эскадренный миноносец. Но это указание было получено с большим опозданием, когда фактически его уже нельзя было выполнить.
Таблица условных сигналов на период действий кораблей не составлялась, поэтому связь оказалась чрезвычайно громоздкой, так как велась посредством семафора. Связь вообще работала с большими перебоями. Начальник штаба эскадры длительное время оставался в неведении относительно развития событий, так как развернутый в Геленджике узел связи не имел достаточного количества средств.
Изменение обстановки, не предусмотренное планом действий, не вызвало в штабах, руководивших действиями кораблей в целом, никаких дополнительных указаний относительно внесения изменений в разработанный ранее план и указаний по его выполнению.
Командование Северо-Кавказского фронта, имея в своем оперативном подчинении Черноморский флот, разработанного штабом флота плана действий кораблей не рассматривало и не утверждало и вообще в планировании, в проведении и в обеспечении действий кораблей никакого участия не принимало.
В специальном постановлении Государственного Комитета Обороны за № 5278 от 2 марта 1944 г. все допущенные при действиях этого отряда ошибки, приведшие к гибели трех ценных для флота кораблей, были тщательно проанализированы. На ряд лиц высшего и старшего офицерского состава, несших персональную ответственность за организацию действий погибших кораблей, были наложены строгие дисциплинарные взыскания.
На этом последнем выходе были закончены активные боевые действия кораблей эскадры Черноморского флота не только в кампании 1943 г., но и в течение дальнейшего хода Великой Отечественной войны. По решению Ставки Верховного Главнокомандования корабли Черноморского флота были переведены в резерв Ставки.
Таким образом, следует считать боевые действия надводных кораблей Черноморского флота на морских сообщениях противника в северо-восточной части Черного моря малоуспешными».

Сайт:https://forum.worldofwarships.ru/topic